34-летний пластический хирург из Брестской области Евгений Бриштен уже около четырех лет живет и работает в Монако
Монако – государство уникальное. Крошечное (с площадью всего-то два квадратных километра и населением около 35 тысяч человек) и при этом неизменно притягивающее к себе, как самый мощный магнит, богатых и знаменитых со всего мира. Эдакий средиземноморский Манхеттен в миниатюре.
О том, какова жизнь в этом маленьком раю, облюбованном миллиардерами, мы попросили рассказать нашего соотечественника, 34-летнего пластического хирурга Евгения Бриштена, который уже около четырех лет живет и работает в Монако.
Из Брестской области – на Лазурный Берег
– Я родился и вырос в одном из небольших городков в Брестской области, и всегда мечтал стать врачом. Особенно хотелось помогать людям становиться красивее, легко решать какие-то их проблемы с недостатками во внешности и первыми признаками старения. И у меня все получилось – я осуществил свою мечту.
Окончив Белорусский государственный медицинский университет, я продолжил обучение в Московской медицинской академии им. Сеченова, а после всевозможных квалификационных курсов по эстетическому направлению остался работать в Москве.
Но одной прекрасной весной четыре года тому назад так случилось, что я посетил международный конгресс по антивозрастной медицине в Монако. И здесь произошло что-то из разряда "не я выбираю место, а место выбирает меня!" Потому что Лазурное Побережье действительно влюбило меня в себя с первого взгляда. Удивительно красивое, компактное, безопасное и чистое мини-государство, где 330 солнечных дней в году, где засыпаешь и просыпаешься под шум моря…
К тому времени у меня появилось достаточно много пациентов, которые живут и в Москве, и в Монако, – вот это и стало одной из причин моей постепенной эмиграции туда. Уже несколько лет я живу в этом княжестве, но не оставляю работу и в Москве – для меня это очень важно, ведь именно сеть московских салонов премиум-класса, где я работал тогда и работаю до сих пор, дала мне старт и открыла окно в Европу. Также я постоянно езжу к своим пациентам в Берлин и не забываю про родную Беларусь – примерно дважды в год помогаю нашим белорусским красавицам не стареть и поддерживать свою внешность ухоженной и сияющей.
В основном моя деятельность связана с малоинвазивной пластической хирургией и уколами красоты, и я просто обожаю свою работу.
Я доволен, что не только нашел любимое дело, но и благодаря ему живу в прекрасном месте, ежедневно радующем солнцем и хорошим настроением.
– Монако – это до смешного маленькое государство: размером с какой-нибудь белорусский агрогородок, но с энергетикой мегаполиса. За счет того, что желающих жить в таком чудном месте очень много, а места мало, неудивительно, что цены буквально на все в княжестве очень высоки. К примеру, минимальная стоимость аренды небольшой студии в Монако – 2-2,5 тысячи евро в месяц, но найти такое жилье почти невозможно, так как на него огромная очередь. Стоимость доступных квартир начинается от 10 тысяч евро и до 150.000 евро в месяц за виллу на территории Монако. Да и то при условии, что это будет долгосрочный контракт.
Знаменитый крутой поворот на гонках "Формула-1"
Купить жилье можно далеко не в каждом доме, а если это возможно, то стартовая цена студии, например, в 38 кв. м, будет составлять около двух миллионов евро. Причем с приобретением недвижимости в Монако вы не получаете гражданства. И вообще, шансы стать полноправным гражданином Монако для иностранца нулевые. Здесь такие решения принимает лично глава государства – князь Альберт II, и за последние полвека только пятеро иностранцев удостоились этой чести.
Повседневная жизнь в Монако тоже очень дорогая. Средний чек в ресторане на человека – 100 евро без спиртного, коктейль – минимум 25 евро. А если ты хочешь посидеть вечером за столиком в таком фешенебельном месте, как Twiga, придется раскошелиться на 5 тысяч евро за резерв. Поэтому местные жители предпочитают ездить обедать, ужинать и развлекаться в соседние страны – в Италию и Францию. Благо это десять-двадцать минут езды в каждом из направлений. И там, по соседству, все гораздо проще и демократичнее. Но весь сок в том, что здесь всегда есть выбор, как провести вечер: роскошный или экономный вариант.
– Для Монако очень характерна сезонность. Летом здесь битком народу: ежедневно прибывает около 380 тысяч туристов и обслуживающего персонала. Поэтому очень трудно куда-то попасть – все нужно резервировать за несколько дней. Так что в эти месяцы монегаски (коренные жители) и те, кто давно в Монако, стараются ретироваться куда-то на отдых в другие места. А вот зима здесь прекрасна: очень тихо и спокойно, как в деревне. Я очень люблю это время в Монако: комфортная температура 16-18 градусов, можно прогуляться в горы или по набережной вдоль моря, где зачастую можно встретить земляков. Да, здесь достаточно много людей из Беларуси, и к тому же очень успешных. Я уже не говорю о русскоязычном населении: только официально зарегистрированных русских резидентов здесь – более двухсот.
Помимо климата и удобного расположения, большинство привлекает здесь полное отсутствие налогов. Именно поэтому, кстати, здесь наивысшая концентрация открытых компаний и корпораций в Европе на квадратный метр.
Очень многие знаменитости покупают себе недвижимость в Монако. Знаю, что здесь есть владения у Элтона Джона, Тины Тернер, у многих знаменитых теннисистов и других спортсменов с мировым именем, у известных итальянских певцов, у олигархов, в том числе русских, у композитора Игоря Крутого. Но они особо себя не афишируют. Соответственно, в сезон и на разнообразные мероприятия в Монако тоже съезжается столько известных людей, что яблоку негде упасть. С некоторыми из них я общаюсь, кто-то – среди моих пациентов, с кем-то успели установиться дружеские отношения.
Небывалый наплыв народа каждый год приходится и на время проведения ставших традиционными международных мероприятий, таких, как, например, теннисный турнир в Монте-Карло или гонки "Формулы-1". Я бывал на всех этих грандиозных событиях, и, конечно, там есть на что посмотреть! К примеру, к тем же гонкам город начинает очень серьезно готовиться за несколько месяцев, а за несколько дней до дня Х улицы меняются до неузнаваемости. Еще вчера здесь были дома, кафе, мелкие строения, и вот – сегодня ничего этого нет. Все разбирается, и устанавливаются ограждения во избежание аварийных ситуаций. А потом, по прошествии гонок, все собирается заново. И так каждый год. Это уже процесс, доведенный до автоматизма.
В эти дни в Монако очень много полицейских, но могу сказать, что и во все остальное время с безопасностью тут полный порядок. Да, возможно, такое скопление состоятельных людей в одном месте привлекает немало воров и мошенников, но количество людей в форме на душу населения здесь вполне приличное. Так что даже по ночным улицам Монако можно ходить абсолютно спокойно.
Помимо вышеперечисленных мероприятий, туристы чаще всего приезжают в Монако, чтобы посмотреть на королевские владения, в которых жила когда-то пресловутая красавица – принцесса Грейс, да и сейчас обитает правящая семья. А также взглянуть на знаменитое на весь мир казино Монте-Карло, в котором снимались некоторые эпизоды "Казино Рояль", "Никогда не говори никогда" и многих других фильмов. Кое-кто даже осмеливается попытать там свою судьбу, и ставки делаются немалые, судя по припаркованным у входа сплошным "Бентли", "Феррари" и "Роллс-Ройсам".
Бриллиантами здесь отвлекают внимание от недостатков внешности
– Выглядят здешние люди точно так же, как и везде. Это очень многонациональное место. Очень много возрастного населения: молодежь тоже есть, но ее меньше. Культа тела и повального увлечения фитнесом, как в Бразилии или Америке, здесь нет. Хотя многие все-таки занимаются спортом: море близко – и больше желания выглядеть на пляже хорошо. Но есть и такие, кто некоторую неподтянутость фигуры и прочие недостатки внешности компенсирует дорогой одеждой и бриллиантами.
Одеваются местные жители в основном в классическом стиле, и всегда дорого: костюмы, платья, украшения. Здесь не нью-йоркский, не парижский и не миланский стиль. Здесь больше не "fashion", а дорогой люкс: Нermes, Loro Piana, Ermenegildo Zegna, Pal Zileri, Brioni. Вся одежда суперлюксовая, как говорится, "top of the top". Модные течения и альтернативные бренды здесь не очень ценят и понимают: одежду таких марок, как Rick Owens, Haider Ackermann или Ann Demeulemeester – здесь мало кто наденет.
Одно из главных неудобств в Монако – то, что даже если ты имеешь самый крутой и удобный автомобиль, тебе порой просто негде его припарковать. Все, опять же, упирается в маленькую площадь и густонаселенность Монако. Если у тебя нет выкупленного собственного парковочного места (а оно стоит баснословных денег), можешь даже не рассчитывать где-то поставить машину просто так. Разве что на платных парковках (в том числе очень распространены подземные) – и туристы в основном ими и пользуются. Местные же из экономии паркуют свои авто на территории соседней Франции.
Многие считают, что чуть ли не у каждого жителя Монако есть, ко всему прочему, еще и своя яхта – неспроста же ими заняты все прибрежные зоны. Но на самом деле это не так. Здесь их всего около тысячи, наверное. И принадлежат они самым сливкам общества. Потому как начальная цена яхт достигает нескольких миллионов евро и заканчивается вообще нереальными суммами. Но судно мало купить, его еще нужно содержать: а это около сотни тысяч евро в месяц. И такие люди есть. Вот это – истинная роскошь.
Даже на Лазурном Берегу можно скучать по драникам
– Когда я дважды в год навещаю Беларусь, то всегда ощущаю, как соскучился. Здесь столько моментов для ностальгии – и у каждого эмигранта они свои. Особенно, конечно, радуюсь, когда вижу местные леса, поля, ем простую мамину еду, которая вкуснее, чем во всех самых роскошных ресторанах Монако. Одни драники чего стоят!
Сравнивать Беларусь и Монако – не сравниваю. Это глупо. Когда здесь не живешь, а бываешь наездами – не замечаешь недостатков, все нравится, вот только люди как-то стали более обозленными, неулыбчивыми, как мне показалось. Наверное, если бы пожил тут дольше, и еще какие-то моменты бросились бы в глаза. А когда я как турист – они сглаживаются.
Как бы я ни ностальгировал по родине, уезжать из Монако я пока не собираюсь. Более того, хочу тут основательно "пустить корни": в данный момент я подтверждаю свой медицинский диплом в Милане, чтобы открыть собственную практику на Лазурном Побережье. Это же так здорово: жить у самого моря, где тепло, солнечно, чисто, люди улыбчивы и довольны жизнью, а виды такие, что иногда не веришь своим глазам: как будто это все игрушечное, необычные яркие декорации.
Просто всегда надо верить только в лучшее, и оно прибудет! Мысли материальны.
Елена Колосова / Фото из личного архива героя
Белорус-анестезиолог, эмигрировавший в США: Здесь спасают пациентов, за которых в Беларуси даже никто не взялся бы
«Прямо в реанимации пациенту распускают швы на грудине, внутри сердце уже не бьется. Хирург запрыгивает на него и начинает делать прямой массаж сердца. Анестезиологи хватают кровать и везут этот труп в операционную. Там подключаем к аппаратам, запускаем сердце…» Это случай из практики Вячеслава Бародки — белорусского врача, который уехал в США 12 лет назад. Сегодня он анестезиолог в знаменитом госпитале Джона Хопкинса, который считается лучшей клиникой в Штатах. СМИ поговорил с Вячеславом о медицинском образовании в Беларуси и США, работе по 12 часов и спасении жизни даже после смерти.
3000 долларов хватало, ведь в Беларуси платили 100
Вячеслав Бародка учился в 51-й минской школе вместе с Виктором Кислым — человеком, который в 2010 году создаст всемирно известную игру World of Tanks. Когда в 90-х белорусские студенты впервые поехали в США по программе Work and Travel, именно Виктор рассказал о ней бывшему однокласснику. Вячеслав в тот момент учился на лечфаке БГМУ.
Так они с братом оказались в Штатах. Вячеслав работал помощником официанта в ресторане: мыл столы, убирал тарелки, нарезал хлеб. Когда лето закончилось, он вернулся в Минск, а брат остался и начал слать в Беларусь учебники на английском и выяснял, как получить диплом врача в США.
Вячеслав окончил БГМУ и, как положено бюджетнику, три года отработал на государство в детском ортопедическом центре при 17-й поликлинике.
Выкраивал время, чтобы ездить в Москву на экзамены в резидентуру (аналог нашей ординатуры в США), а сразу после отработки распределения взял билет на самолет через Атлантику.
— Первый этап экзамена самый тяжелый. Он включает все предметы, которые мы проходим в «меде» за первые 2,5−3 года. 10 предметов сразу, 600 вопросов, на время. Идут часовые блоки, на час 50 вопросов. То есть на каждый чуть больше минуты.
В вопросе может быть описание состояния больного, вопрос по нему и различные варианты ответа.
Это очень стрессовая ситуация.
Но оказалось, что впереди ждет еще больший стресс. Вячеслав попал в хирургическую резидентуру в Нью-Йорке.
Хирургия считается самой тяжелой специализацией, и первый год в ней оказался для белоруса очень трудным.
— Каждый третий день — дежурство. Ты заходишь в больницу и выходишь из нее через 30 часов. Это очень тяжело. Первые полгода после 24-часового дежурства слезы на глаза наворачивались: зачем это все надо было, ради чего? — рассказывает Вячеслав. — Сейчас в Америке больше 24 часов работать нельзя, и после этого ты должен отдыхать не меньше 10 часов. До этого тебя просто в больницу не пустят.
Полная хирургическая резидентура в США длится 5 лет, но иногда резидентов берут только на первый год. Для иностранцев это шанс попасть в систему: многие специальности требуют сначала пройти год общей хирургии. После этого можно «перескочить» в окончательную специализацию. Вячеслав выбрал анестезиологию и еще на год переехал в Филадельфию.
Врач с двумя годами резидентуры за плечами уже может работать в больнице. Из своего класса Вячеслав был единственным, кто, завершив программу по анестезиологии, продолжил специализацию. Остальные 14 человек пошли в госпиталь. Причина проста: в больнице врачу платили 240 тысяч долларов в год, резидент же получал 36 тысяч.
— Знакомые американцы крутили пальцем у виска. А мне трех тысяч в месяц было вполне достаточно, еще и лишние деньги оставались. В Беларуси моя зарплата была 90−100 долларов. Этого хватало, только чтобы заправить машину и доехать от дома до поликлиники, — вспоминает Вячеслав.
Он продолжил изучать анестезиологию, теперь с упором на кардио. Всего Вячеслав провел в резидентуре 4 года, из них последние два — в Университете Джона Хопкинса в штате Мэриленд. Университетский госпиталь объединяет клинику и исследовательский центр и считается одним из лучших в США. Окончив резидентуру, белорус остался там работать.
Смерть не повод перестать бороться за жизнь
Анестезиолог не только смешивает «коктейль» из препаратов для наркоза (как говорит Вячеслав, любым из лекарств, которые усыпляют больного, его же можно убить). Самая главная его забота — не позволить пациенту умереть во время операции. Если возникнет угроза жизни, не хирург, а именно анестезиолог становится к операционному столу.
— Современная анестезиология очень безопасна по сравнению с тем, что было еще 30 лет назад. Но, несмотря на все оборудование, ты не можешь оставить больного одного ни на секунду.
Вопрос жизни и смерти — это 1−3 минуты.
Если во время операции порвалась артерия, то смерть наступает за минуту. Если сердце остановилось, больной потерян через 30 секунд.
В такие моменты стресс колоссальный. Но к этому нас и готовят, — говорит Вячеслав.
Сейчас для резидентов-анестезиологов появляются специальные программы психологической помощи: когда ты впервые потерял пациента, это вызывает шок. Вячеслав до сих пор помнит первую смерть, которая случилась у него в хирургической резидентуре в Нью-Йорке.
— Нам привезли мужчину с огнестрельным ранением — 6−7 пуль. Его пыталась спасти команда из 20 человек: кто кровь переливал, кто ставил капельницы, кто интубировал, кто разрезал. Спасали его, наверно, час, но не получилось. Мы объективно понимали, что ничего не могли сделать, но все равно это огромное разочарование…
Когда же пациент на грани смерти выживает, врачи ощущают невероятный подъем.
— Во время одной операции у больного травмировался пришитый сосуд. Сердце перестало работать. Он умер на глазах у реаниматологической команды. К
азалось бы, сделать ничего нельзя, но хирургическая команда сказала: «Нет, мы идем до конца».
Ему прямо в реанимации распускают швы на грудине, внутри сердце уже не бьется. Хирург надевает нестерильные перчатки (те, что есть под рукой), запрыгивает на больного и начинает делать прямой массаж сердца. Анестезиологи хватают кровать и везут этот труп по коридору мимо родственников в операционную. Там его подключают к аппаратам, искусственное сердце и легкие разгоняют кровь, хирурги восстанавливают проходимость сосуда, запускаем сердце, привозим его обратно в реанимацию.
Врачи боялись, что, спасая жизнь больному, не успели спасти его мозг, и после остановки сердца клетки погибли без кислорода.
— На следующий день мы к нему пришли, спросили, помнит ли он нас.
Он говорит: «Конечно, вы же были моим анестезиологом», — рассказывает Вячеслав. — Нужно всегда бороться до конца.
При операциях на сердце смерти на операционном столе редко, но случаются. Если у пожилого пациента порвалась аорта, то это не обязательно значит, что хирург сплоховал. Правда, иногда это тяжело объяснить родственникам. В судах Соединенных Штатов рассматривается немало исков против врачей. Особо отчаянные родственники идут в обход правосудия.
— Года два назад в Хопкинсе была история. После операции у пожилой пациентки появились осложнения. Я не помню, какие именно, возможно, ее парализовало. Ее сын вернулся в больницу с пистолетом, вызвал хирурга и выстрелил в него. К счастью, не убил, — вспоминает Вячеслав. — На всю страну прогремел этот случай.
Система здравоохранения в США: лечат по высшему разряду, не считая денег
— Основной плюс американской системы здравоохранения — самая современная медицинская техника и новейшие лекарства, поэтому эта система творит чудеса. Там спасают тех пациентов, за которых в Беларуси даже никто не взялся бы, — рассказывает Вячеслав.
С самым большим плюсом системы связан и самый большой минус. Если в клинику попадает человек без страховки, на нем не будут экономить, но он останется должником больницы. Если у него нет ничего, расходы на лечение должен покрыть кто-то другой. И страховые компании закладывают эти риски в стоимость страховок, поэтому взносы растут из года в год.
— Никого не интересуют никакие финансовые вопросы. Шейх, бездомный, заключенный — всех лечат одинаково. Это благо и помогает творить чудеса, но вся система в огромном минусе.
Даже если Америка прекратит копить долги за счет своей военной машины, здравоохранение обанкротит страну.
В международном рейтинге систем здравоохранения, который составляет авторитетное агентство Bloomberg, Соединенные Штаты занимают 50-е место из 55. На заботу о здоровье жителей страна тратит 17% ВВП, или 9500 долларов на человека в год. Больше только у Швейцарии — 9674 доллара, — но Швейцария занимает 14-е место в рейтинге.
Вячеслав кивает: в европейских странах, по его мнению, более разумная система здравоохранения.
— Европейцы сначала считают деньги, а потом берут на себя обязательства по лечению. Бюджет системы рассчитан на определенное количество вмешательств. Для них выбирают тех больных, которые больше всего в этом нуждаются. Идеальный пример — Германия или Британия. Там государство платит, контролирует, выделяет ключевые направления. Америка же сильно ориентирована на бизнес.
При бесплатной медицине, как в Беларуси, пациент склонен перекладывать свою ответственность на врача, считает Вячеслав. На Западе, где человек платит за свое здоровье напрямую из кошелька, а не опосредованно из налогов, ситуация противоположная.
— В западной медицине огромная ответственность перекладывается на больного. Вклад системы здравоохранения в продолжительность жизни только около 10%. Остальное — образ жизни.
Самые опасные заболевания — инсульты, инфаркты миокарда, рак — это образ жизни. На Западе, если у тебя ожирение, ты пьешь или куришь, для тебя взнос по страховке будет в полтора раза выше, потому что риск выше.
Об отъезде в США: возможности оказались там
На работу Вячеслав обычно приходит в 6.30 утра. На полчаса раньше появляются его резиденты. Они готовят операционную. Первого больного в нее завозят в 6.45 утра. Домой анестезиолог уходит обычно в 8−9 вечера. И так 3 или 4 дня в неделю. Один день — академический — дается на чтение литературы и написание научных статей.
— Не совсем верно говорить, что я выбрал переезд. Когда ты думаешь о спасении людей, а не о деньгах, это полная самореализация. Когда ты распространяешь новое знание в статьях и на симпозиумах, ты помогаешь уже не десяткам, а сотням. К сожалению, такие возможности оказались там. Вся жизнь там — это работа. А по родине всегда скучаешь, — говорит белорус.
Ольга Корелина / СМИ
