Белорусский пенсионер в Австралии: 500 тысяч долларов за квартиру? Здесь это подъемная сумма для врача
"Конечно, австралийцы знают Беларусь, — широко улыбается пинский пенсионер Петр Супрунюк. — Два года подряд, когда проходил Австралиа Оупен, их самые крупные газеты выходили с заголовками на целый разворот "Виктория – королева ночи" или просто "Королева Виктория". Это они про нашу Азаренко".
Петр Иванович побывал на зеленом континенте трижды. И каждый раз находил, чему удивиться — социальной поддержке, пенсионной системе, уровню жизни. Свои впечатления он фотографировал. "Себе на память и людям показать: там же совершенно другой мир", — объясняет пинчанин, открывая фотоальбом.
"Можно всю жизнь проработать и так и не выплатить кредит за учебу"
— Вот мое семейство: старшая дочка Бажена, Надюша, младшая дочка, она врач-стоматолог в Филадельфии и бывшая жена, — Петр Супрунюк показывает трех симпатичных блондинок на фото. — Есть еще внучка Вика, она учится на четвертом курсе в университете города Воллогонг, изучает финансы и туризм.
Сам Петр Иванович открыл в Пинске фирму по проектированию, поставке и монтажу оросительных систем. А его любимые женщины — одни из немногих наших соотечественников, обосновавшихся на зеленом континенте. Австралия — страна со сложной иммиграционной политикой. Интересно, что до 1970-х туда разрешалось въезжать только белым.
— Сначала туда уехал бывший муж моей дочери, а потом и она за ним. Прожила там больше 12 лет и уже официально считается гражданкой Австралии. По специальности Бажена педагог, окончила Брестский педуниверситет, но там доучилась и сейчас работает медсестрой в частном доме для пожилых людей. Такие специальности в Австралии нужны.
Сразу переходим к финансам. Зарплата Бажены — 30-35 долларов в час. Во время государственных праздников ставка удваивается — до 70 долларов.
— А вот, например, соседка Бажены — врач, ее зарплата, конечно, выше — 120 долларов в час. Плюс у нее есть льготы за то, что она служила в армии по найму, была военным доктором. К примеру, она купила квартиру на одном этаже с нами за 520 тысяч долларов. Для этого взяла кредит, но платит только основной долг, а проценты — государство.
Внучка Петра Супрунюка, хоть и студентка, но тоже работает.
— В Австралии фактически традиция: после 18 лет все дети уходят жить отдельно. Собираются компаниями и снимают квартиру, независимо от достатка родителей. Поэтому все студенты работают, и Вика - тоже. Подрабатывает в субботу и воскресенье на кухне в ресторане за 8 долларов в час.
Затрагиваем вопрос стоимости обучения. В Австралии университетское образование платное, но по словам собеседника, австралийцы не очень-то озабочены его стоимостью.
— Университет сам оформляет кредитную линию для студентов. И интересно то, что когда они оканчивают обучение и устраиваются на работу, выплачивают кредит только те, чья зарплата превышает установленную банками нижнюю границу — чтобы человеку оставалось на проживание. То есть, по сути, можно всю жизнь работать, и так и не возвратить кредит, если зарплата маленькая.
"За счет компании работник может болеть только 10 дней в году"
Белорусы своими социальными гарантиями, мягко говоря, довольны не всегда: пенсия маленькая, пособия не позволяют поддерживать достойный уровень жизни. "А как у них?" - задаю вопрос собеседнику.
— Так как у Бажены и Вики неполная семья, то мы лично столкнулись с системой социальной поддержки Австралии. До того как Вике исполнилось 18 лет, каждые две недели государство платило Бажене 200 долларов. Сейчас эти деньги приходят на карточку моей внучке, и выплаты будут продолжаться, пока она не закончит учиться.
Пинчанин упоминает еще один факт, который оценят родители: к началу учебного года каждый школьник получает от государства деньги.
Каждый школьник в Австралии получает государственную помощь к началу учебного года
— Когда Вика поступила в университет, ей дали 1 тысячу долларов на покупку компьютера. У школьников другие суммы: ученикам начальных классов перечисляют по 400 долларов, средних – 600, старших – 800. Я, конечно, удивился, но для австралийцев это привычно.
Пенсионная система Австралии несколько лет подряд входит в пятерку лучших в мире. По оценкам экспертов, лучше пенсионерам живется только в Нидерландах. И это при том, что на заслуженный отдых жители зеленого континента идут только в 67 лет, да и государственные выплаты не заоблачные: 700 долларов для одиноких и 1100 — для пары.
— Но дело в том, что пенсия австралийца состоит не только из того, что платит государство, но и из отчислений человека в пенсионный фонд. Так они создали замещающую систему: уходишь на пенсию, а уровень жизни не изменяется, — поясняет Петр Супрунюк. — Там это привычное дело: становишься пенсионером — и сразу покупаешь путевку на круиз по всему миру и путешествуешь.
Как живут австралийские пожилые люди в домах престарелых, пинчанин видел лично.
— Я приходил на работу к Бажене, заходил в комнаты к их постояльцам. Они выглядят, как будто собрались на съемки на телевидение: причесанные, ухоженные, еду им готовят хорошие повара. Есть спортзалы, залы для танцев, их машины стоят тут же на территории, под навесом, — делится впечатлениями собеседник. — Но, конечно, это недешево. Платеж единоразовый и составляет 500 тысяч долларов. Платишь — и живешь. Обычно одинокие австралийцы продают вое жилье и переезжают в дома для пожилых.
Затрагиваем вопрос отношений между компанией и сотрудниками. В частности — вопрос оплаты больничных листков, который продолжают обсуждать белорусские профсоюзы и простые работники.
— В Австралии с этим довольно строго: человек имеет право болеть за счет компании 10 дней в году, остальное должен оплачивать лично, — рассказывает пинчанин. — Меня еще заинтересовал такой факт: наниматель в Австралии не проводит нравоучительных бесед с работником. Ему на дом просто приходит письмо, где указано, что он нарушил трудовую дисциплину или еще что-то. И все знают, что второго предупреждения не будет.
Аренда квартиры — от 250 долларов в неделю
Квартирный вопрос приезжим в Австралию решить сложно: недвижимость в стране дорогая. Правда, коренным жителям она вполне по карману.
— Моя дочка живет в Сиднее в районе под названием Кронала. Она снимает квартиру в 7 минутах ходьбы до океана с двумя спальнями, общей комнатой, кухней, санузлом, плюс есть кладовка, большой балкон и место для машины в подземном паркинге — аренда обходится ей в 380 долларов в неделю. Плюс 80 долларов в месяц идет за интернет, и отдельно считают коммуналку. Есть квартиры с более дешевой арендой, минимум — от 250 долларов в неделю, — говорит на языке цифр Петр Супрунюк.
Покупка такой квартиры обошлась бы в сумму не менее 500 тысяч долларов, а если окна выходят на океан — стоимость увеличивается от 1,5 до 3 миллионов.
— Почти все австралийцы берут кредиты под 5-10% годовых на 20-25 лет. Зависит от кредитной истории и годового дохода, — поясняет мужчина. — У нас была сумма на первый взнос, поэтому мы тоже собирались купить свое жилье и вместе с Баженой пошли в банк. Но нам кредит не дали, потому что неполная семья и маленький доход.
Что касается аренды, то жители Австралии снимают жилье через частные фирмы, которые напрямую контактируют с хозяевами недвижимости. Задача этих компаний – проверить кредитную историю потенциального жильца, его платежеспособность, а потом следить за состоянием квартиры — регулярно ее проверять и вызывать ремонтные службы, когда это необходимо.
— При заключении договора с фирмой присутствуют и хозяева. На квартиру, где живет Бажена, претендовало 17 семей. Но владельцы, пожилая пара, предпочли ее, потому что у нее была хорошая кредитная история и потому что она медработник в соцучреждении.
Обязательное условие для всех проживающих — зарегистрировать животных. Тем, кто проигнорирует этот пункт, грозит штраф.
— У нас есть кошка Кеша, поэтому мы сразу же поехали ее регистрировать в администрацию района. Заплатили 40 долларов, потому что Кеша стерилизованная, в противном случае это стоило бы 300 долларов. Кошке под кожу вживляют чип с информацией о прививках и болезнях, а на шею вешают медаль с именем хозяина и телефоном.
"Через год штраф за превышение вернули"
Беседуем о ценах на зеленом континенте. Сначала говорим о стоимости проезда и штрафах для водителей.
Сверху - городской поезд. В Сиднее это один из самых распространенных видов транспорта
— Билеты на городской транспорт там дорогие — 9 долларов обычный, 2,5 доллара — для "сеньера", то есть для пенсионера. Правда, если покупать его после 10 часов утра, то он обойдется немного дешевле. Билет действителен до 12 часов ночи, и с ним можно ездить на всех видах транспорта. Весь Сидней пронизан железной дорогой, плюс есть автобусы и паром.
Петр Супрунюк может рассказать и о штрафах – все из жизненного опыта.
— Дело в том, что в зоне возле школ скорость ограничена до 40 километров в час, но в "школьные" часы, когда дети возвращаются с занятий, нужно понижать еще на 10 километров — до 30. Бажена не обратила внимание на время и, получается, превысила. Пришлось платить штраф — 350 долларов, — вспоминает пинчанин. — Но что самое интересное, ей через год эти деньги вернули, потому что она больше не нарушала. Они объясняют это тем, что задача полиции не преследовать человека, а предотвращать противоправные действия.
— В магазинах шаговой доступности цены в 1,5-2 раза выше, чем в супермакетах. В районах, таких, как наш, где живут в основном белые, продукты тоже дороже. Мясо стоит от 6 до 9 долларов за килограмм, а вот мраморное — 40 долларов, хорошая вырезка баранины — 35 долларов. Рыба — от 12 до 35 долларов за кило, причем понятия "глубокая заморозка" там нет — рыба продается на льду. Точно так же нет копченостей, потому что это неполезно.
Оказывается, что в австралийских магазинах вы не увидите спиртного и сигарет — это запрещено. Правда, сигареты просто не выставляют на обозрение, но их можно попросить у продавца. А вот за спиртным нужно идти в специализированный магазин.
— Хорошее пиво там стоит около 5 долларов за пол-литра. Продавец всегда спрашивает: вам пакетик давать? Просто так его пить на виду нельзя. А в пакетике — пожалуйста.
Петр Иванович озвучивает стоимость культурных развлечений в австралийской столице: в 60 долларов ему обошелся поход в Сиднейский оперный театр, в 20 — музей.
— Еще я ходил в бассейн, который специально строили к Олимпийским играм. Вход стоил 7,5 доллара, и за эти деньги можно оставаться там весь день. Там есть крытые и закрытые бассейны, лежаки для загорающих, бары и рестораны, — вспоминает Петр Супрунюк. — В бассейн ходят обычно сотрудники офисов, которые работают в центре. Остальные чаще купаются в океане — там организованы пляжи, есть служба спасения, бесплатные души и барбекю.
Задаю последний вопрос своему собеседнику. В чем главное отличие Беларуси и Австралии.
— Я долго над этим думал и пришел к выводу, что в Австралии действительно главная ценность — это человек. Там вся система работает ради людей. Я эту атмосферу доброжелательности почувствовал, как только сошел с трапа самолета. Работники аэропорта встречают всех с такими радостными улыбками, как будто ждали тебя всю свою жизнь. Это приятно. И не оценить такое отношение, конечно, нельзя.
Евгения Березюк / FINANCE.СМИ
«Платите врачам больше, чем программистам, и они не будут уезжать». Медики-эмигранты о белорусском здравоохранении
Автор: Настасья Занько. Фото: Влад Борисевич, Максим Малиновский, Александр Ружечка, Максим Тарналицкий, Алексей Матюшков, фотографии носят иллюстративный характер.
2449 врачей и 2696 медицинских сестер — именно столько медицинских специалистов не хватает сейчас в Беларуси. Медики в топе самых востребованных вакансий уже не первый год. И это несмотря на то, что ежегодно четыре медицинских вуза страны выпускают около 2000 специалистов. Почему так происходит и что можно изменить, Onliner.by рассказали врачи, которые ушли из белорусской медицины.
«Людей не хватало, приходилось работать по 32 часа без перерыва»
Ольга окончила факультет терапии БГМУ восемь лет назад. После вуза распределилась терапевтом в минскую поликлинику. Там ей поначалу нравилось.
— В поликлинике меня не устраивало, что после того, как отработаешь смену на приеме, надо было еще ходить с визитами по квартирам, — говорит она. — Я считаю, что врач должен принимать и лечить пациентов непосредственно в медицинских учреждениях, а на дому экстренную помощь должны оказывать такие службы, как скорая помощь. Участковых врачей вызывали по всяким мелочам, таким как выписать рецепт для диабетика или онкобольного. По мне, так это неправильно, тут надо пересматривать всю медицинскую систему.
В 2014—2015 годах Ольга ушла работать в одну из столичных больниц, сначала была в гастроэнтерологическом отделении, потом перешла в кардиологию.
— Работа была напряженной, не хватало врачей и приходилось вкалывать за двоих. После того как отдежурил (неважно, сутки в воскресенье или ночь среди недели), надо было еще работать целый день в отделении, — объясняет она. — Получалось около 32 часов подряд. Мне еще повезло, что была очень хорошая заведующая отделением: отпускала после дежурства на пару часов раньше домой, но и то с тем условием, что я выполнила свою текущую работу.
При таком режиме Ольге постоянно не хватало времени. Приходилось после работы оставаться или в свой выходной идти в больницу, чтобы привести в порядок документацию — заполнить истории больных и остальные документы. При этом зарплата у девушки по тем временам была около $400 в эквиваленте. Со всеми премиями и переработками (в месяц у нее выходило около 230 рабочих часов). Понятное дело, такая нагрузка и зарплата ее не устраивали. Собственно, как и сама организация лечения.
— Во-первых, существовал регламент по койко-дням для пациентов. Поэтому ты должен был как можно быстрее выписать человека из больницы. Если у тебя число койко-дней превышало норму, то лишали премии, — объясняет она.
Во-вторых, были проблемы со скоростью диагностики. Вот поступил пациент, и ему надо срочно сделать УЗИ. Что я делаю? Звоню в УЗИ-кабинет или оставляю заявку специалисту. Он назначает время обследования — и это через два дня. Про МРТ я вообще не хочу вспоминать — тут могли и недели пройти. А ведь чем раньше поставлен диагноз, тем более благоприятный исход лечения. Но врачам приходилось, назначая лечение, только предполагать, исходя из симптомов и анализов, какой у пациента диагноз.
В-третьих, к примеру, в больнице от сердечного приступа или другой болезни умер пожилой пациент (90 лет) — накажут врача.
Нам надо было предпринять все и лучше выписать пациента, чтобы он умирал дома. Я считаю, это абсурд, мы не вечные и все когда-нибудь от чего-то умрем.
«Муж сказал, что нам нужно переезжать в ту страну, где врачей ценят как специалистов, а не считают обслуживающим персоналом»
Супруг Ольги в то время работал директором в одной из столичных компаний и хорошо зарабатывал. Он подбивал жену уходить из медицины и трудиться вместе с ним, но та не соглашалась. Тогда муж стал подводить ее к тому, что нужно уезжать, раз в Беларуси такие условия для врачей.
— Муж сказал, что нам нужно переезжать в ту страну, где врачей ценят как специалистов, а не считают обслуживающим персоналом, — отмечает она. — Конечно, немаловажным был финансовый момент. Мне хотелось жить: путешествовать, дать хорошее образование ребенку, иметь хорошую машину, квартиру, современную технику и так далее. На тот момент многие мои сокурсники уже работали за границей — кто в Америке, кто в Испании, — в общем, по всему миру.
Семья сначала собиралась в США, но потом переехала в Германию, и вот уже 2,5 года пара постоянно живет в этой стране. Белорусский диплом там приняли без проблем. Ольга работает assistenzartzin (врач-интернист, в обучении) в небольшой больнице на 400 койко-мест. После окончания обучения, а это пять лет, она будет сдавать экзамен на врача.
Ольга работает в клинике на ставку, это 164 часа в месяц плюс 3—4 дежурства, после которых она идет спать домой, а не продолжает трудиться. Раз в несколько месяцев ей дают оплачиваемый выходной, а если она болеет, то до трех дней может полечиться дома (эти дни оплачиваются). При этом средняя зарплата у немецких врачей превышает 7000 евро при средней по стране чуть более 3600 евро.
— Вообще, понятие «врач» в Германии и в Беларуси очень сильно отличается, — продолжает Ольга. — К примеру, я была на практике в гастроэнтерологическом отделении — меня научили делать гастроэндоскопию, в пульмонологическом — бронхоскопию, я научилась делать пункцию костного мозга, плевральную пункцию, УЗИ. В первые дни все здесь не понимали, как я работала в Беларуси врачом, раз я этого не умею. А когда я объяснила, что у нас для этих манипуляций есть специальный врач, они удивились.
Здесь даже в этой маленькой больнице есть МРТ, есть возможность срочно вызвать вертолет для пациента в экстренной ситуации.
К тому же каждый врач, после того как сдаст экзамен, в течение пяти лет должен набирать определенное количество баллов, повышая свои умения и навыки. К примеру, за курсы по УЗИ я заплатила 450 евро (половину взял на себя работодатель), это мне дало 54 пункта.
В общем, мне нравится тут работать и помогать людям, хоть здесь и тяжелей. Тяжелей в том плане, что больше думаешь и работаешь головой во всех областях медицины, — заключает Ольга.
«Врач не должен работать на 2 ставки, чтобы его семья могла мало-мальски существовать»
Павел окончил БГМУ в 2007 году. Отработал патологоанатомом 3,5 года в Минске. Говорит, по сравнению с условиями в регионах было терпимо.
— Нагрузка была относительно нормальная. Работал на 1,25 ставки: понедельник — пятница с 8 утра до 5 вечера, плюс через выходные дежурства по субботам. Кроме того, я еще подрабатывал на полставки. Поэтому через день уходил с работы в девять вечера, — объясняет он. — В интернатуре было очень сложно с деньгами, так как зарплата была около 50% того, что зарабатывал врач.
Потом доходы немного выросли: перед отъездом в США (конец 2010 года) зарплата была около $500—600. Казалось бы, нормально, но для Минска это очень мало, особенно если снимать жилье. На данный момент, общаясь со знакомыми, которые еще там, понимаю, что стало все только хуже.
Павел говорит, что его раздражало именно это — отсутствие финансовой стабильности и четкого понимания перспектив.
— Осознание того, что нужно уезжать, пришло еще в университетские годы, — вспоминает он. — У меня в семье нет врачей. Когда я видел, как мама или папа помогают «добиться чего-то» сыновьям или дочкам, то все больше и больше понимал: сам по себе в белорусской медицине практически ничего не добьешься.
Да, ты будешь хорошим специалистом — вопросов нет, но сможешь ли ты позволить тот уровень жизни своей семье, который ты хочешь? Уверенности не было.
Отработав по распределению, Павел стал активно искать варианты в США. Вот уже семь лет он живет в Бостоне и через пару месяцев оканчивает резидентуру, которая там длится четыре года.
— Если сравнивать ощущения от работы в Беларуси и США, то могу сказать, что в белорусской медицине врачи больше относятся к работе спустя рукава, — отмечает он. — Здесь медицина — это бизнес, и ты заинтересован быть лучше других, имеешь огромные возможности для обучения и самореализации. А чем лучше ты как специалист, тем больше у тебя финансовой независимости.
При существующих в белорусской медицине условиях Павел не готов вернуться на родину. По его словам, он не видит, чтобы сейчас в медицине что-то менялось коренным образом.
— Чтобы в Беларуси было комфортно работать, врачам нужна материальная заинтересованность, — объясняет он. — Не должен специалист, который минимум 7 лет отдал учебе (а в идеале он должен учиться всю жизнь), работать на 2 ставки, чтобы его семья мало-мальски могла существовать.
«Не устраивала показушность медицины, когда во главу угла ставится статистика»
Даша окончила БГМУ в 2012 году. Девушка проходила интернатуру в больнице, а потом работала в одной из столичных поликлиник.
— Проблемой в организации труда мне всегда казалось ведение медицинской документации от руки: было сложно разобраться в записях — чужих и своих. Уже тогда это виделось мне архаизмом, — говорит она.
— Причем кабинеты врачей были оборудованы компьютерами, но программного обеспечения не было. Забавно, что эпикризы по выписке мы надиктовывали по телефону, а набор осуществлял человек, который не имел отношения к медицине.
Проблемой для меня было найти хорошие источники информации. Особенно это почувствовалось в поликлинике, когда в сезон гриппа нас вызвали из больницы и посадили на прием, — отмечает она. — Назначаешь лечение — берешь ответственность на себя. Не чувствовала уверенности в своих знаниях, так как в больнице встречаются тяжелые пациенты или редкие болезни, а в поликлинику приходят с совсем другими вопросами. Да и посоветоваться было особо не с кем.
В интернатуре девушка получала около $200 в эквиваленте. Как раз столько они с мужем платили за аренду однокомнатной хрущевки на окраине Минска.
— В работе меня воодушевляли преданные своему делу и гуманные врачи в больнице, — говорит она. — А вот в поликлинике все выглядело не так радужно. Не устраивала показушность медицины, когда во главу угла ставится статистика или медицинская документация, а не комфорт человека (как пациента, так и врача). Не нравились вопросы экспертизы трудоспособности (задача врача — лечить, а не уличать).
После интернатуры Дарья ушла в декретный отпуск, и тут ее мужу предложили переехать в США, что семья и сделала. Вот уже пятый год они живут в Америке, и сейчас девушка сдает экзамены для поступления в резидентуру по своей специальности.
— Что бы я изменила в белорусской системе здравоохранения для того, чтобы в ней оставались хорошие специалисты? Организации здравоохранения должны обладать большей автономией, чтобы руководство могло сфокусироваться на улучшении услуг для населения и условий труда для персонала, а не на выполнении планов сверху, — объясняет Дарья. — Нужно перестать подгонять статистику, начать смотреть на существующие проблемы трезво и решать их коллегиально. Администрация должна слышать своих сотрудников, уважать их достоинство. Необходимо организовать доступ к современным базам знаний, где были бы описаны стандарты диагностики и терапии в конкретных случаях. К тому же я бы все-таки организовала общение между коллегами для поддержания профессионального интереса и морального духа.
«В США, если ты едешь в глубинку, можешь зарабатывать вдвое больше, чем в крупных городах»
Сергей окончил БГМУ в 2011 году. Он выбрал специальность нейрохирурга и три года после интернатуры отработал в одном из республиканских научно-практических центров.
— Попал я туда сам, не было никакого протекционизма. Коллектив мне нравился. В принципе, у меня не было каких-то ощущений, что я не в своей тарелке, — объясняет он. — В моем центре было комфортно трудиться: и медсестры, и санитары работали хорошо.
Но, конечно, были материальные вопросы. Если смотреть по стране, то я получал вроде бы и нормально. Где-то от 500 до 700 рублей (2012—2015 годы). У меня было 6—7 дежурств в месяц, и работали мы на 1,5 ставки.
Сергей говорит, что в США собирался еще со студенчества: он усиленно учил английский язык и уже с шестого курса готовился к сдаче экзаменов. Он продолжал это делать и во время работы.
— Причин, почему я уехал, несколько, — перечисляет молодой человек. — Во-первых, мне интересно было посмотреть, какие вообще есть технологии в мире. Да, у нас в клиниках республиканского масштаба оборудование передовое, но зачастую оно не используется в нужном ключе. Врачи, особенно старшего поколения, не всегда хотят учиться на нем работать, молодые специалисты копируют такое поведение, и выходит, что часто деньги на оборудование тратятся впустую.
Во-вторых, видя материальное положение врачей в целом, я хотел чего-то большего. Что уж тут скрывать — все, кто уезжает из Беларуси, едут за лучшей жизнью и в финансовом плане, — продолжает Сергей.
— Как я, молодой мужик, могу жить на средства родителей в их квартире? Мужчина должен зарабатывать сам и обеспечивать свою семью. Но, даже несмотря на такую хорошую зарплату, врач не может позволить себе взять кредит на квартиру, не может купить новую машину. Я считаю, что это не совсем правильно. Конечно, я понимал, что в Беларуси выше определенной суммы не прыгнешь: так живут все.
Весной 2015 года Сергей вместе с женой уехал в США учиться в резидентуре по общей хирургии — это пять лет обучения. Пара сначала жила на Среднем Западе, а потом переехала в Нью-Йорк.
— Работать здесь намного сложнее. В хирургической резидентуре среднее количество рабочих часов в неделю — 80. Может быть от 60 до 110, в нейрохирургии вообще может быть 120, — говорит Сергей. — Чем младше курс, тем больше ты работаешь. Особенно интерн. Ты можешь работать по 13—14 часов в сутки. Работа начинается в пять утра (в Беларуси с восьми), операции стартуют в 7:30. Если ты интерн, то заканчиваешь в 6—7 вечера, к тому же у тебя могут быть и дежурства — 1—2 в неделю. Чем старше резидент, тем меньше бумажной работы — тебе немного проще, ты можешь работать по 12 часов в сутки. К примеру, я сейчас именно так и работаю. Оборудование, если сравнивать с нашими большими центрами, похожее.
Но одно дело, когда необходимое оборудование имеется только в нескольких центрах, а другое — когда оно повсеместно. Что сказать, если у нас в небольшом городке есть лишь один хирург и у него нет компьютерной томографии, а только рентген, и нужно везти пациента в город побольше.
Что касается зарплат, то в американской резидентуре они стартуют от $50 тысяч в год. Зарплата хирурга может достигать и $400 тысяч в год.
— По оплате тут есть принципиальное отличие от Беларуси, — объясняет Сергей. — В больших городах зарплата меньше, чем в глубинке, она может отличаться даже в два раза. К примеру, если ехать в какой-нибудь штат Айдахо, то после резидентуры хирург там может зарабатывать до $400—500 тысяч в год. А в большом городе он будет получать в районе $250 тысяч. Таким образом поощряется переезд врачей в места, где их не хватает.
— Что нужно, чтобы врачу было хорошо работать в Беларуси? Зарплата должна превышать зарплату программистов или хотя бы быть на таком же уровне. То же самое могу сказать и о зарплате учителей, — заключает Сергей.
Только цифры
По данным на начало 2017 года, в Беларуси насчитывалось 54,5 тысячи врачей и 125,8 тысячи средних медицинских работников. Средняя начисленная зарплата (до вычета налогов), по данным на осень 2017 года, составила 1023 рубля у врачей и 647 рублей у среднего медперсонала. На эти деньги врачи и медсестры работают на 1,3—1,5 ставки.
