Кардинальная ошибка многих врачей - не слушая пациента, отправить на дописcледования

Медицина — это уникальный сплав достижений фундаментальных и прикладных естественных наук, но в отличие от «чистого» естествознания она имеет дело не с веществом, полем или абстрактной информацией.

Цель приложения медицинских знаний — человек, поэтому медицина всегда имела гуманитарную направленность. К сожалению, успехи фундаментальных естественных дисциплин породили иллюзию того, что проникновение в глубины функционирования организма позволит постигнуть сущность процессов жизнедеятельности и излечить все недуги. Не случайно понятие «болезнь» у врача связано, скорее, с органическими изменениями в организме человека, нежели с психосоматическими и тем более ноогенными, а терапевтические возможности — с инструментально-фармакологическими манипуляциями.

Игнорируя единство духа и тела, медицина утрачивает свое гуманистическое содержание. За болезнью теряется человек, он становится не союзником в борьбе с недугом, а дополнением к ней, неким безликим существом, которое нужно обследовать и лечить, но говорить с ним не о чем.

Однако всякий пациент хотел бы, чтобы врач, пусть на короткое время, «увидел» не только его больное тело, но и душу.

Пренебрежение этим скромным, но справедливым желанием — результат чрезмерного увлечения инструментальными методами исследования, порождающего техницизм мышления, когда пациент — всего лишь объект, нуждающийся в «починке».

Между тем внимательный осмотр и доброжелательная беседа укрепляют доверие к врачу, повышают его авторитет, веру в назначенное лечение и напрямую связаны с качеством оказания медицинской помощи.

Разрушение целостного восприятия человека берет начало в медицинском вузе, где учеба ошибочно начинается с изучения отдельных органов тела в анатомическом музее.

Чтобы преодолеть ужас, будущие врачи рассматривают препарирование трупа, обработанного формальдегидом как действо над неодушевленным предметом, забывая, что это был живой человек. В процессе обучения в крупных стационарах, переполненных медицинской аппаратурой, отгораживающей врача от больного, представление о безликости пациента усиливается.

В итоге формируется преувеличенное мнение о роли дополнительных методов исследования и недооценка важности освоения навыков общения с пациентом.

Между тем это не только скрининг-тест, заставляющий врача мыслить в нужном направлении. Профессор Г. А. Захарьин (1829—1897) неизменно наставлял своих учеников: «Сколь бы вы, милостивые государи, ни выслушивали, ни выстукивали, вы никогда не сможете безошибочно определить болезнь, если не прислушаетесь к показаниям самого больного». Это утверждает и нобелевский лауреат американский кардиолог Б. Лаун: «Некоторые врачи считают, что технологические процедуры вполне могут заменить беседу с пациентом. А ведь он главный знаток собственной болезни. Внимательно изучив жалобы и историю заболевания правильный диагноз можно поставить 70% пациентов».

Иногда врачи жалуются, что их учили предметам, а не профессии. Медицинское образование направлено на подготовку врача — специалиста в определенной области, тогда как целью обучения должен стать врач-профессионал, освоивший не только естественнонаучные, но и гуманитарные основы своей профессии. Увы, профессиональная социализация все больше остается за рамками вузовского образования.

Молодой врач не обучен искусству «слушать» и не интересуется им. Такой подход справедливо называют ремесленническим. Не отсюда ли жалобы, диагностические ошибки, ятрогения и, в конечном счете, — искалеченные судьбы пациентов и горе-эскулапов?

В стране проводится реформа образования, связанная с «болонизацией». Сокращается число фундаментальных дисциплин в пользу узкоспециализированных, гуманитарные предметы выводятся из категории базовых. Может быть, это оправдано для некоторых специальностей, но

узкопрофильное обучение нанесет непоправимый удар по формированию духовности будущих медиков и отрицательно скажется на профессиональной подготовке врачей.

Интеграция в европейское образовательное пространство — дело нужное и, очевидно, неизбежное, однако здесь меньше всего следует подражать малопригодным иностранным моделям, не отвечающим интересам нации и ведущим к потере культурной самобытности.

Болонский процесс, организованный наиболее развитыми странами Запада, предназначен, прежде всего, для восполнения собственного интеллектуального потенциала и не имеет целью улучшение отечественной системы образования.