"Противно слушать такую чушь". Рекордсмен Беларуси намучился с травмой из-за ошибок наших врачей
Весной прошлого года Дмитрий Набоков обновил рекорд Беларуси в прыжках в высоту, продержавшийся 25 лет. Дима прыгнул на уровне серебряной награды Олимпиады-2016, а вскоре травмировался. В интервью SPORT.СМИ Набоков рассказал, как неверная постановка диагноза затормозила его карьеру, объяснил, почему он считает свой пиковый результат бесполезным, а также поделился нюансами технической стороны допинг-контроля.
«Следовали рекомендациям сразу трех врачей. Колоть? Ладно. Ударная волна? Давайте!»
Рекорд страны Дмитрий Набоков, чемпион Европы 2017 года среди молодежи, установил на республиканской Универсиаде по легкой атлетике. Тогда начальной высотой для прыгуна стали 2,15 м. Все следующие высоты, включая 2,32 м, он преодолевал с первой попытки. На 2,34 м потребовалось два подхода. Рекордные 2,36 м он взял с первого раза. Затем замахнулся на 2,40 м, но после неудачи принял решение завершить выступление.
Для сравнения: с результатом 2,36 м катарец Мутаз Эсса Баршим финишировал вторым на Олимпийских играх 2016 года. В 2018 году победитель чемпионата Европы немец Матеуш Пжибилко в лучшей попытке показал 2,35 м. На этих соревнованиях Набоков, увы, был зрителем — из-за травмы.
— Прыгнул 2,36 м на Универсиаде в Бресте, не отдохнул как следует и поехал на два турнира: этап «Бриллиантовой лиги» в Осло и коммерческий старт в Польше, — обращается к предыстории 23-летний прыгун, уроженец Белыничей. — Что касается Осло, то не могу сказать, что у меня там болела нога и поэтому я «обделался». Выступить в полную силу помешали организационные промахи. Сперва должны были установить 2,15 м — минимальная высота в прыжках. Только Баршим попросил 2,20 м. Мы справились с первой ступенью соревнований, как вдруг планку установили на отметке 2,25 м. Оказалось, ранее нам вместо 2,15 м поставили 2,20 м. Как? Как так можно?! Ладно, взял высоту, причем с первого раза. Однако штука в том, что мне требовалось время на то, чтобы разогреться, подготовиться к высотам через прыжки на 2,15 м, 2,20 м, 2,25 м. Когда пошел на 2,25 м, меня охватил мандраж. Вторую попытку неплохо исполнил, хотя ноги не справились с задачей. По ощущениям был готов прыгать 2,29 м… Если посмотреть на высоты других прыгунов за вычетом, пожалуй, Данила Лысенко и того же Баршима, то они так себе.
Только завершились соревнования в Осло, как я уже в дороге. Меня почему-то лишь в последний момент предупредили, что два турнира стоят подряд. Отказаться не мог.
— Кто составлял твой календарь?
— Это вотчина тренера и менеджера. Видать, забыли сообщить мне… Дурацкий перелет с пересадкой. Ночь не спал. По приезде доставили не в ту гостиницу. Наконец добрался до нужной точки, поел, поспал три часа и отправился на соревнования. Предпосылки к тому, что не все в порядке с толчковой ногой, появились там.
По возвращении в Минск — раз плохо получилось, два — снова плохо. Боли были, но поездку на чемпионат Европы не стали отменять. Затем старт в Минске: без подготовки пошли на него. Обрадовался, что в таком состоянии получилось прыгнуть на 2,28 м. «Ах, вот если удастся подлечиться…» — тешил себя надеждой. Ходил на физиопроцедуры: ультразвук в паре с магнитом. Время шло, а прыгать без болевых ощущений по-прежнему не мог. В момент отталкивания нога подкашивалась вместо того, чтобы оставаться упругой.
Сходили с МРТ-снимком к одному доктору, второму, третьему. Ничего конкретного не услышали, а чемпионат уже вот-вот. Что делать? Мы следовали рекомендациям сразу трех врачей. Колоть? Ладно. Ударная волна? Давайте! Приходилось терпеть удары молоточка по местам, где особенно сильно болело.
Проще говоря, были предприняты все попытки, чтобы быть готовым к чемпионату Европы. Но на выходе — только 2,15 м, а без прыжка на 2,20 м там делать нечего. Это не надо ни мне, ни нашей федерации. Зачем? Нет, я поехал, но только чтобы посмотреть чемпионат и поддержать ребят из нашей сборной.
«Рекордные 2,36 м — бесполезный результат. Лучше бы я прыгнул десять раз в сезоне по 2,32 м, чем один раз — 2,36 м»
Пока Дима занимался восстановлением здоровья, в прыжках в высоту в Беларуси все внимание приковано к 21-летнему Максиму Недосекову. На чемпионате Европы он с результатом 2,33 м стал вторым. На национальной церемонии «Атлетика» по итогам сезона 2018 года Недосекова назвали лучшим легкоатлетом страны в двух категориях — «Взрослые» и «Молодежь».
— А чего мне злиться? Хуже остальным прыгунам не становится от того, что Макс побеждает, — философски рассуждает Дима. — Я скорее рад за Макса. Он красавчик. Взял серебро на чемпионате Европы по личному рекорду, и это на фоне проблем с желудком. У него стальной характер.
Диме тоже ничего не оставалось, как проявлять выдержку и волю. Неопределенность в течение полугода лечения доставила ему неприятности, однако это не первый случай, когда он травмировался. Зимнюю часть сезона 2017 года он также пропустил — из-за болей в толчковой левой ноге. Прыгуна беспокоила передняя часть стопы.
— Угнетает психологически, когда ты тренируешься, тренируешься, тренируешься, а на соревнованиях смотришь, как прыгают другие. А я ведь тоже так хочу! Понимаю, что могу прыгать много. Переношу большой объем работ, то есть я работоспособный парень. Мы с Леонидовичем (Владимир Леонидович Фомичев — тренер Набокова. — Прим.ред.) работаем много. Я могу еще больше. Знаю, где могу добавить… А рекордные 2,36 м — бесполезный результат. Ничего хорошего он мне не принес. 700 рублей за рекорд страны? Ха, ну разве что! И все же лучше бы я прыгнул десять раз в сезоне по 2,32 м, чем один раз — 2,36 м. Это ведь было не на чемпионатах Европы и мира, не на Олимпиаде. А будь так, то, конечно, я бы почувствовал, что сделал что-то важное.
До начала зимней части сезона 2019 года Дима лечился. На традиционный Рождественский турнир в ТЦ «Столица» в декабре он заявился, но из-за все той же болячки прекратил борьбу довольно рано, не справившись с высотой 2,20 м.
— Врачи пели дифирамбы после МРТ-снимков, сделанных в отсутствие прыжковой работы. Говорили, что прогревания и уколы давали эффект и что у меня все ок. Прыжки с полного разбега начал делать 17 декабря. Сразу почувствовал, что проблема не решена. С пяти шагов прыгал кое-как, а надо ведь с семи! Тогда обратился в частную клинику. На приеме узнал много нового. Если коротко — у меня в пятке образовался «шип» (пяточная шпора или подошвенный фасцит).
В частной минской клинике Диму обнадежили, и он полагал, что поправится к чемпионату Европы в помещениях (состоялся 1−3 марта в Глазго), чего не случилось. Причина — в неправильной постановке диагноза. Установить это позволили специалисты Университетской клинической больницы № 1 Первого Московского государственного медицинского университета им. Сеченова, где осмотр для Набокова устроил тренер Владимир Фомичев. 30 января Диму прооперировали здесь.
— Предположение о «шипе» не подтвердилось, и никто в Минске мне не говорил о необходимости хирургического вмешательства, — настаивает молодой человек. — Кричали: «У тебя все хорошо! А боль пройдет». Считали, что причина болевых ощущений в больших объемах тренировок. Противно слушать такую чушь. Ужасно! «Я раньше тренировался вдвое больше, — отвечал. — Нужно, наверное, найти причину, а не говорить ерундятину!»
Решили ехать в Москву, а запасным вариантом была поездка в Бельгию. В Москве сразу дали понять, что дело в импиджменте (возникает как результат защемления верхнего голеностопного сустава. — Прим.ред.), образовался нарост приличных размеров. Это место мне прилично почистили. Компьютерная томография на оборудовании в Москве дала больше информации, чем мы могли рассчитывать в Минске. По снимкам, сделанным «дома», московским специалистам тоже было трудно сделать заключение, но там хоть думали в верном направлении.
«В семь утра пришли допинг-офицеры. Хорошо, сели, посидели. Подождали, пока я схожу…»
Вернемся к рекорду Набокова ради рассказа о том, как спортсмены сдают допинг-тесты.
После прыжка на 2,36 м на Универсиаде в Бресте Дима остался в городе над Бугом на тренировочный сбор. В то же время ему требовалось пройти допинг-контроль, чтобы результат был признан. Допинг-офицеры просили прыгуна прибыть для сдачи мочи в Минск.
— Я не поеду, — был категоричен он. — Тогда позвонил тренер, тоже упрашивал: «Садись в машину, езжай! Они бензин тебе оплатят». — «Бензин — хорошо, но кто мне оплатит время? На Минск из Бреста ехать нормально — около четырех часов в одну сторону». А вдоль трассы камер полно! «Нет, не поеду», — твердо решил. В итоге допинг-офицеры приехали ко мне в Брест. Было уже около двух часов ночи.
За 2018 год специалисты Национального антидопингового агентства взяли у меня порядка пятнадцати проб. Еще я состою в международном пуле спортсменов, так вот, когда меня проверяют по международной линии, приезжают другие люди. Стучат в дверь моей комнаты в общежитии РЦОП по легкой атлетике в семь утра, как было в октябре. Почему они пришли так рано? Дело в том, что при предоставлении данных о своем местонахождении в АДАМС (Антидопинговая система администрирования и менеджмента — это виртуальный банк данных, используемый для ввода, хранения, обмена и отчетности. — Прим.ред.) за квартал, я указал предпочтительную дату и время для визита ко мне — с семи до восьми утра. Ведь если схожу в туалет до прихода допинг-офицеров, то повторить в ближайшие пару часов не смогу.
Так вот, когда допинг-офицеры пришли, причем ровно в семь, что стало неожиданностью, сначала постучали в соседнюю дверь блока на две комнаты, то есть ошиблись. Я вышел к ним. Хорошо, сели, посидели. Подождали, пока я схожу…
— Постой, они ведь должны быть с тобой в туалете!
— Все верно. Ждали, пока я захочу. Потом выдали баночку. Я пошел в туалет, а контролер стоял рядом, смотрел, что я делаю. Бывает, некоторые не просто находятся вместе с тобой в туалете, а прямо смотрят, как ты это делаешь. Специфика профессии, ничего не поделаешь. Нужно соблюдать процедуру сдачи допинг-проб, ведь за несколько предупреждений можно серьезно поплатиться — схлопотать дисквалификацию вплоть до четырех лет.
После операции Набоков находится под присмотром у известного в спортивных кругах реабилитолога Натальи Масловой.
— Все вроде идет неплохо. Посмотрим, — проявляет сдержанность Дима. — Уже бегаю. Не очень быстро, но могу бежать в течение получаса. Минимальный дискомфорт проявляется только при определенных упражнениях. Скоро начнется второй этап реабилитации, который даст представление о текущем состоянии.
— Какой прогноз? К маю вернешься к соревновательной практике?
— Вряд ли. Не успею набрать объем. Нужно поработать, попрыгать.
— Возможно, позднее проведение чемпионата мира по легкой атлетике, а он состоится в сентябре-октябре, тебе на руку?
— Может, и так! Вот почему стараемся не форсировать восстановление.
Юрий Михалевич / Фото: Ольга Шукайло / SPORT.СМИ
"Лодэ" о пациентке с онкологией: эта история — о попустительском отношении к своему здоровью
7 сентября суд решил, что «Лодэ» в качестве компенсации морального вреда должен выплатить 15 тысяч рублей своей пациентке Юлии, страдающей от онкологического заболевания. Медцентр намерен оспорить это решение. После окончания громкого процесса точку зрения «Лодэ» в письме для СМИ изложила юрист медцентра Валерия Санько.
В начале письма юрист заявляет, что медцентр воздерживался от комментариев во время судебных разбирательств «сугубо из этических соображений». «Ввиду того, что на разных ресурсах распространяется неполная и противоречивая информация, хотим внести ясность относительно сложившейся ситуации, поскольку СМИ освещают ее однобоко, только с позиции Юлии», — сказано в письме.
История Юлии в пересказе «Лодэ»
Девушка впервые обратилась в «Лодэ» 3 апреля 2013 года. У нее на руках уже было заключение УЗИ из медцентра «Медарт». На основании осмотра и этого заключения онколог-маммолог установил диагноз «мастопатия». Признаков, свидетельствующих о наличии злокачественного образования, не было, сообщает «Лодэ».
Комментарий Юлии
В «Медарте» мне установили диагноз «мастопатия» с подозрением на фиброаденому. Образование имело нечеткие контуры. Во время процесса судмедэксперты сказали, что одно это уже должно было насторожить врача в «Лодэ».
В «Медарте» мне рекомендовали через месяц прийти на контрольный осмотр и, при необходимости, сделать пункцию. Но я пошла в «Лодэ» к доктору Моисеенко — за вторым мнением.
Врач назначил Юлии профилактические препараты, контрольное УЗИ и контрольный осмотр через 6 месяцев, чтобы понаблюдать за состоянием пациентки в динамике. Однако, как заявляет юрист «Лодэ», девушка проигнорировала рекомендации и не приходила на прием больше года. При этом в декабре 2013 года она все-таки сделала контрольное УЗИ, которое снова показало признаки диффузной мастопатии.
«В ходе судебного разбирательства Юлия отметила, что уже в декабре 2013 года уплотнение в груди стало увеличиваться, а боли усиливаться. Однако ни результаты УЗИ, выполненного в декабре 2013 года, ни ухудшение состояния здоровья не насторожили Юлию и не подтолкнули ее все же выполнить рекомендации доктора и явиться на контрольный прием, срок которого на тот момент уже был пропущен», — обращает внимание Валерия Санько.
Комментарий Юлии
На контрольное УЗИ мне сказали прийти через 6 месяцев. В это время я следовала назначенному доктором лечению. УЗИ сделала через 8 месяцев. По заключению ультразвуковой диагностики имела место мастопатия. На недомогание в тот момент я не жаловалась. Болей в груди у меня в принципе не было, а боли в спине появились в июле 2014 года.
Юлия пришла на прием к онкологу 30 апреля 2014 года. На тот момент она уже была беременна (23 недели) и с лактирующей молочной железой. Это сильно затрудняло диагностику диффузного нелокализованного злокачественного процесса. Более того, из-за беременности и процессов лактации круг возможных и допустимых методов диагностики сводился к минимуму.
СМИ писали, что доктор не назначил Юлии маммографию, напоминает юрист «Лодэ». Однако этот метод диагностики по клиническим протоколам Минздрава назначается женщинам старше 40 лет и противопоказан при беременности.
Комментарий Юлии
Судмедэксперт во время процесса подтвердила, что по протоколам Минздрава маммография назначается женщинам от 40. Но если врач видит, что информации не хватает, он может назначить маммографию пациентке в любом возрасте.
Что касается противопоказаний при беременности, они действительно есть, но при защите живота специальным костюмом маммографию можно делать. Моисеенко сам порекомендовал мне выполнить ее 11 августа. Я прошла обследование на следующий же день в Республиканском клиническом медицинском центре Управделами президента.
«Следует также отметить, что выполненная 12 августа 2014 года маммография и последующее рентген-исследование в онкологическом диспансере также не установили диагноз „рак“. Он был поставлен Юлии только после выполнения трепанобиопсии», — пишет Валерия Санько.
Комментарий Юлии
Выполненная маммография зафиксировала большую вероятность злокачественного образования. 15 августа меня госпитализировали и за полдня, после пункции и обследования, поставили диагноз «рак». Опухоль на тот момент составляла около 10 см.
Юрист акцентирует внимание на том, как недолго Юлия у них наблюдалась — с 30 апреля 2014 года по 06 мая 2014 года. За эти 7 дней онколог-маммолог Валерий Моисеенко принимал ее 3 раза и проводил контрольные УЗИ.
Комментарий Юлии
Я наблюдалась в «Лодэ» с 3 апреля 2013 года по 11 августа 2014 года и посещала медцентр 6 раз. Все это время мне ставили диагнозы «мастопатия», «мастит», что отражено в консультативных заключениях. Надо отметить, что в моей амбулаторной карте в «Лодэ» записи о диагнозе отсутствуют. Это очень затруднило работу судмедэкспертов.
«При этом на приеме 2 мая доктор рекомендовал Юлии выполнить пункционную биопсию. Девушка пришла 6 мая 2014 года около 20.00. В такое время выполнить биопсию было невозможно в связи со строго регламентированным временем для доставки биопсийного материала в лабораторию. Доктор попросил Юлию прийти для проведения биопсии в любой другой день в первой половине дня (до 15.00), на что Юлия сообщила, что еще немного подумает и, как только решится, сразу явится. После этого визита Юлия вновь пропала и на протяжении длительного времени в „Лодэ“ не появлялась. Аналогичная ситуация была и в медицинском центре „Медарт“, где Юлии также была назначена пункционная биопсия, на выполнение которой она так и не явилась», — сообщает Валерия Санько.
Комментарий Юлии
В ответе учредителя «Лодэ», размещенном на ресурсе onliner.by, говорилось, что я отказалась от пункции. Во время процесса представители медцентра стали утверждать, что отказа не было, я якобы взяла время подумать. Выступая на суде, Моисеенко признал, что речи об онкологии не шло, а пункцию на 6 мая он назначил, чтобы исключить воспалительный мастит. Хотя после приема 2 мая в консультативном заключении стоит запись «мастопатия», а не «мастит».
Когда я пришла на процедуру в назначенное время (20.00), врач сказал, что ему некуда сдавать материал. Он еще раз обследовал меня и сообщил, что пункция на данный момент не нужна. Назначил мне полуспиртовые примочки, которые я впоследствии делала.
Напомним, в решении суда Советского района было сказано, что девушка отказалась от биопсии по рекомендации Моисеенко, который и назначил процедуру.
Через 3 месяца, 11 августа 2014 года, Юлия явилась на прием к доктору Моисеенко уже с совершенно иной клинической картиной, продолжает Валерия Санько. Доктор, осмотрев пациентку, направил ее для срочного дообследования в специализированный онкоцентр. Больше Юлия не приходила в «Лодэ».
Комментарий Юлии
11 августа доктор назначил мне маммографию, 12 августа я ее сделала, а 13 августа к нему поехал мой супруг, потому что я уже плохо ходила. Мужу Моисеенко сказал, что нужно обращаться к каким-то его ученикам, никакого направления не давал. Мы сами поехали в Минский городской онкологический диспансер, и там, увидев снимки маммографии, сказали, что нужна срочная госпитализация.
Почему медцентр не согласен с решением суда
В письме сказано, что комиссия Минздрава, которая провела служебную проверку по фактам, изложенным в статье «Я человек, у которого забрали будущее…» на сайте onliner.by, не нашла в действиях Моисеенко нарушений, которые могли бы отразиться на диагностике и лечении заболевания Юлии.
Комментарий Юлии
Комиссия Минздрава провела служебную проверку, но на суде выяснилось, что члены комиссии проверяли правильность действий Моисеенко на диагностику и лечение мастопатии. Для этого заболевания нет протоколов Минздрава, его можно лечить по усмотрению врача.
Следственный комитет, куда я обратилась с заявлением, назначил экспертизу. Судмедэксперты поставили вопрос не так, как комиссия Минздрава. Они проверяли, все ли врач сделал, чтобы исключить онкологию. На суде они сказали, что в апреле 2014 года, когда я беременной пришла на прием к Моисеенко, признаки онкологии уже были. Существует таблица признаков онкологических заболеваний, и на момент обращения у меня было три признака из четырех. Они зафиксированы в амбулаторной карте, и они должны были насторожить врача.
«Лодэ» считает некорректным говорить о врачебной ошибке. «К сожалению, суд вынес свой вердикт, до конца не разобравшись во всей этой сложнейшей ситуации», — сказано в письме. Медцентр считает решение районного суда «незаконным и необоснованным» и готовит кассационную жалобу в городской суд.
«И ведь дело не в сумме, постановленной судом к взысканию, — пишет юрист. — Эта история о попустительском отношении к своему здоровью, что, к сожалению, свойственно большей части нашего населения».
Комментарий Юлии
Я соблюдала все рекомендации Моисеенко. Судмедэксперты пришли к выводу, что, если бы он дообследовал меня при первом обращении в 2013 году (провел бы УЗИ, назначил маммографию и пункцию), то онкологию можно было выявить на ранней стадии.
Приемы у врача проходили на оптимистичной ноте. Он не высказывал никаких предположений относительно онкологии. 11 августа он назначил мне маммографию, 12 августа я ее сделала, а 15 августа муж отвез меня в Минский городской онкологический диспансер с результатами маммографии. Там за полдня мне сделали пункцию и установили диагноз «рак». 19 августа мне сделали кесарево сечение, и на свет появился мой сын. 28 августа началась химиотерапия.
Для меня диагноз «рак» 15 августа был как гром среди ясного неба. Я наблюдалась у врача на протяжении года, если учитывать все мои обращения. В первый раз пришла в апреле 2013-го, а маммографию он назначил только в августе 2014-го.
Судебный эксперт по делу Юлии против «Лодэ» тоже предъявила медцентру претензии
В письме Валерия Санько рассказывает любопытную историю. С 2012 по 2014 год в «Лодэ» обслуживалась женщина, которая в данный момент работает в Госкомитете судебных экспертиз и которая стала одним из трех экспертов по делу Юлии против «Лодэ». 6 сентября, выступив в суде, она отправилась на прием к директору медцентра и написала требование обслуживаться в «Лодэ» бесплатно (копия документа есть в редакции СМИ). Причина — женщина считает, что 2 года назад получала медицинскую помощь некачественно.
«Несмотря на то, что данный эксперт на протяжении двух лет обслуживалась в медцентре, следовательно, имела прямую или косвенную заинтересованность в исходе дела, в нарушение требований законодательства она не заявила самоотвод, а скрыла данный факт и приняла участие в экспертном исследовании, — возмущается юрист „Лодэ“. — Только вот как понимать требования эксперта, который выражает недовольство двухлетним обслуживанием в нашем медицинском центре и одновременно требует продолжить оказывать ей медицинские услуги специалистами нашего центра, только уже на безвозмездной основе?»
14 сентября медцентр направил в Госкомитет судебных экспертиз жалобу на действия сотрудницы ведомства (копия имеется в редакции СМИ).
