Студент-будущий онколог из Гомеля выиграл 6000 рублей за разработку приложения по диагностике рака
Неделю назад мы провели финал Startup Battle — конкурса от Onliner и Huawei. Жюри, в которое вошли представители Huawei, EPAM, Wargaming, 4 I Lab, CopPay и EnCata, назвало победителем проект студента Гомельского государственного медицинского университета. Владислав Волчек работает над мобильным приложением, которое в игровой форме тренирует будущих медиков. Победитель приехал рассказать о своем проекте вместе с кандидатом медицинских наук, доцентом кафедры онкологии ГГМУ Сергеем Анатольевичем Ивановым.
Почему нет специальности «врач-диагност»
Владислав сейчас студент четвертого курса — хочет стать хирургом-онкологом. В семье, говорит, одни врачи, поэтому выбор профессии был очевидным:
— Онкология — непаханое поле, и проблема актуальная. Повально до онкологии либо доживают, либо нет. Рано или поздно, к сожалению, это ждет многих. Дисциплина интересная, здесь много чего нужно понимать — биохимия, патофизиология. Ну и просто это вызов.
Идея приложения появилась из-за того, что в медицинских вузах мало внимания уделяют диагностике заболеваний. То есть студенты знают, как лечить, но не особо представляют, что делать для определения точного недуга.
— Вообще, идею предложил Сергей Анатольевич: сказал, что привычное обучение нужно переориентировать на практику. Стандартные тесты не дают какого-то глобального подхода к решению проблемы. Другое дело — ситуационные задачи, где можешь учитывать любые аспекты диагностики. Это поможет улучшить подготовку студентов.
Сергей Анатольевич говорит, что как таковой специальности «врач-диагност» в СНГ нет: «Видимо, связано это с организацией здравоохранения, которая по инерции продолжает существовать со времен Советского Союза. Думаю, диагност нужен в крупных, хорошо оснащенных медицинских центрах. В случае с мелкими или даже некоторыми областными стационарами это не было бы так востребовано. Образно говоря, диагност — это специалист, в распоряжении которого должна быть вся кладовка инструментов. Без такой кладовки — а она есть не везде — смысл в диагносте практически пропадает».
— Функции диагноста лежат на терапевте?
— Их поочередно выполняют врачи разных специальностей: начинает, конечно, участковый специалист — часто это терапевт, но может быть и эндокринолог, дерматолог. Далее врач запускает алгоритм обследования: первая ветка оказалась ошибочной — тогда возвращаемся к началу и пробуем другой метод. А чтобы долго не бродить по разным веткам, обучение должно быть ориентированным на практику. И здесь нам пригодится Practical Oncology.
— А как вообще сейчас происходит диагностика?
— В онкологии используется два этапа диагностики. Первый — мы заподозрили опухоль при жалобах пациента и запустили алгоритм по этой ветке. Нужно так или иначе получить биопсию из проблемного органа. Такой этап называется первичной диагностикой. Получили подтверждение — дальше надо определить степень распространенности опухоли в организме, то есть перейти к уточняющей стадии диагностики. Здесь алгоритм типичный для рака практически любой части тела: проверяются лимфатические узлы, органы, в которых могут быть метастазы.
— Если биопсия считается точным методом диагностики, почему ее нельзя назначать сразу при малейших подозрениях?
— Это весьма дорогой метод, и он не всегда оправдан. Когда нет явных указаний на злокачественную опухоль, то нам что, при каждом подозрении на аппендицит брать биопсию? Рак — редкое заболевание. На него приходится меньше 1% от всех болезней. Ведь куда больше гриппа, травм, кишечных инфекций.
Как устроено приложение
В случае с новой методикой обучения можно обойтись и без мобильного приложения. Но такой вариант удобнее и современнее по сравнению с оформлением задачи на бумаге. Квесты Practical Oncology состоят из данных реальных пациентов. С точки зрения конфиденциальности все в порядке: во-первых, никаких имен, а во-вторых, студенты медвузов и так смотрят настоящие операции и изучают медкарты.
— Если мы говорим о патологии, то есть типичные моменты, которые будут видны по анализам, рентгену и так далее. Чисто формально можно обойтись и без реальных данных пациентов. Стоит ли их использовать — вопрос открытый. Даже получив согласие больного, эти сведения мы не можем брать. Странно, да? На самом деле информация принадлежит медицинскому учреждению, которое проводило обследование, — рассказывает Владислав.
Доцент и студент в первую очередь хотели сделать корректные задания, которые помогут реальной подготовке студентов, а не будут просто «убивалкой» времени на скучных лекциях. Сначала разработчикам нужно было выделить общие критерии, которые характерны для пациентов, и разделить их на кластеры:
— Наша часть работы — формирование и оцифровка базы данных. Затем мы обратились к специалисту, который сделал скелет приложения. В дальнейшем на эту базу мы будем накладывать клинические случаи. Я не программист и не должен им быть — я хочу стать врачом. Но где-то пришлось заняться и программированием.
Техническими вопросами разработки приложения занимается отдел в университете, общая же концепция лежит на Владиславе и Сергее Анатольевиче. Авторы проекта подчеркивают, что Practical Oncology — не просто тест с вариантами ответа: «У тебя есть факты, которые нужно изучить».
Допустим, идет описание симптомов, жалоб пациента, и вам необходимо установить точный диагноз. В распоряжении есть набор инструментов — рентген, МРТ, анализ крови, биопсия и так далее. Конечно, самое очевидное — использовать все подряд, но это долго, затратно и неудобно. Так что врачу нужно подбирать наиболее эффективные варианты, исходя из предоставленной информации. Сделали, допустим, биопсию — получили мудреный набор сокращений и терминов. Прилежный студент сам разберется в этих данных, но если совсем лень, можно купить (за игровую валюту) подсказку-расшифровку.
Болезнь третьего курса
При диагностике онкологии, говорят разработчики, ключевое значение отводится скорости. Чем раньше пациент обратится, тем выше вероятность выявления заболевания на ранней стадии — и студенту нужно понимать ответственность за правильный выбор диагностики.
Приложением уже интересуются некоторые учебные заведения. Поскольку методы диагностики онкологических заболеваний в целом схожи по всему миру, Practical Oncology при интересе вузов можно использовать и в других странах.
— Приложение учебное, но когда оно появится в открытом доступе, его скачают не только студенты и врачи. Не думаете, что люди заподозрят у себя симптомы болезней, которых нет?
— Есть так называемая болезнь третьего курса: когда парни становятся беременными, у всех рак легкого, шизофрения и так далее. Какую тему прошли — ту болезнь у себя и нашли. На самом деле если хочешь найти у себя симптом какого-то заболевания, ты его точно найдешь, даже когда здоров. У кого не было головокружения, сухости глаз? О, так ведь это симптомы инфекционного заболевания.
Приложением Practical Oncology Владислав занимается уже около четырех месяцев. Парень признался, что подавал заявку на конкурс Startup Battle без особых планов: просто каждый день читает Onliner и проверяет заказы через наш сервис «Onliner.Услуги» — подрабатывает графическим дизайнером. Причем в финале конкурса выяснилось, что Владислав участвовал также в другом конкурсе от Onliner и Huawei — и тоже победил. В этот раз создатель Practical Oncology получил 6000 рублей на развитие проекта и призы от Huawei.
Белорусы придумали, как лечить гиперактивность у детей
Виталий — программист, Дмитрий — врач, Андрей — архитектор, еще один Андрей — математик (и немного буддист). Вместе они работают над проектом PigPug, который помогает лечить детей с синдромом дефицита внимания и гиперактивности. «Лет пять назад, когда рассказывал друзьям о технологии, они хотели вызвать мне психбригаду», — улыбается Андрей.
Чтобы доказать, что в этом не было необходимости, он показывает набор игр на смартфоне и нейрогаджет, который считывает сигналы мозга и помогает его тренировать.
Четверо отважных и один стартап
Виталий Карпейчик — программист, родом из Барановичей. С 2011 года он живет в Нью-Йорке. Переехал, потому что «на тот момент стартап-культура в Беларуси была не так развита, как сейчас». Сначала работал в крупных компаниях — писал приложения для айфонов. Затем увлекся стартапами, и его затянуло.
В 2017-м году он задумал организовать стартап, который помог бы детям с синдромом дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ). Чем глубже вникал в суть проблемы, тем больше понимал, что у него самого в детстве могла быть эта болезнь.
Дмитрий Белоус — врач по образованию, работал в хирургии, но всегда хотел заниматься чем-то, связанным с мозгом. Нейрохирургом Дмитрий не стал, зато увлекся нейроинтерфейсами и нейрогарнитурами.
— Три года активно подтягивал свои знания и нарабатывал бэкграунд. Некоторое время назад организовал стартап, связанный с лечением эпилепсии, — говорит он.
Но внезапно они встретились с Виталием и стали работать вместе.
— В последнее время я не занимаюсь врачебной практикой. Ушел из медицины месяца два назад. Не потому что мне там не нравилось. Просто то, что мы делаем в нашем стартапе, может изменить будущее. Будущее не только деток с СДВГ, но и всего человечества, — говорит Дмитрий.
Андрей Лосик по образованию архитектор.
— Но не IT-архитектор, а «железобетонный», — улыбается молодой человек.
В команде у Андрея Лосика позиция head of product. «Отвечаю за упаковку продукта, выявление ценности, которую он несет, доставку этой ценности до конечного потребителя. Параллельно буду отвечать за дизайн и производство девайса в Китае».
Он тоже решил организовать стартап, правда, тот долго не просуществовал. Затем молодого человека пригласили в другой проект, связанный с разработкой фитнес-трекеров. Вдруг на жизненном горизонте Андрея, а точнее, в LinkedIn, появился Виталий, заинтересовал и перетащил к себе в команду.
— Проблема синдрома дефицита внимания и гиперактивности глобальная. До этого я не особо ею интересовался. Когда узнал больше, понял, что у моего старшего брата тоже может быть СДВГ средней степени. И это сильно влияет на его жизнь. Ему 35, а он все не может найти себя.
Андрей Плечко — математик-информатик по образованию. В стартап пришел довольно извилистым путем.
Сначала его заинтересовали техники саморегуляции, так он увлекся буддистскими практиками. Во время первого ретрита (уединение для внутренней работы. — Прим. СМИ) осознал, что не умеет концентрироваться, управлять мыслями и реакциями. Но за десять дней научился слушать и контролировать себя.
Затем он встретился с брестскими ребятами, которые привезли из США первый нейрогаджет. И тут Андрей осознал: то, на что он потратил более десяти дней, можно делать дома с помощью одного простого устройства.
Андрей Плечко рассказывает, как познакомился с Виталием: «На Талаке я запустил проект KidsHealth. Он стал лучшим на конкурсе „Паскарэнне“. В это же время мы связались с Виталиком. Он сказал: „Добрый день, меня зовут Виталий, я заинтересован вашим проектом“. А мне в этот момент хотелось ответить: „Брат!“ Наконец нашелся человек, который понимает, что это и для чего. Потому что обычно люди от меня убегали». (Улыбается.)
Так Андрей увлекся нейроинтерфейсами, а затем и нейрофидбэком. Стал рассказывать о технологии другим, но в 2012-м году его понимали немногие. «Вы хотите читать мысли и управлять мной? Ты псих? Я есть хочу, а ты мне рассказываешь о тонких материях!» — Андрей вспоминает топ-3 самых популярных реакций.
— Мама советовала никому не рассказывать, чем я занимаюсь. Друзья говорили, что мне пора к психиатру. Когда человек не понимает, обычно у него возникает либо заинтересованность, либо страх и агрессия. В моем случае было больше агрессии. Я, конечно, был разочарован: вроде занимаюсь исследованиями, а меня считают психически больным. Хорошо, что я уже медитировал. Сделал несколько глубоких вдохов, выдохов — и оправился.
Сейчас, говорит Андрей, ситуация изменилась: общество становится открытым к новым технологиям. На этой волне команда решила сделать свой стартап PigPug.
Почему именно дети и синдром дефицита внимания?
Для своего стартапа команда белорусов выбрала не самую очевидную, на первый взгляд, проблему — синдром дефицита внимания и гиперактивности у детей (СДВГ).
Между тем, она очень распространенная. По статистике Американской ассоциации психиатров за 2013 год, это заболевание наблюдается у 5% детей по всему миру. Национальное исследование здоровья детей в США в 2016 году говорит о том, что 9,4% детей в возрасте от 2 до 17 лет живут с диагнозом СДВГ.
Синдром дефицита внимания и гиперактивности — это болезнь, которая характеризуется сниженным вниманием, повышенной импульсивностью и гиперактивностью. Как правило, у таких детей нет проблем с интеллектом, но есть большие сложности с поведением, неумением концентрироваться. Из-за этого страдают и поведение, и успеваемость в школе. В дальнейшем дети имеют проблемы с социализацией.
Дмитрий Белоус приводит статистику: в мире 129 миллионов детей, у которых диагностирован СДВГ. У скольких синдром есть, а диагноза нет, сказать сложно.
Он рассказывает, что диагноз «синдром дефицита внимания и гиперактивности» белорусские врачи ставят нечасто. Одна из причин — в Беларуси нет для него зарегистрированного медикаментозного лечения. На данный момент доступен только психотерапевтический метод, когда ребенок общается один на один с психотерапевтом.
— В США и Европе эту болезнь лечат медикаментами. У нас в стране эти лекарства не зарегистрированы. Причем у них довольно много побочных эффектов. Главный — высокий риск развития зависимости от препаратов.
«Синдром дефицита внимания может быть и у взрослых»
Методика лечения — нейрофидбэк — известна с 1970-х годов, рассказывает Виталий Карпейчик. Только раньше для нее требовались своеобразная шапочка, к которой вело много-много проводов, и огромный компьютер.
Сейчас для лечения, которое предлагает стартап, нужен один небольшой нейрогаджет и приложение на телефоне. В будущем команда надеется сделать доступ к ним максимально простым: приложение можно будет скачать в AppStore, а гаджет — купить на Amazon.
— Нейрогаджет надевают на голову. И по сути — это электроэнцефалограф, — объясняет Андрей Плечко. — Он имеет электрод, считывающий с поверхности головы сигналы, которые передаются от одних нейронов к другим. Мы анализируем нейронную активность мозга и визуализируем ее в обучающих играх.
Другими словами, нейрогаджет считывает волны мозговой активности. Чтобы ею управлять, нужно приложение, а по сути, игры на телефоне.
Они учат либо концентрировать внимание, либо расслабляться. Например, у вас есть задание: перетащить кекс. Чтобы его выполнить, надо максимально сосредоточить внимание на кексе. Нейрогаджет считывает «усилия» ваших нейронов — и предмет на экране перемещается. Выглядит, будто вы управляете им силой взгляда.
— Этот навык переносится во взрослую жизнь. Человек, когда это нужно, либо включает внимание, либо, наоборот, расслабляется. Ведь ребенок с СДВГ не понимает, что у него есть проблемы, он не умеет себя контролировать. Мы работаем с детьми, потому что у них, условно говоря, еще не закостенелый мозг. Хотя взрослые тоже смогут пользоваться нашей разработкой. Сами подумайте: часто мы работаем, и тут раз — пришла sms, в мессенджере написали и так далее. Когда так происходит в течение долгих лет, синдром дефицита внимания может появиться у многих.
Шесть месяцев команда PigPug работала над проектом и никому об этом не рассказывала. Ведь вокруг 40 конкурентов. Ближайшие — в США и Израиле.
— При наличии больших средств за три-шесть месяцев они могут переориентировать свое производство тоже для СДВГ, — поясняет программист Виталий Карпейчик.
— И потеснить нас, — добавляет Дмитрий Белоус.
Впервые публично проект о себе заявил на хакатоне конкурса Social Weekend.
— Многие писали нам после хакатона: «Мы и не знали, что есть выход». Жизнь родителей детей с СДВГ редко напоминает идеальную. Ребенок почти неуправляемый, и с этим пока невозможно что-то делать, — говорит Виталий.
Андрей Плечко говорит, что с детьми работать проще. «Они открыты и всегда готовы учиться. Ребенку надеваешь электроэнцефалограф, он начинает стараться. Просишь сконцентрироваться взрослого, он засыпает вопросами: „Как работает эта программа? А меня не ударит током?“ — и начинает искать оправдания».
Ребята подчеркивают: кроме лечения детей с СДВГ очень важен еще один момент — психологическое образование родителей и педагогов.
— Мы все, наверное, видели на улице родителей, которые нещадно лупят своего ребенка за непослушание и гиперактивность. А возможно, у него просто СДВГ и с ним нужно правильно работать.
С одним из частных медицинских центров проект уже ведет переговоры: там очень заинтересованы в технологии, которую предлагает стартап.
В планах у проекта — официально зарегистрировать технологию как метод психотерапевтической реабилитации.
— Но сначала нужно пройти все процедуры лицензирования.
— Вы все время повторяете: будущее может наступить благодаря этой технологии. Но пока оно не наступило…
— На самом деле в Беларуси даже не все осознают актуальность проблемы. Когда говоришь, что ребенок гиперактивный, часто отвечают: «Ну перебесится. На спорт отдайте». Это болезнь, которую нужно лечить. В Америке могут хотя бы таблетку дать, если ребенок неуправляемый. У нас же, кроме слов, нет никакого другого метода или средства. Возможно, общество готово к чему-то новому. Но мы приходим к чиновникам, и они говорят: «Вы что?!» Нет ни понимания проблемы, ни методологии, ни технологии.
Пока проект использует сторонние гаджеты и приложения, но разрабатываются и собственные.
Недавно PigPug попал в программу акселерации SturtupHealth в США.
— Это драйвер нашего развития в США, — говорит Виталий. — Из 200 проектов выбрали 20, мы попали в число лучших. Очень досконально проверяли нашу доказательную базу, команду, продукт, планы на будущее. Программа будет оказывать юридическую поддержку, бизнес-консультирование, нетворкинг.
Но в ней нет другого драйвера роста — финансирования. Сейчас проект как раз в его поисках.
— Дальше нашу технологию можно расширять и имплицировать в жизнь. Применять в лечении других заболеваний: панических атак, аутизма, тиковых расстройств, расстройств речи и слуха, — говорит Дмитрий.
Он добавляет:
— Сегодня всем привычные трекеры — это тренировка вашего тела. Нейрогаджеты в скором будущем станут тренировкой вашего мозга. Проснулся утром, потренировал свое направленное внимание — и пошел на учебу. После тяжелого дня вернулся домой — расслабился тоже с помощью нейрогаджета. Без каких-либо посторонних веществ.
Любовь Касперович / Фото: Дарья Бурякина / СМИ
