Директор РНПЦ оториноларингологии Людмила Макарина-Кибак: В центр мы берем самых тяжелых пациентов

Кто рано встает, тому бог дает. Эти слова о директоре РНПЦ оториноларингологии Людмиле Макариной-Кибак

— Людмила Эдуардовна, вы руководите центром и еще оперируете. Это исключение из правил?

— У нас все директора республиканских научно-практических центров — практикующие врачи. Я хирург, каждый день в операционной. Если не буду оперировать, то как помогу коллегам в сложных случаях?

— А они часто бывают?

— У оториноларингологии особая специфика. Это очень тонкая работа: хирургические вмешательства выполняют на самом видном месте — голове. Операции сложные, требующие предельной концентрации внимания и профессио­нализма врачей. Рядом с лобной долей головного мозга расположены глаза. Самое главное — ничего не повредить.

А с какими травмами к нам привозят!

Одного человека достали из картофелекопалки, другой серьезно пострадал от ножевого ранения…

И их надо срочно прооперировать, красивые швы наложить. Лучше всех у нас это делает мужчина: так виртуозно зашивает лицо, что шрамов не видно.

— Во время операций всегда лица «раскраиваете»?

— Не пугайте пациентов!

Проводим в основном эндоскопические операции — щадящие, без больших разрезов.

Наш центр оснащен самым современным оборудованием, в том числе видеоэндоскопическими стойками, навигационной системой.

— И что это дает?

— Можем проводить фактически бескровные хирургические вмешательства, после которых пациенты быстро восстанавливаются. Ранее при хроническом полипозном синусите отохирурги вскрывали пазухи открытым способом — делали разрез в области скул, бровей… Довольно калечащие операции. Клиновидную пазуху, расположенную в глубине головы, очень сложно вскрыть, из-за чего часто возникали осложнения в виде менингитов, абсцессов мозга.

Сейчас специалисты через нос подбираются к клиновидной и лобной пазухам с помощью эндоскопической техники. Навигатор помогает не ошибиться. Во время такой операции удаляем из пазух жидкость, инородные тела…

В Беларуси РНПЦ оснащают самым современным оборудованием, в них работают лучшие специалисты, разрабатывают и внедряют новейшие технологии лечения.

— Такие сложные манипуляции при синуситах?

— Полипозный синусит — очень серьезное хроническое заболевание, при котором поражены все пазухи, включая лобную и клиновидную. Полностью вылечить его невозможно. Задача врачей — сделать так, чтобы человек после операции чувствовал себя максимально комфортно.

— Какие еще высокотехнологичные операции делают в центре?

— Тимпанопластику — когда орган слуха реставрируют при помощи специальных титановых протезов. Примерно раз в месяц «пришиваем» силиконовое ухо — такое же, как настоящее (подбирают под цвет кожи, делают слепок, «рисуют» сосуды). Отличается от второго уха тем, что не краснеет на морозе.

Делаем операции по восстановлению слуха (кохлеарная имплантация), после которых глухие люди начинают слышать, учатся разговаривать и даже становятся студентами. Недавно ко мне приходила девушка, которая настолько хорошо адаптировалась в мире слышащих, что смогла поступить в Гомельский государственный медицинский университет. Первокурсница.

Представляете, какая радость для нас, врачей?! Ради таких моментов стоит работать.

— В хирургии сложно работать женщине?

— Тяжело. Но потом привыкаешь. Я оперирую 24 года. Мне нравится.

— Много времени отдаете работе?

— 80-90 процентов своей жизни. В моей семье все медики. Муж — анестезиолог-реаниматолог в РНПЦ травматологии и ортопедии. Сын — оториноларинголог, дочь — студентка 4-го курса БГМУ.

Раньше мы с супругом работали в Брестской областной клинической больнице. Днями пропадали в клинике. Дети видели, что нам тяжело приходится, и, как говорится, растили друг друга… Но что интересно: сын, окончивший физико-математический класс, побеждавший в олимпиадах по физике и владеющий тремя иностранными языками, не стал поступать в БГУ. Сказал нам: «Хочу быть врачом!» Оториноларингологию выбрал на шестом курсе медуниверситета. Увлеченный и целеустремленный человек. Однажды вечером вернулся с международного семинара, и мы с ним сначала полночи читали привезенную медицинскую литературу, а после разбирали предстоящую операцию.

— На работу как утром поднимаетесь?

— Без проблем, привыкла рано вставать. А еще оладушек нажарить, накормить все семейство, ссобойки собрать…

Не представляю, как можно утром проснуться, выпить кофе, позавтракать, сесть в красивую машину — и вперед за развлечениями. Я бы так не смогла.

Мне неинтересно.

— В РНПЦ оториноларингологии много молодежи. Это практиканты?

— Не только. Последние три года к нам активно идут работать молодые люди. Понимают, что специальность очень сложная, но им интересно. Во-первых, привлекают высокие технологии, во-вторых — лично отбираем кадры со студенческой скамьи.

Когда преподаешь в медицинском университете, сразу отмечаешь заинтересованные глаза. Моя студентка, до того как познакомились, мечтала стать косметологом, а теперь — оториноларингологом. Несколько молодых специалистов нашего центра — из банка данных одаренной и талантливой молодежи специального фонда Президента Республики Беларусь.

— Гладко так все у вас…

— Только на первый взгляд. Способных молодых врачей, чтобы не разочаровались в выборе, приходится стимулировать — и рублем (доплаты к окладам…), и в поездки с собой на семинары, конференции возить, чтобы увлеклись специальностью.

— Мороки много?

— Хватает. Вот с утра сходила в операционную, понервничала с ними, голос повысила…

— Обидятся и уйдут?

— Надо научиться адекватно воспринимать критику, если она по делу. Я ведь тоже молодым специалистом была, и меня всему учили. Порой скажу им: работаем в выходные, дежурим. Кому-то не нравится. Тогда вспоминаю, что говорили мои учителя: поставьте себя на место пациентов. Срабатывает. Иногда человек понимает:  «не мое» — уходит в терапию. Но если мечтал стать хирургом, такое очень редко случается.

— Вы еще и главный вне­штатный оториноларинголог Минздрава.

— Поэтому курирую службу оториноларингологии в столице и регионах. Были времена: не хватало ЛОР-врачей. Теперь проблема снята, каждый год выпускников медвузов распределяют в поликлиники. Если где-то нет специалиста, то, возможно, ушла в декрет.

Сейчас главное — сделать так, чтобы пациенту за одно посещение медучреждения провести максимум обследований и дать рекомендации. В РНПЦ оториноларингологии этого добились.

Пациент приходит, и за несколько часов его обследуют. Иногда надо, как они сетуют, «обойти пять кабинетов». Но по делу же! Сегодня около 100 районных кабинетов оснащены современным диагностическим оборудованием — есть возможность обследовать больного и поставить диагноз.

— Если врач сомневается: нужна ли операция?

— Пусть направит на консультацию в городской, областной центр.

— А те перенаправят в столицу?

— Зачем? В Барановичах, Орше, например, выполняют операции на перегородке носа, удаляют миндалины, аденоиды, делают санации. И на областном уровне многие операции выполняют. Если не хватает знаний, оборудования, тогда дают направление в наш центр.

— Некоторые не слушают местных врачей, полагают, что «надо приехать в Минск, и там все сделают».

— Не надо приезжать в республиканский центр на удаление миндалин, аденоидов. Такие операции успешно делают на местном уровне.

А в центр мы берем самых тяжелых пациентов.

Объясню: система белорусского здравоохранения — четырехуровневая. Первый — поликлинический, а республиканские научно-практические центры ­(РНПЦ) — это и есть самый высокий, четвертый уровень.

7.03.2014 , Ольга Григорьева, «МК»