"Родители платят 1500 евро в год". Как белоруска учится на врача в Австрии
О сложностях учебы в медицинском ходят легенды. А каково учиться на врача за границей? Мы пообщались с Александрой Касцовой, которая после окончания двух курсов белорусского вуза подала документы в Венский медицинский университет. Мы узнали, как стать доктором в Австрии, сколько может зарабатывать первокурсник и что такое венский стиль общения.
«Экзамен длился восемь часов»
— Я отучилась два года в Гомеле на лечебном факультете и решила попытать счастья в учебе за границей. Моя крестная уже больше 20 лет живет в Германии, поэтому изначально мы с родителями рассматривали вариант моего переезда туда. Но произошел счастливый случай: наша подруга переехала в Берлин и оставила свободной свою квартиру в Вене. Там я и поселилась. Мне очень повезло, ведь даже простое общежитие в Вене стоит от 300 до 600 евро, поэтому мои друзья здесь снимают небольшое жилье компаниями и делят комнаты между собой.
Прежде чем начать обучение в иностранном университете, девушке нужно было пройти экзамен, который длился целых 8 часов.
— Отбор студентов был очень суровый. Чтобы поступить, нужно было сдать химию, биологию, физику, математику, а также тест на определение умственных способностей, где проверяют внимание, память, абстрактное мышление. И все это нужно пройти за один день: я зашла в аудиторию в восемь утра, а вышла в четыре дня. Стоит это «удовольствие» 110 евро, причем гарантий того, что ты сдашь, естественно, никто не дает. Многие мои однокурсники проходили этот тест по два-три раза. Медуниверситеты Австрии выделяют примерно 1500 мест, из которых 70% должны занять австрийцы, 25% — граждане Евросоюза, 5% — другие иностранцы. На экзамены по всей стране регистрируется около 15 000 абитуриентов. Можете представить, какая там конкуренция!
Так как Саша уже училась в Беларуси в медицинском, некоторые предметы ей могли зачесть и в Вене, однако от заманчивой возможности студентка отказалась: хотела повторить дисциплины на немецком.
— К тому же здесь нет возможности перескакивать с курса на курс. Поэтому даже если бы мне зачли какие-то предметы, я бы все равно училась шесть лет, — объясняет девушка.
«Один студент обходится университету в 10 тысяч евро»
За обучение Александры ее родители платят 1500 евро в год. Девушка рассказывает, что, переехав в Вену, старалась как можно быстрее найти работу, чтобы обеспечивать себя.
— Я понимала, что родителям нелегко. Поэтому полгода активно рассылала резюме, ходила на собеседования, пыталась куда-то прорваться. Очень болезненно реагировала на каждый отказ. В итоге устроилась в частную клинику отоларингологии (клиника, которая специализируется на заболеваниях уха, горла и носа. — Прим. СМИ). Я занимаюсь документами и ассистирую врачам на легких процедурах и операциях. Зарплата — 8−10 евро в час. Сколько наработал — столько и получил. Это хорошее подспорье, ведь стипендий и льгот в нашем вузе не дают. Разве что можно подать заявку на помощь от какого-нибудь фонда.
Для того, чтобы получить образование за границей и не надеяться на льготы, можно заключить договор со страховой компанией. Так, например, в случае Александры для учебы в Венском медицинском университете нужно было бы иметь 9000 евро (на все шесть лет обучения). Если, к примеру, открыть вклад для ребенка в возрасте пяти лет и пополнять его на 57 евро каждый месяц, то к 18-летию у него уже будет нужная сумма.
Девушка рассказывает, что финансовая сторона ее обучения построена очень удобно.
— В нашем вузе ты заплатил за семестр, и этого достаточно. Никаких платных отработок, пересдач. Семинар или зачет без проблем можно пересдать три раза, экзамен — пять. И это при том, что один студент-медик обходится университету в десять тысяч евро в год, — говорит Александра. — В эту сумму входят лабораторные занятия, литература, самые разные муляжи. Например, искусственная кожа, чтобы учиться зашивать раны, резиновые и силиконовые копии рук, ног или туловища, манекены для практики сердечно-легочной реанимации. На этих муляжах мы отрабатываем стандартные схемы действий. Например, если это тренировка забора крови, то внутри есть модели сосудов, из которых нужно взять «кровь» (обычную подкрашенную воду).
«Если в Вене вам нахамили — вы даже этого не поймете»
Первое отличие от белорусского вуза, которое бросилось Александре в глаза, — это учебники.
— Все книги здесь актуальные, и их на всех хватает, потому что у университета заключен договор с немецкими издательствами. Помимо бумажных книг, они дают бесплатный лицензионный доступ студентам к онлайн-библиотеке, и это очень удобно. Еще одно важное отличие — большое количество практических занятий. В Беларуси все зависит от преподавателя: если тебе повезет и найдется человек, который будет готов показать, объяснить — чему-то научишься. Если нет — будешь наверстывать в больнице или поликлинике, когда станешь интерном. В Вене все не так: у нас на втором курсе есть обязательный экзамен, на котором студент должен продемонстрировать умение брать кровь, зашивать простые кожные раны, делать инъекции, накладывать повязки, — перечисляет девушка.
При этом Венский медицинский университет не обязывает студентов быть на учебе каждый день, посещать все лекции и семинары.
— Нам не нужно сидеть каждый день «от и до», в универе я бываю два-три дня в неделю. Если на занятии ты понял, что тебе срочно нужно куда-то уйти, абсолютно нормально встать и тихонько выйти. Раньше я была уверена, что австрийцы и немцы очень похожи друг на друга по менталитету, привычкам. Но на деле это не так: первые постоянно упрощают себе жизнь, они не любят бюрократию и совершенно нормально относятся к тому, что ты придешь на полчаса позже на работу или уйдешь чуть раньше. А еще австрийцы ну очень вежливые! Если в Вене вам нахамили — вы даже этого не поймете. Это особенный венский стиль общения.
Впереди у Александры еще три года учебы, но в своем будущем она уже уверена:
— Здесь нет такого мнения, как у нас: без вышки ты дурак. Можно получить специальность за три года и работать себе спокойно. Но образование дает определенные привилегии: высокая зарплата, хорошие условия труда. Врачей и юристов в Австрии очень ценят.
Кристина Шумай / Фото: Дмитрий Подольский
"Противно слушать такую чушь". Рекордсмен Беларуси намучился с травмой из-за ошибок наших врачей
Весной прошлого года Дмитрий Набоков обновил рекорд Беларуси в прыжках в высоту, продержавшийся 25 лет. Дима прыгнул на уровне серебряной награды Олимпиады-2016, а вскоре травмировался. В интервью SPORT.СМИ Набоков рассказал, как неверная постановка диагноза затормозила его карьеру, объяснил, почему он считает свой пиковый результат бесполезным, а также поделился нюансами технической стороны допинг-контроля.
«Следовали рекомендациям сразу трех врачей. Колоть? Ладно. Ударная волна? Давайте!»
Рекорд страны Дмитрий Набоков, чемпион Европы 2017 года среди молодежи, установил на республиканской Универсиаде по легкой атлетике. Тогда начальной высотой для прыгуна стали 2,15 м. Все следующие высоты, включая 2,32 м, он преодолевал с первой попытки. На 2,34 м потребовалось два подхода. Рекордные 2,36 м он взял с первого раза. Затем замахнулся на 2,40 м, но после неудачи принял решение завершить выступление.
Для сравнения: с результатом 2,36 м катарец Мутаз Эсса Баршим финишировал вторым на Олимпийских играх 2016 года. В 2018 году победитель чемпионата Европы немец Матеуш Пжибилко в лучшей попытке показал 2,35 м. На этих соревнованиях Набоков, увы, был зрителем — из-за травмы.
— Прыгнул 2,36 м на Универсиаде в Бресте, не отдохнул как следует и поехал на два турнира: этап «Бриллиантовой лиги» в Осло и коммерческий старт в Польше, — обращается к предыстории 23-летний прыгун, уроженец Белыничей. — Что касается Осло, то не могу сказать, что у меня там болела нога и поэтому я «обделался». Выступить в полную силу помешали организационные промахи. Сперва должны были установить 2,15 м — минимальная высота в прыжках. Только Баршим попросил 2,20 м. Мы справились с первой ступенью соревнований, как вдруг планку установили на отметке 2,25 м. Оказалось, ранее нам вместо 2,15 м поставили 2,20 м. Как? Как так можно?! Ладно, взял высоту, причем с первого раза. Однако штука в том, что мне требовалось время на то, чтобы разогреться, подготовиться к высотам через прыжки на 2,15 м, 2,20 м, 2,25 м. Когда пошел на 2,25 м, меня охватил мандраж. Вторую попытку неплохо исполнил, хотя ноги не справились с задачей. По ощущениям был готов прыгать 2,29 м… Если посмотреть на высоты других прыгунов за вычетом, пожалуй, Данила Лысенко и того же Баршима, то они так себе.
Только завершились соревнования в Осло, как я уже в дороге. Меня почему-то лишь в последний момент предупредили, что два турнира стоят подряд. Отказаться не мог.
— Кто составлял твой календарь?
— Это вотчина тренера и менеджера. Видать, забыли сообщить мне… Дурацкий перелет с пересадкой. Ночь не спал. По приезде доставили не в ту гостиницу. Наконец добрался до нужной точки, поел, поспал три часа и отправился на соревнования. Предпосылки к тому, что не все в порядке с толчковой ногой, появились там.
По возвращении в Минск — раз плохо получилось, два — снова плохо. Боли были, но поездку на чемпионат Европы не стали отменять. Затем старт в Минске: без подготовки пошли на него. Обрадовался, что в таком состоянии получилось прыгнуть на 2,28 м. «Ах, вот если удастся подлечиться…» — тешил себя надеждой. Ходил на физиопроцедуры: ультразвук в паре с магнитом. Время шло, а прыгать без болевых ощущений по-прежнему не мог. В момент отталкивания нога подкашивалась вместо того, чтобы оставаться упругой.
Сходили с МРТ-снимком к одному доктору, второму, третьему. Ничего конкретного не услышали, а чемпионат уже вот-вот. Что делать? Мы следовали рекомендациям сразу трех врачей. Колоть? Ладно. Ударная волна? Давайте! Приходилось терпеть удары молоточка по местам, где особенно сильно болело.
Проще говоря, были предприняты все попытки, чтобы быть готовым к чемпионату Европы. Но на выходе — только 2,15 м, а без прыжка на 2,20 м там делать нечего. Это не надо ни мне, ни нашей федерации. Зачем? Нет, я поехал, но только чтобы посмотреть чемпионат и поддержать ребят из нашей сборной.
«Рекордные 2,36 м — бесполезный результат. Лучше бы я прыгнул десять раз в сезоне по 2,32 м, чем один раз — 2,36 м»
Пока Дима занимался восстановлением здоровья, в прыжках в высоту в Беларуси все внимание приковано к 21-летнему Максиму Недосекову. На чемпионате Европы он с результатом 2,33 м стал вторым. На национальной церемонии «Атлетика» по итогам сезона 2018 года Недосекова назвали лучшим легкоатлетом страны в двух категориях — «Взрослые» и «Молодежь».
— А чего мне злиться? Хуже остальным прыгунам не становится от того, что Макс побеждает, — философски рассуждает Дима. — Я скорее рад за Макса. Он красавчик. Взял серебро на чемпионате Европы по личному рекорду, и это на фоне проблем с желудком. У него стальной характер.
Диме тоже ничего не оставалось, как проявлять выдержку и волю. Неопределенность в течение полугода лечения доставила ему неприятности, однако это не первый случай, когда он травмировался. Зимнюю часть сезона 2017 года он также пропустил — из-за болей в толчковой левой ноге. Прыгуна беспокоила передняя часть стопы.
— Угнетает психологически, когда ты тренируешься, тренируешься, тренируешься, а на соревнованиях смотришь, как прыгают другие. А я ведь тоже так хочу! Понимаю, что могу прыгать много. Переношу большой объем работ, то есть я работоспособный парень. Мы с Леонидовичем (Владимир Леонидович Фомичев — тренер Набокова. — Прим.ред.) работаем много. Я могу еще больше. Знаю, где могу добавить… А рекордные 2,36 м — бесполезный результат. Ничего хорошего он мне не принес. 700 рублей за рекорд страны? Ха, ну разве что! И все же лучше бы я прыгнул десять раз в сезоне по 2,32 м, чем один раз — 2,36 м. Это ведь было не на чемпионатах Европы и мира, не на Олимпиаде. А будь так, то, конечно, я бы почувствовал, что сделал что-то важное.
До начала зимней части сезона 2019 года Дима лечился. На традиционный Рождественский турнир в ТЦ «Столица» в декабре он заявился, но из-за все той же болячки прекратил борьбу довольно рано, не справившись с высотой 2,20 м.
— Врачи пели дифирамбы после МРТ-снимков, сделанных в отсутствие прыжковой работы. Говорили, что прогревания и уколы давали эффект и что у меня все ок. Прыжки с полного разбега начал делать 17 декабря. Сразу почувствовал, что проблема не решена. С пяти шагов прыгал кое-как, а надо ведь с семи! Тогда обратился в частную клинику. На приеме узнал много нового. Если коротко — у меня в пятке образовался «шип» (пяточная шпора или подошвенный фасцит).
В частной минской клинике Диму обнадежили, и он полагал, что поправится к чемпионату Европы в помещениях (состоялся 1−3 марта в Глазго), чего не случилось. Причина — в неправильной постановке диагноза. Установить это позволили специалисты Университетской клинической больницы № 1 Первого Московского государственного медицинского университета им. Сеченова, где осмотр для Набокова устроил тренер Владимир Фомичев. 30 января Диму прооперировали здесь.
— Предположение о «шипе» не подтвердилось, и никто в Минске мне не говорил о необходимости хирургического вмешательства, — настаивает молодой человек. — Кричали: «У тебя все хорошо! А боль пройдет». Считали, что причина болевых ощущений в больших объемах тренировок. Противно слушать такую чушь. Ужасно! «Я раньше тренировался вдвое больше, — отвечал. — Нужно, наверное, найти причину, а не говорить ерундятину!»
Решили ехать в Москву, а запасным вариантом была поездка в Бельгию. В Москве сразу дали понять, что дело в импиджменте (возникает как результат защемления верхнего голеностопного сустава. — Прим.ред.), образовался нарост приличных размеров. Это место мне прилично почистили. Компьютерная томография на оборудовании в Москве дала больше информации, чем мы могли рассчитывать в Минске. По снимкам, сделанным «дома», московским специалистам тоже было трудно сделать заключение, но там хоть думали в верном направлении.
«В семь утра пришли допинг-офицеры. Хорошо, сели, посидели. Подождали, пока я схожу…»
Вернемся к рекорду Набокова ради рассказа о том, как спортсмены сдают допинг-тесты.
После прыжка на 2,36 м на Универсиаде в Бресте Дима остался в городе над Бугом на тренировочный сбор. В то же время ему требовалось пройти допинг-контроль, чтобы результат был признан. Допинг-офицеры просили прыгуна прибыть для сдачи мочи в Минск.
— Я не поеду, — был категоричен он. — Тогда позвонил тренер, тоже упрашивал: «Садись в машину, езжай! Они бензин тебе оплатят». — «Бензин — хорошо, но кто мне оплатит время? На Минск из Бреста ехать нормально — около четырех часов в одну сторону». А вдоль трассы камер полно! «Нет, не поеду», — твердо решил. В итоге допинг-офицеры приехали ко мне в Брест. Было уже около двух часов ночи.
За 2018 год специалисты Национального антидопингового агентства взяли у меня порядка пятнадцати проб. Еще я состою в международном пуле спортсменов, так вот, когда меня проверяют по международной линии, приезжают другие люди. Стучат в дверь моей комнаты в общежитии РЦОП по легкой атлетике в семь утра, как было в октябре. Почему они пришли так рано? Дело в том, что при предоставлении данных о своем местонахождении в АДАМС (Антидопинговая система администрирования и менеджмента — это виртуальный банк данных, используемый для ввода, хранения, обмена и отчетности. — Прим.ред.) за квартал, я указал предпочтительную дату и время для визита ко мне — с семи до восьми утра. Ведь если схожу в туалет до прихода допинг-офицеров, то повторить в ближайшие пару часов не смогу.
Так вот, когда допинг-офицеры пришли, причем ровно в семь, что стало неожиданностью, сначала постучали в соседнюю дверь блока на две комнаты, то есть ошиблись. Я вышел к ним. Хорошо, сели, посидели. Подождали, пока я схожу…
— Постой, они ведь должны быть с тобой в туалете!
— Все верно. Ждали, пока я захочу. Потом выдали баночку. Я пошел в туалет, а контролер стоял рядом, смотрел, что я делаю. Бывает, некоторые не просто находятся вместе с тобой в туалете, а прямо смотрят, как ты это делаешь. Специфика профессии, ничего не поделаешь. Нужно соблюдать процедуру сдачи допинг-проб, ведь за несколько предупреждений можно серьезно поплатиться — схлопотать дисквалификацию вплоть до четырех лет.
После операции Набоков находится под присмотром у известного в спортивных кругах реабилитолога Натальи Масловой.
— Все вроде идет неплохо. Посмотрим, — проявляет сдержанность Дима. — Уже бегаю. Не очень быстро, но могу бежать в течение получаса. Минимальный дискомфорт проявляется только при определенных упражнениях. Скоро начнется второй этап реабилитации, который даст представление о текущем состоянии.
— Какой прогноз? К маю вернешься к соревновательной практике?
— Вряд ли. Не успею набрать объем. Нужно поработать, попрыгать.
— Возможно, позднее проведение чемпионата мира по легкой атлетике, а он состоится в сентябре-октябре, тебе на руку?
— Может, и так! Вот почему стараемся не форсировать восстановление.
Юрий Михалевич / Фото: Ольга Шукайло / SPORT.СМИ
