Известная белоруска с ребенком-аутистом уехала из Беларуси ради ребенка
Белорусская актриса и певица Анна Хитрик рассказала корреспонденту Радыё «Свабода» о том, как сложилась ее жизнь в Израиле, куда она переехала в 2017 году ради сына Степы. У мальчика аутизм, а детям с особенностями в этой стране созданы условия для комфортной и успешной жизни.
Чем Израиль отличается от Беларуси
– Вы переехали в Израиль год назад. Какие у вас самые сильные впечатления от новой страны и людей?
– Это замечательные, добрые люди! Мы не ожидали такого. Каждый день кто-то обязательно помогает. И не потому, что мы просим (а если просим – помогут в пятьсот раз больше).
Например, иногда приходим домой, а на ручке нашей двери висит пакет, в нем свежие круассаны с шоколадом, булочки – это наша соседка напротив. Она не знает ни слова по-русски, я же не говорю на иврите и, когда встречаю ее, лишь улыбаюсь «во все тридцать сколько есть» и говорю: «Тада́ раба́!» («большое спасибо» на иврите).
Если возникают вопросы о том, как оплатить электричество, газ (тут свои правила, целая «коммунальная история»), я точно знаю, что могу обратиться к абсолютно любому незнакомому русскоговорящему человеку – и он найдет время, и пойдет со мной за ручку, и еще будет там кричать: «Она новенькая, сейчас же сделайте ей скидку!» Это уникально.
– А что в Израиле не так, как в Беларуси?
– Знаете, как здесь устроены квартиры? Это сразу бросается в глаза при переезде. Здесь нет обоев, дорогой штукатурки – здесь у всех простые стены, выкрашенные в белый или иной цвет. Если у тебя много денег, возможно, ты будешь жить в квартире или доме большей площади, но у тебя останутся те же простые стены.
Я здесь не увидела ни одного забулдыги. Можно ночью спокойно ходить по улицам, и будет страшно только «по привычке».
Здесь старикам помогают специальные люди, выводят их на прогулку. Чаще всего деньги на это выделяет государство. И не важно: инсульт, инфаркт, да что угодно, человек может быть неподвижен – его будут вывозить в коляске на прогулку.
Здесь даже в парк отдыха, где разрешено жарить шашлыки, приезжают всякого рода службы, выдают пакеты, чтобы ты не оставлял после себя никакого мусора. И вдруг понимаешь, насколько ты в сравнении с ними несовершенен.
Здесь совсем другие ценности. Здесь ценят уже то, что живут. Ведь никто не знает, что может случиться и сколько той жизни остается. Здесь в новых домах, в более дорогих квартирах есть комната-бомбоубежище, и если вдруг сирены, то вся семья идет в эту комнату. Один четырнадцатилетний подросток объяснял мне: «Ты, главное, не бойся. Если будет сирена, нужно лечь вот так (показывает), и с тобой ничего не случится. А если будешь бояться, тогда тебе нельзя здесь жить, иначе может обязательно что-нибудь случиться. Ясно?» Здесь ценят самые простые вещи. Иди на рынок, купи помидоров и будь счастлив, в чем проблема?
НЕ ХОТЕЛА БЫ, ЧТОБЫ РАССКАЗ ПРО ИЗРАИЛЬ ВЫГЛЯДЕЛ КАК «ЗДЕСЬ ВСЕ КРУТО, А БЕЛАРУСЬ ПЛОХАЯ». КОНЕЧНО, НЕТ, ЗДЕСЬ ТОЖЕ МНОГО СВОИХ ТРУДНОСТЕЙ, НО КАЖДЫЙ СЮДА ПРИЕЗЖАЕТ ЗА ЧЕМ-ТО КОНКРЕТНЫМ.
Мы приехали, зная, что здесь есть условия для детей с особенностями, и мы их получили. А насчет того, тяжело ли нам, хватает ли нам на еду, – это другое. Это наш личный выбор, и мы с ним согласны.
О ценах в Израиле
– Дорого ли жить в Израиле?
– Цены здесь правда безумные. Честно говоря, я не видела страны дороже. Я не могу сказать, что я весь мир объездила, но поездили мы много, и по сравнению с другими странами здесь очень дорого.
Например, мы снимаем небольшую скромную квартирку в старом доме без лифта и платим около 1700 долларов в месяц (с коммунальными). Можете себе представить, как трудно было, как только мы переехали…
Сейчас, конечно, хватаешься за любую работу. Оно, впрочем, так было и в Минске, но, когда приезжаешь из страны с уровнем дохода в 5–10 раз ниже и нужно выплатить сразу огромную сумму за аренду квартиры (здесь договор и оплата на год вперед) – ты просто в шоке.
Как Израиль помогает репатриантам
– В Израиле есть специальное министерство, которое отвечает за реализацию государственной политики в области иммиграции и репатриации в Израиль. Новым репатриантам предоставляют определенные льготы. А что сделало для вас государство?
– То же самое, что оно делает для всех репатриантов. Мы получили «корзину абсорбции», как все (материальная помощь тем, кто возвращается в Израиль по программе репатриации: часть денег выдается в аэропорту по прибытии в страну, остальное выплачивают ежемесячно в течение полугода. – РС). Это деньги, которые, безусловно, нам очень помогли, потому что, если ты ходишь в ульпан (образовательное учреждение, где учат иврит. – РС) и у тебя ребенок, ты не можешь еще и работать.
Мы, к сожалению, не попали ни под какую программу — это был минус, так как там и ульпан, и какая-то работа, и ребенок сразу куда-то устроен. Но у нас ребенок с особенностями развития, и ни одна программа этого не предусматривала. Поэтому мы просто ехали в никуда… Впрочем, как и очень многие.
Приехали в город Раанану (20 км севернее Тель-Авива), так как здесь у нас были знакомые и мы знали, что нам со Степой помогут пройти все комиссии. После того как прошли комиссии и получили инвалидность, государство Степе даже помогает. Деньги небольшие, но это помощь.
В трудоустройстве нам никто помочь не может, так как мы актеры. Если бы мы имели другие, более востребованные профессии, может, и помогли бы. Здесь есть социальные работники, они нам звонили, расспрашивали о профессии, дипломах, хотим ли мы работать актерами. Мы, конечно, сказали «да», но в какой театр нас могут устроить? Да и мы с мужем решили, что не очень хотим в театр.
Почему Хитрик не хочет играть в театре
– Но в Беларуси вы с мужем не только зарабатывали, но и жили творчеством: театром, музыкой. «Без творчества совсем никак» – это ваши слова. А как сейчас?
– Когда еще только планировали переезд, мы думали пойти попробоваться в известный местный театр «Гешер», который много лет назад открыли в Тель-Авиве российские иммигранты. Но решили, что нет: если начнем играть, снова вечерами нас не будет дома, а это то, о чем я так сожалела в Минске. Я считаю, что ребенку нужны родители. Мы переехали ради Степки и будем делать все ради него.
– Но у вас сейчас тоже творческая работа: 14 сентября вы открыли в Раанане театр книг для детей «Дом черной совы». Расскажите, что за театр книг такой и кто его посещает?
– Это 22 квадратных метра счастья! Мы с мужем рискнули и за те средства, которые у нас были, сняли маленькое помещение в центре нашего городка. Назвали его «Дом черной совы». Пока там есть только маленькая библиотека и театральная студия. Сейчас мы репетируем спектакль.
У меня 7 театральных групп, их посещают дети от 4 до 9 лет. Группы маленькие, максимум по 5 человек, чтобы учитывать индивидуальность каждого: детки же разные, у всех своя энергетика, свой ритм.
Мы читаем с ними книги, много разговариваем, фантазируем, очень много обсуждаем внутреннее состояние ребенка. Если ребенок тебе готов рассказать самое плохое и самое хорошее, принести тебе каждый свой новый синяк – это степень доверия. Как только ребенок начинает тебе доверять, из него можно вылепить очень многое. Не насильственным способом – «ручку вверх, ножку вниз», – а именно чтобы из него это «шло».
– Это работа, приносящая доход, хобби для души или идеальное сочетание первого и второго?
– Пока о доходе речи нет, пока речь про раскрутку чего-то нового. Я сейчас стремлюсь к тому, чтобы «отбить» аренду (ведь аренда страшно дорогая) и чтобы хотя бы что-то вообще осталось. А мой муж, пока я здесь мечтаю, вынужден «пахать» на семью и подрабатывать где только может. Вообще, он настоящий молодец, наш папа.
В Израиле у меня возникло огромное восхищение своим мужем. Разумеется, я всегда его любила и, как любой человек, для ближнего сделаю все. Но сейчас вижу в нем не просто любимого мужа, разного, всякого, но также большую опору.
– В Беларуси вас знают не только как актрису, но и как певицу, лидера музыкальных групп «Детидетей» и «S°unduk». Вы на днях написали в соцсетях: «Я снова в музыке». О чем это? Может быть, чем-то порадуете поклонников?
– Этот период адаптации и стресса был затяжной и очень сложный. Я даже не могу сказать, что он полностью завершился. После переезда я более полугода ничего не писала, и для меня это катастрофа. Мне казалось, что «я как я» кончилась. Что здесь началась новая жизнь и новая я – и началась без музыки. Я сильно переживала по этому поводу.
А недавно какие-то штуки стали потихоньку всплывать в голове, и я так загорелась… Я очень хочу приехать, но понимаю, что сейчас бросить семью хотя бы на неделю – чтобы отрепетировать с группой, сделать все красиво и правильно – я не имею права. Ведь мы здесь совсем одни, у нас нет денег на нянек (да и не нужны они, мама – это мама). Но я не беру своих слов обратно. Это моя мечта: приехать и в родном театре сделать концерт.
А пока… Вот с мужем недавно записали маленькую песенку «Гимн черной совы» – к открытию нашего театра книг. Это наша первая запись в Израиле, естественно, в домашних условиях, без профессиональных инструментов. Недавно в Израиль переехал известный музыкант Александр Хавкин (белорусский звукорежиссер, бывший скрипач группы «Крамбамбуля». — РС), и мы собираемся с ним встретиться – может, что-то придумаем интересное вместе.
Про сына Степу и детей с особенностями
– Вы переехали ради сына. Но еще в 2015-м говорили в интервью, что «за год произошли огромные изменения: люди, которые не знают про Степин диагноз, в том числе и врачи, видят обычного мальчика». Может, и в Беларуси Степе помогли бы?
– Одно дело – найти хороших педагогов, видеть самой, как здорово Степа развивается (и прогресс действительно очень большой). Но проблемы есть, они никуда не исчезнут – в любом случае какие-то из них останутся. Но здесь иное отношение к этому со стороны других людей…
КАЖДЫЙ РАЗ, КАК МЫ В МИНСКЕ ВЫХОДИЛИ ПОГУЛЯТЬ ВО ДВОР, РОДИТЕЛИ, КОГДА ВИДЕЛИ СТЕПИНЫ ОСОБЕННОСТИ, ПРОСТО ЗАБИРАЛИ ДЕТЕЙ И УХОДИЛИ.
Притом что Степа никогда не был агрессивным, и не бегал голым, и не бросал никому в лицо песок. Он впадал в истерики, мог просто сидеть и сыпать перед собой песок или катать машинку туда-сюда, не играл в игры, когда ему было три года. И все родители забирали своих детей – горка пустела. Был аншлаг – и вдруг стало пусто.
Я ежедневно получала дозу такого вот «позитива». И каждый раз, когда видела, как от Степки шугаются, наблюдала агрессию и злобу в отношении своего ребенка или других детей с особенностями, – я в эти моменты почти умирала. Я теряла веру в людей.
Звучит банально и очень пафосно: «вера в людей». Но я действительно тот человек, который не понимает этого мира, если не любить людей. Зачем тогда этот мир нужен? Для чего? Для себя любимого? Не понимаю. И не хочу понимать. Я знаю точно, что людей любить надо, но иногда я… теряла такую возможность.
– В Израиле такого отношения к детям с аутизмом нет?
– Нет, в Израиле вообще этого нет. Дети здесь – самые главные человеки.
Когда прихожу на какую-нибудь проверку со Степкой, могу спокойно сказать, что у меня сын с особенностями, – и там сразу улыбаются, гладят его по макушке и говорят: «Эй, все замечательно, все мы особенные!» Здесь врачи тебя успокаивают, обращают внимание на хорошее, и ты сам начинаешь думать позитивно: «Да, мой сын молодец, он умеет!» У тебя расспрашивают про его друзей, любимые игрушки, игры, про все-все – и кажется, что они действительно очень хотят знать все о твоем ребенке, дружить с ним, готовы горы для него свернуть.
– Степа пошел в обычную или специализированную школу?
– Степка учится в обычной школе, в которой есть интегрированный класс. Выглядит это так: есть главное здание школы и возле него, справа и слева, отдельные маленькие. Снаружи они выглядят довольно скромно, но внутри все уютненько, у каждого отдельная доска, своя парта. Обучение в школе бесплатное.
В классе 8 детей и четверо взрослых – два педагога и два воспитателя. Тьюторов и сопровождения у нас нет, так как класс маленький. Но если бы я сказала: «Хочу, чтобы он учился с другими детьми», – здесь это абсолютно не проблема, он пошел бы в обычный класс, и там у него был бы личный тьютор, который бы сопровождал и помогал. Но окунать ребенка в настолько стрессовые условия только потому, что я мечтаю, чтобы он учился в обычном классе, – я еще не сошла с ума.
– Как Степа чувствует себя среди других детей?
– У него была очень сложная адаптация. Он пришел в класс, где все говорят на иврите, и у него первое время просто «сорвало крышу». Были истерики, он толкал учителей, не хотел вообще ничего. Было тяжело, я говорила: «Зачем мы сюда приехали? Здесь все еще хуже, поехали домой!» Но потихоньку, помаленьку… Теперь у него появился лучший друг, мы ходим к ним в гости, а они к нам приходят. Все Степу любят. Он, правда, пока плохо разговаривает на иврите, но еще не прошло и года.
Про адаптацию и тоску по родине
– А для вас бросить привычную жизнь, начать все с нуля в чужой стране было большим стрессом?
– Я всегда думала, что я человек терпеливый, что, если нужно покорно «выдержать боль», я сумею это сделать, но Израиль словно взял и показал все мои слабые места. Здесь надо было вообще жить по-новому. Все-все по-новому. Было очень тяжело.
Мне ужасно сложно дается иврит: иногда кажется, что никогда не пойму ни одного человека. И вообще, это не моя квартира, это не мое, здесь нет ничего, что я люблю: любимых мест, моих друзей – ничего нет. Хочется в театр, на сцену, мечтаю про концерт S°unduk – я периодически срываюсь, плачу. Лишь при Степе натягиваю на лицо улыбку, даже если абсолютно не хочется этого делать.
– Скучаете ли по Беларуси? Кого и чего больше всего не хватает?
– Я сильно скучаю по людям. Для меня страна – это люди. Любимые люди; люди, которые тебя понимают. И эта любовь останется со мной навсегда. А вот так сказать «я скучаю по Беларуси» не могу. Я, наверное, не патриотка.
Страна – это просто большое количество людей, которые либо любят друг друга и делают страну сильной, либо уничтожают друг друга и делают страну слабой. А истреблять друг друга можно не обязательно физически, можно и морально. Что такое страна? Это и те люди, которые кричали, что мой сын выродок. Может быть так, что горячо любишь своих людей, свою работу – но соберешь вещи и свалишь из этой страны. И я считаю, что это не слабость.
– Израиль – это навсегда? Думаете ли о том, чтобы вернуться?
– Вернемся ли мы – я не знаю, никто не знает. Мне тяжело здесь, Израиль пока не мой дом, и я не знаю, станет ли когда-нибудь им. Здесь миллиард проблем, которые я пока даже не знаю как решить. Я ужасно истосковалась по семье (по сестре, маме, брату), по родным, близким и добрым белорусам, по белорусскому языку, по сцене. По всем тем, кого я встретила и нашла за свои 38 лет.
Но я буду цепляться за эту страну. Я хочу, чтобы мой ребенок жил в таком обществе, потому что не знаю, когда этот опыт перейдет странам постсоветского пространства. Постараюсь, оставаясь здесь, приезжать и привозить вам какие-нибудь интересные истории. Будем видеться и обниматься.
Экс-министр здравоохранения Литвы Константинас Ромуальдас Добровольскис о руководстве частной клиникой в 75 лет и об эмиграции молодых врачей из Литвы
В однодневной поездке в Вильнюс случилась небольшая неприятность: забыл дома лекарство. Прямо с вокзала отправился в аптеку. Препарат простой, распространенный. Но мне в аптеке отказали: без рецепта не продают. Надо же, у нас тоже с недавних пор не продают без рецепта…
Выходит, хотя бы в этом и наше, и литовское здравоохранение движутся в одном направлении? Да, в чем-то путь реформ совпадает, наступаем мы на одни и те же грабли, за два десятилетия не можем расстаться с советской системой... Но у наших соседей есть немало такого, чему можно поучиться. Или, наоборот, есть неудачный опыт, который не стоит повторять.
Больничная касса
Это очень важная структура в системе здравоохранения Литвы. Ключевая, можно сказать. Здесь накапливаются деньги на лечение литовских граждан. Больничные кассы оплачивают очень многие расходы на медицину. Как они работают, я увидел в частной клинике доктора Добровольскиса, интервью с которым было опубликовано в прошлом номере газеты. Когда мы беседовали, в кабинет заглянул пожилой пациент. Его, как оказалось, направили в клинику для серьезного обследования. Пациенту предстояло заплатить свыше 500 литов. Приличная сумма для пенсионера…
— Не беспокойтесь, больничная касса возместит ему 80 процентов, — сказал доктор Добровольскис, когда пациент ушел. — А если бы он делал обследование в государственной клинике, то вообще бесплатно. Но там надо было ждать пару месяцев.
Константинас Ромуальдас Добровольскис о литовской медицине знает все. В средине 90-х он был министром здравоохранения, начинал первые реформы. Жалеет, что многое не получилось. А из того, что хотел бы изменить или упразднить, назвал в первую очередь больничные кассы.
— Они мешают работать, — уверен доктор. — В мою бытность министром было десять больничных касс. Я половину убрал. Это посредники между пациентами и медицинским учреждением. Почему нельзя отдать деньги главврачу больницы? Он что, не знает, как ими распорядиться? Или возьмите главную больничную кассу при нашем министерстве. Она же подменяет министерство!
Экс-министр считает, что денег в медицине оставалось бы больше, если бы убрать посредническое звено — больничные кассы. Но попробуй это сделать! Сопротивляются сами кассы. В них по всей республике работает свыше 1000 человек. Целый полк энергичных, хорошо прикормленных посредников.
В частной клинике
Я уже писал, что медицинское обслуживание у наших соседей бесплатное. Но, как и у нас, есть платные услуги, работают частные медицинские центры. В одной из самых крупных частных клиник в Вильнюсе, которая называется «Кардиолита», я побывал совсем недавно. В ней работает более 45 специалистов в разных областях медицины. Клиника известная, дорогая, не каждому по карману. Но без работы врачи не просиживают.
Приведу цены на некоторые услуги. Сразу оговорюсь, что не занимался сравнительным анализом по клиникам всей Литвы, но, как объяснили мне сведущие люди, цены эти могут колебаться в пределах до 30% в зависимости от региона, известности клиники, квалификации ее специалистов.
Вот некоторые расценки:
— консультация аллерголога и клинического иммунолога — 45,18 евро;
— консультация дерматовенеролога — 45,18 евро;
— консультация хирурга-онколога — 34,75 евро;
— консультация гастроэнтеролога — 57,92 евро;
— консультация кардиолога — 25,13 евро.
Это, по сути, только приём к врачу на «поговорить». Вас примет врач высокой квалификации, его консультация дорого стоит. В государственной бесплатной клинике такого уровня специалиста может не оказаться. Пациент с деньгами сам вправе решать, куда ему обращаться.
А вот еще несколько цифр из прейскуранта:
— рентген различных частей тела — от 24,04 евро до 77,62 евро;
— исследование болезней ухо/горло/нос — от 8,69 евро до 41,99 евро;
— исследование гинекологических болезней — от 12,16 евро до 92,68 евро;
— самый простой и общий анализ крови — 8,40 евро.
Операции в частных клиниках тоже проводятся. По нашим меркам стоят они недешево, в той же «Кардиолите» — от 86,60 евро до 637,16 евро (пластическая операция, направленная на устранение варикозных вен). Кто знаком с нашими медицинскими центрами, легко сравнит уровень цен.
Думаю, читателям будет интересно узнать некоторые расценки на самые распространенные услуги. Обычная проверка давления, например, стоит 3,19 евро, инъекция в вену (без самого лекарства) — 8,40 евро, капельница (без лекарства) — 15,06 евро, перевязка с промыванием раны — 18,25 евро.
Повторюсь: все эти услуги обходятся пациенту бесплатно в государственной клинике, но если вам захотелось лечиться в частном медицинском учреждении, доставайте из кармана литы или евро.
И напоследок несколько цифр из стоматологии. В «Кардиолите» консультация специалиста, осмотр обойдутся пациенту в 14,48 евро, обезболивание — 5,79 евро, протезирование и имплантация доходит за 1000 евро. Удалить зуб стоит от 28,98 до 57,92 евро, пломбирование — от 49,44 евро (маленькая пломба) до 202,73 евро (эстетическая пломба), лечение каналов — 28,96 евро. Скажете, дорого? Действительно, дорого, наши стоматологи берут меньше, не случайно в Беларусь иностранцы приезжают специально для того, чтобы «отремонтировать» зубы.
«Ты важен!»
В Литве, вы не поверите, очень высокий уровень самоубийств. Литва по этому показателю первая в Евросоюзе, а в мире, согласно данным ВОЗ, уступает только Гренландии и Южной Корее. Показатель Литвы — 32,9 самоубийств на 100 тысяч жителей.
Беларусь, кстати (скорее, некстати), тоже в «передовиках». 25,3 случаев на 100 тысяч человек и пятое место в мире. Россия на 9 месте — 22,4 случая на 100 тысяч жителей.
Это данные ВОЗ за 2010 год. Детальная статистика по Литве за 2013 год, по данным Центра психического здоровья республики, говорит, что ситуация за эти годы не улучшалась. В результате в парламенте Литвы уже, что называется, витает в воздухе инициатива создания национальной программы по предотвращению самоубийств. Пока парламентарии ведут дискуссии, медики бьют в колокола, утверждая, что Литва в этом вопросе уже упустила много времени.
Впрочем, немало чего и делается. В Литве создано сразу несколько «горячих линий» психологической помощи. Для взрослых, подростков, есть и на русском языке. На мостах, например, можно увидеть таблички «Ты важен!» и телефонные номера этих линий. По задумке, как считает вильнюсский журналист Денис Тарасенко, это должно работать на опережение, отчаявшийся кандидат в самоубийцы, увидев табличку, может позвонить по номерам, не прыгая с моста… Помогает? Наверное. Никто ведь не считал, скольких «прыгунов» удалось остановить в последний миг.
Медицинский туризм
Прошлой осенью меня занесло в настоящий «медвежий угол», если эта фигура речи уместна в отношении Литвы. Перед Клайпедой повернул направо, объехал Палангу и через два десятка километров оказался в лесу на берегу моря и одновременно на границе Литвы и Латвии. Здесь находится реабилитационный центр, который на поверку оказался бывшим санаторием советских времен. Санаторий капитально отремонтировали, завезли современное медицинское оборудование, построили новенький корпус спа-услуг, и теперь здесь круглогодично лечатся и отдыхают тысячи человек. Очень удобное и красивое, скажу я вам, место: море — сразу за дюной, рядом речка, сосны…
Реабилитационный центр принимает пациентов с заболеваниями и травмами опорно-двигательного аппарата, после ДТП со всей республики. Лечение, как правило, оплачивают больничные кассы. Но на автомобильной стоянке заметил много машин с российскими, латышскими, польскими и белорусскими номерами. Заведующий отделением доктор Арвидас Янонис подтвердил мои наблюдения: «Пациенты из других стран составляют у нас почти 30%. У каждого своя история. Кому-то просто нравится место, кто-то нуждается в профессиональной реабилитации после сложного перелома, кто-то приехал на профилактику. Их устраивает доступность и качество наших услуг».
Меня тоже, кстати, все устроило. Я оказался одним из многочисленных медицинских туристов, которые ежегодно посещают Литву, оставляя здесь немалые деньги в обмен на приятный отдых и полезное лечение. На пустынном после шторма пляже, выискивая в песке кусочки янтаря, разговорился с минчанкой Галиной. «Я здесь в год по два раза бываю, — рассказывает женщина. — У меня проблемы с коленом. От Минска всего 500 километров отличной дороги, цены не выше, чем у нас. Море, отличное питание, прекрасный сервис — этого у нас не получишь».
По совету Галины я заглянул в расположенный неподалеку семейный отель Бируте Петриките. Если кто не знает, это для литовцев как Алла Пугачева для русских или Лайма Вайкуле для латышей. Бируте и начинала вместе с ними на всесоюзной сцене, блистала на центральном телевидении. Сейчас певица поет в основном в родной республике. Вместе с мужем Игорем занята семейным бизнесом. У них в тихом месте небольшой отель, ресторан, уютный луг под окнами, где ежегодно проводится международный певческий фестиваль, а также пленер художников из разных стран.
Но я о них рассказываю не поэтому. В осенне-зимний период сама Бируте проводит в отеле курсы по … похудению. Никаких диет, просто правильное питание. А для нагрузки — пешеходные или лыжные прогулки к морю с элементами биатлона (муж Игорь в прошлом выступал за сборную Беларуси, родом он из Витебской области). За неделю дамочки, желающие приятно выглядеть к летнему сезону, сбрасывают по десять килограммов. И это рядом с реабилитационным центром, где в свободное от похудения время можно заказать приятные и полезные процедуры. Чем не пример отличной частной инициативы?
Полно медицинских туристов не только в реабилитационных центрах и санаториях (один Друскинискай чего стоит), но и в обычных частных клиниках. Львиную долю доходов клинике того же профессора Добровольскиса приносят пациенты из Англии, Германии, США. И это не удивительно. Известная услуга МРТ, например, здесь стоит чуть больше 100 евро. А в США — больше 1000 долларов… Поэтому едут и бывшие соотечественники, и те иностранные граждане, кто просто слышал хорошие отзывы о литовской медицине.
***
Как вы думаете, чем больше всего недовольны жители соседней Литвы? Ответ будет такой же, какой бы вы получили, спросив об этом белорусов: жилищно-коммунальным хозяйством и медициной. О реформах в ЖКХ мы писали в предыдущих номерах газеты. Сейчас время поговорить о литовском здравоохранении. О том, что изменилось в этой сфере за последние двадцать лет, о проблемах, которые никуда не исчезли. Поможет мне в этом бывший министр здравоохранения Литвы, доктор медицинских наук, известный далеко за пределами республики врач-радиолог Константинас Ромуальдас Добровольскис.
— Вы стояли у истоков реформ литовского здравоохранения. С чего все начиналось? Какие цели вы ставили?
— Да, в 1995—1996 годах я возглавлял бюро медицинских реформ в Литве. Нам в наследство досталась от СССР система бесплатной медицины — далеко не
самая худшая, замечу, система. Литва в те годы, особенно клиники в Вильнюсе, уступали только, наверное, Москве и Ленинграду. Но существовать в прежнем виде система не могла, надо было что-то менять.
И мы взялись за реформы. Мне и моим единомышленникам удалось отстоять главный принцип: медицина в стране должна быть преимущественно государственной и бесплатной. Худо-бедно эта система существует и по сегодняшний день.
— А что вам не удалось отстоять?
— Несколько принципиальных позиций отвоевали сторонники радикальных перемен в медицине. Вот у вас, в Беларуси, есть участковые врачи. У нас они тоже есть, но называются семейными. Так вот, я настаивал, чтобы сохранить и семейных педиатров. Это было бы здорово! Они смотрели бы детей от рождения до 18 лет. Представляете, какой потенциал здоровья нации можно было бы заложить с их помощью? Не получилось… Не хватало денег. Возобладала точка зрения, что детей тоже будут смотреть семейные врачи.
Еще одна уступка, о которой я жалею. Надо было оставить статут медицинским сестрам. Это очень важное среднее звено. Но оно у нас выпало. Бывших медицинских сестер начали называть нянями. И функции у них изменились. Они больше похожи теперь на специалистов, которых вы называете санитарками. Резко упал престиж профессии. Готовят их в бывших медучилищах — сейчас они называются коллегиями. Спросом у молодежи эта профессия не очень пользуется.
— Коль мы затронули проблему кадров, то выскажу то, что слышал от рядовых пациентов-литовцев: в медицине работают в основном люди в возрасте, пенсионеры, а молодые врачи стремятся за границу…
— Есть такое…
Но что плохого в том, что в медицине работают старые кадры? Скажу о себе. До 65 лет был на государственной службе, практиковал как врач-радиолог. Но ведь мои знания и опыт после выхода на пенсию никуда не делись! Мне сейчас 75, я активно работаю, руковожу частной клиникой, принимаю пациентов. И поверьте, не чувствую, что в чем-то уступаю молодым коллегам.
В моей клинике трудится женщина-врач, которой исполнилось 90 лет. Светлая голова, современное мышление. Сдала на днях в печать научную книгу.
А мой учитель профессор Амброзайтис написал полезную и увлекательную книгу в 103 года! Он самый старый автор в Литве.
— Но ведь проблема существует — молодые врачи уезжают…
— Уезжают и будут уезжать, пока не решатся многие проблемы — главным образом, оплаты труда. У вас ведь тоже уезжают, в Россию, за достойным заработком. Наши молодые медики едут в Европу. Приведу такой пример.
Группа из 12 молодых врачей поехала на стажировку в Норвегию. Попрактиковались там, освоили современные технологии и медицинскую аппаратуру. И вот результат: 8 человек из этой группы уже работает в Скандинавии. В обществе многие их осуждают. Но стоит ли?
Да, на них потрачены большие средства, на них возлагались определенные надежды. А с другой стороны, рынок труда теперь свободен, наши дипломы действительны в Европе.
В клиниках скандинавских стран врач может зарабатывать до 10 000 евро в месяц.
У нас же молодым докторам платят 2000 литов. Чувствуете разницу?
— Проблема белорусских поликлиник — большие очереди. Но и у вас они не исчезли?
— Да, несмотря на электронную регистрацию пациентов очереди к врачам не перевелись. Тут несколько факторов. Один из самых чувствительных — элементарная нехватка специалистов. В 1995 году решили уменьшить количество мест в медицинских вузах. Эту идею предложил канадский советник бюро медицинских реформ Кордер, который решил, что врачей в Литве слишком много. Он работал у нас почти два года. А пришел к такому весьма неожиданному выводу, когда подсчитал литовских врачей-санэпидемиологов, их за границей вообще не считают врачами, нам они «достались» в наследство от Советского Союза. Правительство уменьшило наполовину прием в медицинские вузы, а обучение продлили до 12 лет. Я и многие другие пыталась остановить этот процесс, все говорили в один голос, что Литва в будущем останется без врачей, нельзя сокращать места в медицинских вузах.
Начиная с 2002 года врачей стало, действительно, не хватать. В медицинских учреждениях образовались очереди к врачам. В 2002 году восстановили прежний прием студентов. Но, к сожалению, ошибка 1995 года может быть исправлена только к 2015 году! Вот такой результат непродуманной реформы.
— За посещение врача деньги с пациента берут?
— Если это государственное учреждение, то нет.
— А у нас вице-премьер Анатолий Тозик настойчиво предлагает брать с людей деньги за визит к врачу. Это, по его мнению, уменьшит очереди в поликлиниках…
— Я что-то такое слышал. Но не уверен, что это правильно. У вас ведь тоже бесплатная медицина?
— Бесплатная, но за многое приходится платить… Но и у вас многие услуги платные?
— Конечно. У пациента есть выбор — воспользоваться бесплатной услугой, но для этого приходится ждать порой месяц, а то и больше, или заплатить деньги в частном медицинском центре и сразу получить то, что ему нужно.
— Семейный врач в Литве — это эффективная единица?
— Это ключевая единица. Он как диспетчер. Без его направления не попадешь к бесплатному «узкому» специалисту. В отличие от вашего участкового врача, семейный доктор — это еще и ухо-горло-нос, и к окулисту направит он вас не сразу, сначала сам посмотрит.
— Вы довольны тем, как проводилась реформа, ее результатами?
— Нет, не доволен. Процесс затянулся на десятилетия. И конца ему пока не видно. Многое можно было сделать еще в 90-е годы быстро и более эффективно.
Бесплатный совет от доктора Добровольскиса
— Доктор, откройте секрет: как вы поддерживаете форму?
— Я помню шутку Жванецкого с советских времен: употреблять алкоголь полезно в малых дозах в неограниченном количестве (улыбается). В этой шутке есть доля истины. Тем, кому 60 и более, я бы рекомендовал постоянно держать на столе рюмку коньяка. Выпивать ее в течение дня по ложке. Три раза по 15 граммов — как раз то, что нужно вашему организму. Лучше нитроглицерина.
— А водку можно?
— Лучше коньяк. Как вариант — бренди или виски. Они хранятся в дубовых бочках. А дуб, как известно, обладает хорошим свойствами в профилактике раковых заболеваний. Водка же хранится преимущественно в стеклянной посуде…
Виктор Гавриленко
