Парадокс белорусского законодательства. Девушку в коме не могут вылечить, потому что она не дала согласие
Чтобы родители попавшей в аварию девушки могли ее вылечить, она должна… выйти из комы. Оказывается, в Беларуси нельзя получить опекунство над человеком в коме - и значит, нельзя получить компенсацию на его лечение
- Нашу дочку 5 января сбил парень на BMW. За пять секунд вся наша прошлая жизнь была перечеркнута, - по щекам мамы 21-летней Алены Смаль, Инессы Дмитриевны, катятся слезы. Красавица Алена - единственная дочь у родителей, жизнерадостная и общительная, душа компании.
В тот трагический вечер Алена вместе со своей подругой Юлией возвращались из клуба. Они успели пройти только половину пешеходного перехода, и девушек сбил автомобиль.
- Это был День социальной службы, а я работала заведующей отделением дневного пребывания для инвалидов в территориальном центре, - говорит мама Алены. - Мы ехали с корпоратива и видели эту страшную аварию, но у меня ничего не екнуло… На подходе к дому смотрю на окна - темно. Думаю, Алена с подружкой гуляет, выходные же. И тут мне звонит мама подружки: «Наши девочки попали в аварию!» Мы с мужем поехали в больницу. И все… Пошел отсчет другой жизни.
Юлю отпустили из больницы через несколько дней, а вот Алена оставалась в коме. Врачи сказали, что у девушки тяжелая черепно-мозговая травма, множественные кровоизлияния, ушибы легких и сердца. Но самое страшное - аппалический синдром и персистирующее вегетативное состояние. Это состояние, когда человек не может говорить, двигаться, реагировать на звуки. Он только дышит, глотает, справляет элементарные физиологические нужды… В этом состоянии девушка находится вот уже девять месяцев.
«На таких пациентах фактически ставят крест»
- Мы восемь месяцев провели в больнице, - Инесса Дмитриевна снова плачет. - Алена недавно окончила университет по специальности «бизнес-администрирование», хотела поступать учиться на логиста. Любила путешествия, обожала Минск, собиралась там жить. Бездомных животных всегда жалела, вот кота бездомного приютила, так он первое время в прихожей ее каждый день ждал…
- Из реанимации Алену перевели в неврологию. Если бы не Инесса, то дочки уже не было бы… Жена уволилась с работы. Оформила пособие по уходу и днями и ночами ухаживает за ней, - вздыхает папа девушки.
- Дочку нужно переворачивать через 2 - 2,5 часа даже ночью, чтобы не было пролежней, гимнастику делать. На кормление у нас уходит по 1,5 - 2 часа, а еще обработать пролежни, санировать легкие и полость рта от мокроты, - говорит Инесса Дмитриевна. - А у нас одна санитарка на 10 палат в неврологии, она никак не может по два часа кормить... Я не представляю, как в таких ситуациях выживают люди без родственников.
- Ой, много всего было в больницах, не хочу даже говорить об этом, - машет рукой Андрей Смаль. - А прогнозы разные - может быть даже до полного восстановления. Может, второе полушарие возьмет на себя какие-то функции, а может, и нет. Никто не знает. Проблема еще и в том, что у нас очень короткий срок реабилитации для таких пациентов - всего месяц. Мы просили, чтобы через три месяца нас взяли еще раз на реабилитацию, но нам говорят: «Низкий реабилитационный потенциал». Фактически ставят крест... Понятно, что есть приоритеты, но все-таки каждая человеческая жизнь она важна. Тем более и надежда на улучшение есть. Дочка открывает глаза, смотрит, глотает, какие-то эмоции даже выражает.
«Если бы я не нашла пин-код от карточки Алены, мы бы не смогли снять деньги»
Виновный в аварии водитель предлагал семье деньги. Но суммы, которые нужны были для реабилитации Алены за рубежом (а это 50 - 60 тысяч евро), его не устраивали. Парню присудили три года химии и лишили на пять лет водительских прав. Владелица автомобиля - его мачеха - выплатила все судебные издержки и 90 миллионов компенсации на лечение девушки. Также суд постановил, чтобы владельцы автомобиля выплатили более 161 миллиона рублей областной больнице, где лежала Алена.
- Интересная особенность белорусского законодательства: при определении суммы компенсации для пострадавшего учитывают, может он выплатить эту сумму или нет. А вот сумму компенсации больнице за лечение никто не обсуждает. Не важно, может или нет, сколько те выставили, столько он и платит. А то, что наша дочь может просто умереть из-за того, что ей не хватит денег на лечение, это не важно! - возмущаются родители Алены Смаль.
- Мы столкнулись с массой пробелов в белорусском законодательстве, - говорит папа девушки. - Оказывается, я не мог представлять Аленины интересы в суде. Во время суда судья спрашивает: «А кто вы?» Я говорю: «Отец». Он: «Доверенность есть?» А как она может в таком состоянии доверенность подписать? Корреспонденция из суда приходит заказными письмами, а я не могу ее получить - на почту должен прийти именно тот человек, которому это адресовано. Мы не могли даже получить деньги, которые виновный выплатил, потому что за ними должна была явиться сама Алена! Аналогичная ситуация и со страховой компанией. В течение трех лет мы можем обратиться за средствами для лечения. И опять же, за деньгами должен приехать сам пострадавший… Юристы говорят, есть закон, и в законе написано, что опекунство над человеком можно взять только в двух случаях: если он несовершеннолетний или по психическому заболеванию. Кома - это ни то ни другое. Мне в неофициальных беседах заявляли: «Вы же понимаете, что человек может в коме быть несколько месяцев, а за это время родственники продадут или еще что-то сделают с имуществом. Ведь разные отношения есть в семьях. Можно потерять все». С одной стороны, может, это и правильно. Но в нашей ситуации - абсурд!
- Мы смогли получить деньги только после того, как о нашей беде показали сюжет на ОНТ, - объясняет Инесса Смаль. - И компенсацию, и больничный перевели на Аленину карточку. Но если бы я не нашла случайно в кошельке на листочке ее пин-код, то деньги просто бы лежали на карточке мертвым грузом, а дочка бы умирала. Ведь на зарплату мужа и мой миллион пособия все расходы на лечение никак не потянешь.
Инесса Дмитриевна показывает чеки из аптек. Таблетки для улучшения работы мозга - 500 тысяч упаковка, памперсы, которых хватает на три дня, - 200 тысяч, антибиотики - 700 тысяч. За месяц может уйти 4 - 5 миллиона, не говоря уже о специальном питании, массажистах и т.д.
Сейчас родственники Алены ищут зарубежную клинику для реабилитации. А брестчане собирают помощь для девушки. Уже собрано около 17 тысяч евро плюс почти 9 тысяч компенсации от водителя. Конечно, это не 50 тысяч, но надежда есть.
- Люди очень сильно помогают. Просто приходят и приносят деньги, даже имена не называют, - говорит на прощание Инесса Смаль.
КОМПЕТЕНТНО
«Родители не смогут даже вывезти дочку на лечение!»
Сергей Лисоцкий, адвокат:
- В Гражданско-процессуальном кодексе есть статья 373. Именно она определяет особенности рассмотрения дел о признании недееспособным или ограничении дееспособности. Для ограничения дееспособности есть два основания: это злоупотребление алкоголем и психотропными веществами. Причем только в том случае, если злоупотребляющий ставит свою семью в материально зависимое положение. Если этого нет, то ограничить дееспособность нельзя. Согласно статье 374 ГПК признать недееспособным совершеннолетнего человека можно только лишь вследствие душевной болезни либо слабоумия. Закон здесь строг. И единственным доказательством является экспертиза.
Вот и выходит, что по белорусскому законодательству кома - это болезнь, которая не является причиной для ограничения дееспособности или признания недееспособным. Понятно, что под таким строгим ограничением законодательство предполагает исключить возможность злоупотребления правами. Но такие ситуации, на мой взгляд, нужно как-то решать. Ведь получается, что человеку просто не могут помочь.
На мой взгляд, ситуация здесь патовая. Мало того что родители не могут распоряжаться деньгами, чтобы вылечить дочь, так еще они официально не смогут даже вывезти ее на лечение. В качестве кого они будут ее везти? И вопрос здесь должен быть урегулирован законодательно. Потому что сейчас у семьи один вариант спасти дочку - она должна прийти в сознание, хотя бы на короткое время.
***
В жизни 21-летней Алены Смаль этой страшной аварии не должно было быть. Красивая, модельного роста и фигуры, неизменно на шпильках, – такой ее помнят друзья и коллеги. Такой она глядит с фотографий в социальных сетях. И так неправильно видеть ее неподвижной на кровати с пластиковой трубкой в трахее, которая позволяет дышать.
В тот день они с подружкой посидели в клубе и после полуночи пошли ночевать к Юле – той, которая в этом происшествии пострадала меньше. Был январь, рождественские вечера, долгожданный выходной. Светофоры на перекрестке у Кобринского моста работали в мигающем режиме, девушки перешли половину дороги, а затем жители соседних домов услышали скрип тормозов и тупой удар… На суде их ровесник-водитель будет объяснять, что просто не заметил пешеходов. Но свидетели, которые двигались на авто за ним, уверяют, что не заметить девушек на освещенном проспекте Машерова было сложно.
– Алена – ребенок, о котором родители могут только мечтать, – когда мама девушки Инесса Дмитриевна говорит, ее голос начинает дрожать. – Она всегда хорошо училась, всегда твердо знала, чего хочет от жизни. Теперь кажется, что она просто спешила все успеть. В прошлом году она только окончила университет, начала работать в транспортной фирме и готовилась подавать документы на второе образование. Но одна секунда перечеркнула все. Прежде совершенно здоровая, дочь теперь нуждается в длительном лечении. И мы не можем понять – за что?
За что? Этот вопрос можно адресовать многим. Молодому водителю, который сел в тот вечер за руль БМВ своей мачехи. Самим родителям, которые сегодня в косвенных признаках улавливают символы приближающейся беды и в некоторой степени винят себя. Кому угодно. И так горько, что время нельзя отмотать вспять, как стрелки часов. В тот роковой вечер Алена приняла весь удар на себя, ударившись сначала о машину, а после об асфальт. Ее подругу Юлю отпустили из больницы через несколько дней. Лена была доставлена в больницу в коме.
Без малого девять месяцев девушка и ее мама жили в больницах. Их знают в лицо врачи абсолютно всех стационаров города: бывшей ж.-д., областной, ЦГБ, скорой помощи.
Диагноз: тяжелая черепно-мозговая травма, множественные кровоизлияния, перелом теменно-височной кости справа с переходом на основание, персистирующее вегетативное состояние, апаллический синдром, ушиб легких, ушиб сердца.
Реанимация, реабилитация. 12 сентября их впервые отпустили домой. Ненадолго – всего на три недели. В первую ночь дома Инесса Дмитриевна проснулась со странной мыслью: что их домашний ковер делает в больнице. И только потом осознала, что они с дочкой уже дома. Пока дома. Сегодня девушка все так же находится в тяжелейшем состоянии. Чтобы на теле не образовывались пролежни, ее нужно поворачивать каждые два часа, мама кормит ее из ложечки. Совсем недавно Алену освободили от мучительного зонда, через который она принимала пищу до этого. И единственное, что на данный момент могут предложить отечественные медики – это реабилитация, физиопроцедуры, массаж. Долговременные прогнозы давать опасаются. Человеческий мозг настолько слабо изучен, что никто не знает: проснется он через секунду или через годы.
Случившаяся беда показала родителям Алены, какими разными могут быть люди. Совершенно незнакомая семья помогла им с деньгами. Давний друг Алены Владимир Новак активно собирает для нее деньги в социальных сетях. А почти случайный человек подарил семье надежду на то, что Алену можно разбудить. В больнице их нашел мужчина, который проходил реабилитацию в клинике Гамбурга. Он-то и подсказал, что там занимаются подобными случаями. Мало того, посодействовал, чтобы врач из немецкой клиники приехал и оценил состояние девушки. Вердикт таков: шанс есть. И сегодня Алена значится в листе ожидания клиники. В первой половине 2014 года подойдет их срок ехать на лечение. Это продлится не менее 3 месяцев и потребует, по предварительным оценкам, 60 тысяч евро. Сегодня семья и волонтеры усиленно собирают нужную сумму везде, где только можно. Собрана примерно шестая часть.
Но деньги семье нужны и сегодня. Для того, чтобы оживить мозг девушки, она принимает дорогостоящие лекарства. Одна упаковка на неделю – 300 тысяч рублей. Такую же сумму нужно отдать за антибиотики, не говоря уже о других лекарствах. У таких лежачих больных, как Лена, очень высок риск возникновения легочных инфекций. Поэтому антибиотик – мера профилактическая, но необходимая.
В этой ситуации неизбежен вопрос: а как же виновник ДТП? Как показала экспертиза, молодой человек был совершенно трезв. О судьбе девушки он поинтересовался лишь однажды. И то, позвонив родителям, перепутал имя. Инесса и Андрей Смаль говорят об этом без обиды в голосе, просто констатируя, что поступок – не по совести, не по-человечески. На суде сторона обвинения просила смягчения приговора, просила не лишать лихача прав на вождение автомобиля, мотивируя это тем, что иначе он не сможет заработать себе на жизнь. Но оба суда – районный и областной – оставили приговор в силе: 3 года ограничения свободы и лишение права управления автомобилем на пять лет. Не Смали подавали кассационную жалобу после решения районного суда, это сделал виновник аварии:
– Никому не пожелаешь того, что переживаем мы, но очень было горько слышать, что семья виноватого не может выплатить нам ущерб, так как им нужно ремонтировать машину. Как будто железка дороже человеческой жизни, – говорят родители. – Но беда показала, что в нашей стране много хороших людей, они поддерживают нас все это время. Мы понимаем, что нам остается только надеяться и верить. И только благодаря поддержке со стороны у нас остаются силы двигаться дальше.
За это время семья в полной мере познала несуразицу в работе бюрократической машины. Формально Алену не признали недееспособной, и для того, чтобы представлять ее интересы в суде, родителям пришлось приложить массу усилий. Также они до сих пор не знают, выплатил ли виновник ДТП определенные судом 90 миллионов рублей. Потому что распорядиться этими деньгами вправе только Алена. Разве что благотворительные счета открывались на имя мамы. Сегодня это – неприкосновенный запас и шанс отправиться на реабилитацию в Гамбург.
Глядя на эту семью, очень хочется поверить в чудо. Потому что больше ты не знаешь, на что надеяться.
Если вы хотите помочь…
Счет открыт на имя Смаль Инессы Дмитриевны
УНП Банка: 200246676
Счета Беларусбанка:
В бел. рублях
Благотворительный счет № 000033, на лечение Смаль Елены Андреевны
Банк: ОАО «Сберегательный банк “Беларусбанк”», ОПЕРО филиала 100, г. Брест, ул. Московская, 202
Субкорреспондентский счет
№ 6100002469062
Код 246
Транзитный счет 3819382124630
В евро
Благотворительный счет № 000025, на лечение Смаль Елены Андреевны
Банк: ОАО «Сберегательный банк “Беларусбанк”», ОПЕРО филиала 100, г. Брест, ул. Московская, 202
Субкорреспондентский счет
№ 6111000002163
Код 246
Транзитный счет 381938210487
В российских рублях
Благотворительный счет № 000031, на лечение Смаль Елены Андреевны
Банк: ОАО «Сберегательный банк “Беларусбанк”», ОПЕРО филиала 100, г. Брест, ул. Московская, 202
Субкорреспондентский счет
№ 6111000002163
Код 246
Транзитный счет 3819382104878
В долларах США
Благотворительный счет № 000083, на лечение Смаль Елены Андреевны
Банк: ОАО «Сберегательный банк “Беларусбанк”», ОПЕРО филиала 100, г. Брест, ул. Московская, 202
Субкорреспондентский счет
№ 6111000002163
Код 246
Транзитный счет 3819382104878
***
Молодая брестчанка, пострадавшая в страшной аварии, не может поехать на лечение из-за пробела в законодательстве. Несмотря на то что девушка находится в коме, распоряжаться деньгами, перечисленными на её лечение, в праве только она. В комнату, где лежит парализованная дочка, Инесса Смаль не хочет пускать журналистов. Ведь все знают Алёну другой: модельная внешность, голубые глаза и невероятное жизнелюбие. Вот уже девять месяцев Алёна находится в коме.
Судьбу 22-летней девушки определил водитель BMW, который не успел затормозить на пешеходном переходе. Алёна оказалась под колёсами. Андрей Смаль, отец Алёны: «Виновник аварии на суде сидел просто молча, опустив голову. Потом мы с его родителями после суда поговорили, отец сказал: ну что поделать, судьба такая у вашей дочери». Алёна работала юристом. Но наверняка и не думала, что сама окажется в такой сложной юридической ситуации. Ущерб в 90 млн рублей виновник аварии выплатил. Но эти деньги просто повисли в воздухе: воспользоваться ими может только Алёна. Несмотря на то что находится в коме, по закону она дееспособна.
Андрей Смаль, отец Алёны: «Она подписать доверенность на ведение её дел просто не может. Она просто лежит, смотрит в потолок – и всё». Деньги Алёне срочно нужны на лечение. Её случай тяжёлый: открытая черепно-мозговая травма, множественные кровоизлияния, ушибы лёгких и сердца. Но врачи из Германии обнадёжили. И согласились взять её на реабилитацию. 600 евро – цена одного дня лечения в клинике.
Андрей Смаль, отец Алёны: «Представлять финансовые интересы мы не можем, потому что опеку над человеком можно принять в двух случаях: когда несовершеннолетний, как нам объясняли в суде, или по психическому заболеванию. Состояние, в котором Алёна находится, не относится не туда и не туда». Случай Алёны в стране не единственный. Как оказалось, получить деньги за неё можно, но для этого потребуются время и целый пакет документов.
Галина Комаровская, адвокат: «Даже если эти случаи редки, это повод и основание всегда законодателю задуматься и внести изменения. Как развитие медицины и прогресса – что законодатель не может успевать. Если вопрос терпит времени, родителям необходимо обратиться в суд, чтобы все любые действия могли выполнять родители за девушку».
Пока родители Алёны пытаются урегулировать юридические вопросы, к их дверям уже протоптали дорогу небезучастные люди. Сегодня на благотворительном счету девушки – 170 млн рублей. Деньги, которые уплатил виновник аварии, тоже лишними не будут, но чтобы всё оформить по закону, понадобится время.
15 месяцев комы после пластической операции в госбольнице: снова анестизиолог, снова тот же самый аппарат белорусского производства. Но в этот раз виноватых нет
О печальной истории Ольги Сукоры в Беларуси узнали спустя несколько дней после того, как стало известно о гибели Юлии Кубаревой в результате пластической операции в "Экомедсервисе". Операцию по изменению прикуса 32-летней Ольге сделали в государственной клинической больнице Минска еще в октябре 2012 года. 6 мая 2013 года этот случай подробно обсуждался на ток-шоу "Открытый формат" телеканала ОНТ. Уже 15 месяцев девушка находится в коме. Почему это произошло? Родители девушки ищут ответ до сих пор. СК свой ответ уже дал: причина комы не установлена, но в действиях врачей состава преступления нет.
Врачи публично обещали, что девушку "пока выписывать никто не будет", что ей организуют должный уход. Но уже через месяц после передачи Ольгу выписали домой. Она по-прежнему в коме, вот уже 15 месяцев. За ней присматривает 72-летняя мать, которая теряет силы с каждым днем. "Обещали нам все на свете, а после передачи даже в отделение неврологии не хотели брать, говорили, что дочери уже ничего не поможет", - рассказывает мама Ольги Любовь Даниловна, сквозь слезы и шепотом добавляя, что после такого отношения уже сама думала "что-нибудь с собой сделать".
Операцию Ольге Сукоре сделали еще 10 октября 2012 года - в Минской областной детской клинической больнице. Девушка хотела успеть сделать ее к предстоящей через полгода свадьбе. Операцию делали под наркозом, из которого Ольга так и не вышла - впала в кому. До сих пор врачи оценивают ее состояние как вегетативное. Сначала она лежала в той же больнице, где ей делали операцию, после ее перевели во взрослую клиническую: сначала в реанимацию, затем - в отделение неврологии. С 12 июля 2013 года Ольга дома.
Вопросом "что произошло?" родственники уже 33-летней девушки задаются до сих пор. Окончательный диагноз - острая постгипоксическая энцефалопатия тяжелой степени. Причина неизвестна. Следствие длилось почти 8 месяцев, и в результате было установлено, что никаких противопоказаний к операции у Ольги не было. Раньше девушку уже вводили в наркоз – сначала при удалении аппендицита, затем - грыжи. Выходила из наркоза она всегда без проблем.
Из заключения судмедэкспертов следует, что с 12.20 по 12.35, то есть в течение 15 минут после операции, у Ольги наступила клиническая смерть. Установлено, что "за пациенткой Сукорой в послеоперационном периоде отсутствовало должное наблюдение, что не позволило своевременно выявить начало развития у последней гипоксии. Медпомощь оказана лишь по факту ее обнаружения в палате с признаками клинической смерти. <…>
В следствие ненадлежащего исполнения своих профессиональных обязанностей и нарушения требований должностной инструкции <...> врачом анестезиологом-реаниматологом Гриб допущены дефекты в лечении Сукоры. Однако данные нарушения в причинной связи с развитием острой гипоксической энцефалопатии головного мозга после перенесенной операции не состоят".
Острая гипоксия "является следствием нахождения пациентки в условиях выраженного и внезапно возникшего недостатка поступления кислорода, является осложнением раннего послеоперационного периода", сказано в документах. Вместе с тем экспертные комиссии, работавшие над заключениями, отмечают, что "поскольку за пациенткой в период времени с 12.20 по 12.35 отсутствовал непосредственный врачебный контроль, достоверно установить, в какой момент и по какой причине наступила гипоксия, не представляется возможным". Невозможно именно потому, что "в меддокументации нет данных о ее состоянии, показателях дыхания и сердечной деятельности (за этот период)".
А вот как объясняется отсутствие возле Ольги анестезиолога: "Поскольку врач Гриб в момент возникновения у Сукоры гипоксии находилась в другом помещении (операционной), недостатки в работе данного медработника не состоят в прямой причинной связи с развитием у пациентки острой гипоксической энцефалопатии головного мозга в послеоперационном периоде". В возбуждении уголовного дела против анестезиолога и других врачей отказано. "Реанимационные мероприятия Сукоре проведены незамедлительно после установления состояния клинической смерти в 12.35 и выполнены в полном объеме, при этом достигнут положительный результат – восстановлена сердечная деятельность и налажена искусственная вентиляция легких", - также говорится в выводах следствия.
Отмечается, что каких-либо других нарушений, кроме как допущенных врачом анестезиологом-реаниматологом, нет. Состав преступления в действиях ее и других врачей также отсутствует. При проведении операции Ольге Сукоре использовался тот же аппарат ИВЛ, что и в медцентре "Экомедсервис", когда оперировали Юлию Кубареву, - МК-1-2 белорусской фирмы "Респект-плюс".
В материалах доследственной проверки отмечается, что аппарат был исправен на момент операции Ольги Сукоры - его вместе со следователем проверял мастер самой фирмы - уже через год после операции. Проверка по делу Сукоры началась только после того, как стали расследовать смерть Юлии Кубаревой.
Напомним, на суде о гибели Юлии Кубаревой выяснилось, что фирма-производитель не занималась регулярным обслуживанием аппарата ИВЛ, а сам аппарат ранее давал сбой. Во время операции в "Экомедсервисе" кран подачи кислорода, к которому был подсоединен аппарат, был перекрыт, показало служебное разбирательство, проведенное в медцентре.
Любовь Даниловна держит в руках письмо от Следственного комитета и не верит написанному. "Я не верю в то, что у дочери внезапно наступила гипоксия. Просто не верю. По какой-то причине не установили, почему она недополучила воздух. Я уже не знаю, что мне думать, но у здорового человека, переносившего наркоз всегда нормально, не может быть таких последствий", - уверена мать девушки Любовь Даниловна. Такое же мнение и у сестры девушки Ольги Сизовой, медика по образованию. Смущает родственников и то, что по документам следствия врачи сами обнаружили клиническую смерть Ольги и стали оказывать ей помощь. "Но когда я приехал в больницу, то встретил женщину, которая рассказала, как сама лично заметила, что Оля начала синеть, и побежала искать медсестру, - рассказал СМИ Илья, молодой человек Ольги. – Следователь пытался меня убедить, что это не та женщина и говорила она совсем не про то. Но я же не дурак”.
Глаза Ольги почти все время открыты. Но куда она смотрит, узнает ли кого – непонятно. Я впервые видела человека в коме, и первая мысль, посетившая меня: "Это не так, как показывают в фильмах". Возможно, потому, что в кино показывают обычно другую стадию комы, самую сложную, когда человек уже лежит недвижимый и с закрытыми глазами. У Ольги Сукоры все по-другому.
Помимо комы врачи у нее констатировали судорожный синдром. Выглядит это так: парализованная 33-летняя девушка, с тонкими ногами, как у 4-летнего ребенка, моргает, постоянно хрипит и трясется. Мать Любовь Даниловна переворачивает ее каждые полтора часа, чтобы не образовывались пролежни. Сделать это 72-летней женщине сложно.
Несмотря на то, что Ольга за 15 месяцев комы заметно сбросила вес, кости ее остались тяжелыми, говорит женщина.
Любовь Даниловна приехала в Минск из деревни Несета (Могилевская область) в больницу к дочери на четвертый день после операции, когда ей уже сообщили по телефону, что Ольга не пришла в себя. "Я спрашивала у врачей: "Она в коме?" Они говорили: "Нет". Потом сказали, что она не просыпается потому, что ей дали еще какой-то наркоз, чтобы она не пришла в шок, когда проснется. Я тогда еще не поняла: зачем ей еще давать наркоз, если она из того не вышла? - вспоминает мать Ольги. – А теперь понимаю, что это все было неправдой, что она сразу в кому впала".
Мать девушки бросила в родной деревне все: дом, хозяйство, - и переехала смотреть дочь в Минск. Проживают обе женщины сейчас в Боровлянах – именно тут, прямо напротив больницы, где делали операцию, Ольга построила в кредит однокомнатную квартиру.
"Переехали мы сюда после того, как врачи от нее отказались. Я все спрашивала у них: что же вы нас так быстро хотите спихнуть? Почему после реанимации не хотите брать в неврологию?
Мне сказали, что таких в коме очень много по Беларуси, таким только уход нужен, лечение уже нет. Только куда мне было с ней идти? Как ухаживать за человеком в таком состоянии?
Я ничего толком не знала. Я врачам сказала, что если они не возьмут ее в неврологию, сама с собой что-нибудь сделаю", - вспоминает Любовь Даниловна. После этого еще месяц Ольга Сукора пролежала в неврологии – периодически приходили реабилитолог и другие врачи, массировали ей руки, ноги, проверяли общее состояние.
"Когда уже выписывали – все нам обещали. Говорили: к вам будут наведываться врачи из районной поликлиники, вам дадут реабилитолога, медсестра будет навещать, все врачи будут с вами. А что есть? Врач-терапевт раз в неделю приходит, невролог за это время с 12 июля два раза только был. Реабилитолог до января ходила раз в неделю, а сейчас уже не приходит", - говорит женщина.
Вот уже полгода каждый день для нее - испытание. Крепкий сон для этой женщины теперь только в мечтах: любое движение дочери - и она вскакивает с постели. Любовь Даниловна рассказывает, как проходит их с Олей день: "Сегодня она не спала до четырех утра. А если она не спит, и я не сплю. Бедная моя девочка, - начинает плакать Любовь Даниловна. – Сегодня в 8.30 где-то я ее покормила, она немного уснула. Еду в жидком виде ей даю: через нос в пищевод идет трубка. Через рот кормить ее нельзя. В основном детское питание покупаю. Питание у нее зондовое: на блендере разбиваю продукты. Кормлю три раза в день: завтрак, обед, ужин. И между этим даю сок, воды попить. Иногда йогурт, мягкий творожок – все тоже на блендере перемалываю".
Любовь Даниловна рассказывает, что когда Олю выписывали, она врачей попросила дать им аппарат, которым можно откачивать мокроту, ведь это – составляющая ухода за человеком в коме. Аппарат дали. А вот кровать, на которой лежит девушка, - из морга. Ее привезла подруга Ольги, которая там работает.
На полу - аппарат, которым откачивается мокрота. Она через шланг перетекает в банки.
Мать Ольги – пенсионерка, проработавшая 38 лет учителем математики в сельской местности. Никаких медицинских навыков, говорит, никогда у нее не было. Знания о том, как ухаживать за человеком в коме, получала "на ходу". "За врачами я наблюдала немного. Я же с ней находилась больше двух месяцев в больнице. Я уже там практически все сама делала, это поначалу только смотрела, как врачи делают. Самое страшное было не научиться кормить, а откачивать мокроту. Я сразу боялась, ведь это надо через трубочку, которую надо вставлять в дыру в горле, выкачивать ее, включать аппарат. А еще надо определять момент, когда мокрота скопилась. Раньше она покашливала, а сейчас все меньше. Я просто прикладываю руку к горлышку и как бы нащупываю ее", - рассказывает Любовь Даниловна.
Узнает ли дочь ее, женщина не знает. "Скорее всего, мы сами себе придумали, что узнает. Но радует, что она хотя бы что-то еще чувствует, не совсем онемела. Иголкой раньше ей уколешь, всегда дергалась. И сейчас ногтем проведу, она дергается. Раньше она еще и пугалась. Дрель за стеной засверлит, Оля дергалась. Сейчас уже нет..."
Уже несколько раз Любовь Даниловна вызывала домой священников. "Один еще в реанимацию приезжал. Второй - из Несвижа вызывали - прямо сюда. Освятил квартиру, сказал молиться и верить в чудо, - рассказывает женщина. - Мы же верующие. Я раньше в церковь ходила, молилась. А сейчас дома молюсь, потому что мне нельзя вообще отлучаться из дому, меня никто не подменит. Максимум на 15 минут могу сбегать в магазин да в аптеку". Иногда ухаживать за Олей помогают ее сестры. Они приезжают из Могилевской области, однако часто приезжать не получается.
Сейчас родственники Ольги твердо намерены подавать иск в суд. В планах также - перевезти Олю в Германию, где, по их словам, могут помочь вывести ее из комы.
Любовь Даниловна: "Я чувствовала, что Оле не надо было в тот день идти на операцию. Предчувствия были. Мне один сон снился уже три раза в жизни, и всякий раз кто-нибудь умирал после него. Оля мне позвонила перед самой операцией, мы с ней поговорили о всяких мелочах, я ей только хотела сказать: "Не ложись на операцию", - как за ней пришли. Она сказала: "Все, мама, за мной пришли", - и положила трубку".
- Вы верите, что Оля выпутается? – задаю откровенный и больной для Любови Даниловны вопрос. Женщина замолкает и начинает гладить дочь по голове.
- Не хочу при ней говорить. Она все слышит.
Любовь Даниловна на некоторое время снова замолкает. А потом продолжает рассказывать: "Знаете, мы сегодня головку Оле помыли. Когда ее жених, Илья, приходит, мне легче. Он тазик с водой держит, а я поливаю из кувшина. И обтереть могу. А одной тяжело мне".
- А сиделку взять не думали? – спрашиваю у нее.
- Да где ж мне грошы браць на яе? Оля – инвалид первой группы, ее пенсия - 2,4 миллиона, моя – 2,6 миллиона. Из своей пенсии Оля еще кредит за квартиру "выплачивает", она же сама ее построила. А это по 800 тысяч в месяц, она брала на 20 лет. На что мне эти пару миллионов хватает, если только питание на полмесяца стоит 3,6 миллиона? Пусть бы государство нормально хоть деньгами помогло... Еще коммунальные плачу по 200 тысяч в месяц, а сейчас подорожало. Раньше еще удерживали с нас 61 тысячу "за прочие услуги". Так в жировке было написано. Я звоню бухгалтеру, спрашиваю: "На что тратится эта 61 тысяча?" А она: "Нам на зарплату". Я спрашиваю: "Сколько у вас зарплата?" Они отвечают: "Небольшая, четыре миллиона". Так что получается: инвалид первой группы в коме, у которого пенсия два миллиона, должна еще вам 61 тысячу на зарплату начислять? Сказали мне написать заявление об отказе платить. Я написала, и вот уже 3 месяца не удерживают эту сумму.
Любовь Даниловна: "В феврале мне надо будет отчитаться перед исполкомом за то, куда я трачу пенсию Оли. Сказали предоставить все чеки. Я их собираю и в коробку кидаю. Так в коробке им и занесу. Им надо, пусть сами и считают".
"Она такая была активная девочка. Окончила музыкальную школу, играла на пианино, на баяне, на цимбалах"
В гости навестить Ольгу приходят часто. "Приходит жених ее, Илья. Я все удивляюсь - вот крепкий парень. Я ему как-то сказала даже: "Дзякуй, хлопчык, што не кідаеш". А ён мне: "Ніколі не кіну".
По словам Любови Даниловны, приходят к Оле и ее коллеги, и девочки, с которыми они вместе учились в институте им. Сахарова.
Сама Ольга, кстати, работала в 9-й клинической больнице и в Академии последипломного образования (БелМАПО).
"По образованию она цитолог. Получила еще экономическое образование... У нее столько планов на жизнь было", - говорит Любовь Даниловна и показывает нам напоследок фотографии дочери.
"Она такая была активная девочка. Окончила музыкальную школу, играла на пианино, на баяне, на цимбалах. Участвовала в конкурсах областных, места занимала, - рассказывает Олина мама. - А сейчас лежит моя девочка. Разве может быть горе, больше этого?"
В Беларусбанке родственники Ольги открыли счет "до востребования". Если вы хотите помочь семье Сукора, вы можете пожертвовать деньги на счет ФИЛИАЛ N 529 БЕЛСВЯЗЬ, ОАО БЕЛАРУСБАНК АСБ 01002399 1. Счет открыт на имя Костян Татьяны Михайловны (это сестра Ольги. - СМИ). Родственники Ольги также отмечают, что не уверены в том, что ей нужно именно в клинику в Германии. Поэтому они просят неравнодушных и знающих людей помочь в поиске проверенной клиники за рубежом. Все медицинские документы уже переведены на английский язык. Контактировать по этому вопросу можно с девушкой Ольгой, которая занималась переводом документов. Ее адрес- zinoa@tut.by
Екатерина Синюк / фото: Александр Васюкович, СМИ
