В Беларуси казнен убийца дочери гомельской медсестры Ирины Емельянчиковой

На днях стало доподлинно известно о том, что Грунов, приговоренный к исключительной мере наказания за зверское убийство 22-летней студентки Наташи Емельянчиковой, расстрелян. Почти два года мама Наташи настойчиво добивалась исключительной меры наказания для убийцы своей дочери. После приведения приговора в исполнение, Ирина Емельянчикова рассказала СМИ о том, что ей пришлось пережить.

"Убыл по приговору"

Напомним, в Гомеле в ночь с 19 на 20 сентября 2012 года во дворе своего дома по улице Чечерской была зверски убита студентка Наталья Емельянчикова. 24-летний Александр Грунов нанес ей 102 ножевых ранения. До этого, в 2005 году, тогда еще несовершеннолетний Грунов был осужден за то, что до смерти избил сожителя своей матери. Но отбыл не весь срок: был освобожден условно-досрочно.

До убийства Грунов видел Наташу только один раз. Встретились они случайно и в возникшей ссоре девушка в сердцах произнесла в его адрес одно обидное слово – обозвала "петухом" за то, что голос у Грунова тонкий. Грунов, отсидевший несколько лет в тюрьме, воспринял это слово по-своему и затаил смертельную обиду. Cпустя три месяца, случайно встретив девушку в автобусе, пошел за ней, чтобы убить. Примерно через 16 часов после убийства попавшего под подозрение Грунова задержал в его квартире сотрудник милиции Владимир Бухавцов.

Областным судом Грунов приговорен к высшей мере наказания по статье УК "Убийство, совершенное с особой жестокостью, из хулиганских побуждений". Дважды это уголовное дело рассматривалось в Верховном суде: при первом рассмотрении смертный приговор областного суда был отменен, и дело направлялось на пересмотр. Но в итоге Верховный суд оставил приговор в силе.

В апреле этого года Грунов написал жалобу в Комитет ООН по правам человека.

В октябре Грунову поступил отказ в помиловании. На прошлой неделе стало известно, что он расстрелян. Мать Грунова рассказала СМИ , что ей пришло по почте официальное уведомление из Гомельской областной прокуратуры о том, что приговор приведен в исполнение. Также она сказала, что забрала в загсе свидетельство о смерти своего сына.

Ирина Емельянчикова, мать убитой Наташи, говорит, что два года ждала, когда Грунова расстреляют.
 
– В начале этой недели мне стало известно, что уголовное дело Грунова вернулось в областной суд и направлено в архив, что означает только одно - приговор приведен в исполнение, – рассказала Ирина Емельянчикова. – К тому же мне известно, что в поликлинику по месту жительства Грунова пришла бумага из милиции, в которой сообщается, что его нет в живых и что надо уничтожить карточку.

Ирина говорит, что за все время, пока шли суды, она не видела ни тени раскаяния на лице убийцы.

– А мать Грунова кричала мне после вынесения смертного приговора: "Радуйся!". Я тогда ответила ей: "После того, как твой сын убил мою дочь, мне теперь только радоваться и остается".

"Вместе с Наташей Грунов убил и меня"

С Ириной Емельянчиковой, мамой убитой Наташи, мы познакомились во время судебных разбирательств по этому уголовному делу. И последние два года время от времени созваниваемся. Она очень скучает по дочери, с которой была дружна, часто плачет. Говорит, время совсем не лечит - наоборот, с каждым днем Наташи не хватает все больше.

– Помните, мы с вами договаривались год назад: как только приговор будет приведен в исполнение, поговорим о Наташе в ее комнате? – позвонила Ирина и пригласила меня в гости. – Увидите, как моя Наташа жила, там все осталось так же, как и при ее жизни...

В уютной 4-комнатной квартире Емельянчиковых много мягких игрушек – во всех комнатах. Наташе их дарил парень, с которым она встречалась шесть лет.

Из кухни вышел отец Наташи, которого мне прежде довелось видеть только один раз, - на самом первом судебном заседании. Тогда, впервые увидев убийцу своей дочери, он не мог сдержать эмоций и, не реагируя на замечания судьи, кричал на Грунова: "Как я не разорвал тебя еще?! Я тебя уничтожу, понимаешь ты?!", за что был удален из зала и больше на судебные слушания не приходил.

– Я ездил в Минск, когда в Верховном суде дело рассматривали. Не знаю, как вытерпел. Не знаю…, – сказал он, вытирая слезы.

Виктор, старший брат Наташи говорит, что сестра снится ему часто. Парень всячески пытается стереть из памяти все, что напоминает о том жутком дне, когда ее не стало, но пока это у него плохо получается.

Мы с Ириной заходим в комнату Наташи - розовые шторы, компьютер, игрушки, фотографии в рамках, на которых красивая девушка. Иконы, духовные книги, лампадки - это уже появилось здесь после. Ирина признается, что когда совсем невыносимо, она заходит сюда, зажигает лампадку и "беседует" с дочкой.

– Когда я в тот день выбежала и увидела Наташу, меня несколько милиционеров не могли удержать - люди потом рассказывали, сама я ничего не помню. Я тогда стала ее трясти: "Наташа, что с тобой?!", – рассказывает Ирина. – Наташа лежала вся в крови и руки у нее были порезанные – видно, от боли за нож хваталась. Потом я узнала, что она до последнего просила у этой мрази: "За что? Люди, помогите".

Грунов убил Наташу возле дома, в котором она жила. Ирина вынуждена каждый день проходить мимо этого места. Она не может забыть пережитый ужас: ночью к их дому подъехали милицейские машины, она выбежала босиком в халате, увидела лежащую возле первого подъезда дочь...

На следственный эксперимент Грунова привезли в день похорон Наташи, говорит Ирина.

– Ему надели каску и бронежилет, наверное, чтобы над ним не совершили самосуд. Сопровождали этого подонка десятка три омоновцев, – рассказала она. – Грунов показывал, как убивал мою девочку. Если бы я видела это, меня никакие омоновцы не сдержали бы – сила матери не сравнится ни с чем. Следственный эксперимент закончился за пять минут до того, как мы вернулись с кладбища и поминок.

Пытаюсь переключить мысли Ирины в другое русло: женщине больно снова прокручивать те жуткие события.

Она признается: не умереть и не сойти с ума ей помогли тогда коллеги (Ирина Емельянчикова работает медсестрой в доме ребенка. – СМИ).

На следующий день после похорон они позвонили и попросили выйти в ночную смену.

– Спасибо им, я хотя бы стала отвлекаться, иначе просто съехала бы крыша, психика не выдержала бы этого ужаса, – говорит она. – Вместе с Наташей Грунов убил и меня. Какая у меня теперь жизнь? Поликлиники, больничные, лекарства, психотерапевты...

– Убийства бывают разные - по неосторожности, в состоянии аффекта, но какой же надо быть тварью, чтобы вынашивать в себе план убить другого человека! – говорит Ирина. – Грунов жил недалеко от нашего дома, и если бы он подошел к Наташе и сказал о своей обиде, она извинилась бы. Убивать зачем?!

Ирина вспоминает случай из студенческой жизни Наташи, которая училась на биологическом факультете. Когда у них были практические занятия и надо было препарировать лягушку, она сказала преподавателю: "Ставьте мне что хотите, я этого делать не буду. Я эту лягушку всю неделю кормила, она уже ко мне привыкла, как мне ее теперь убить? Давайте я вам так отвечу, что у нее внутри находится".

Ирина говорит, что дочь редко ей снится. Женщина бережно собирает все сны, в которых Наташа снится друзьям, родственникам, – для нее это словно встречи с ней, живой.

– После того как узнала, что Грунов расстрелян, мне приснился сон, будто моя Наташа тонет в океане. Вода чистая, а Наташа – на самой глубине. Я спасаю ее, беру на руки, несу-несу, но на берег вынести никак не могу, – рассказывает Ирина и добавляет после продолжительной паузы: – Это так страшно ездить на кладбище к своему ребенку, который был полон сил, счастья, жизни.

Ирина вспоминает, как дочь за месяц до гибели сказала ей: "У меня две цели в жизни, не знаю, какую выбрать, – пойти в фармацевты или в судмедэксперты. Почему-то мне ближе судмедэксперт. Но пока рано говорить об этом - надо еще дожить".

– Как будто что-то чувствовала, она никогда раньше так не говорила, – рассуждает Ирина. – Если бы я знала, что счет ее жизни идет уже на дни, разве разрешила бы все летние каникулы тратить на подработку? Наташа устроилась на время отпусков на фабрику "8 Марта", месяц там отработала, потом оставшиеся две недели до самого 31 августа торговала школьными принадлежностями на Центральном рынке.

Ирина теперь ищет во всем знаки. Даже, говорит, начала верить в загробный мир.

– У нас в квартире пять лет жил кот Тима, которого Наташа обожала. В этом году, когда было два года со дня смерти Наташи, мы взяли его с собой на кладбище. Везли его туда, он вырывался, кричал, а после того, как посидел на могиле Наташи, сразу поник – назад ехал тихо-тихо. Через две недели Тима исчез бесследно. Именно в тот день, когда Грунову было окончательно отказано в помиловании. В эти же дни на даче бесследно исчез телефон Наташи, по которому она разговаривала в тот момент, когда убийца напал на нее с ножом. Наверное, когда это ничтожество казнили, душа моей Наташи наконец успокоилась – теперь она убирает все следы, которые были у нее в жизни

"Разве там 102 ранения? Всего 33, остальные - так, царапины"

Трагично складывались за эти два года отношения между Ириной Емельянчиковой и Ольгой Груновой. Несомненно, обе матери – пострадавшие в этой трагедии. Ирина говорит, что сначала хотела проклясть весь род Груновых, но потом священник убедил ее, что матери убийцы гораздо сложнее, чем матери жертвы.

– Грунова позвонила мне через несколько месяцев после похорон Наташи. Еще до начала судебных разбирательств она даже в церковь со мной ходила, говорила на своего сына: "Подонок, чтоб он сгорел в аду", - рассказала Ирина. - Я тогда сразу ее предупредила, что буду добиваться для ее сына смертной казни - больше он людей убивать не будет, за свои действия надо отвечать. Когда на судах прокурор начала требовать исключительную меру наказания для него, Грунова стала звонить мне домой в пьяном угаре, угрожать, обзывать всячески и проклинать.

Ирина заявляла на судебных разбирательствах об этих оскорблениях, о том что дважды вызывала по этому поводу милицию: первый раз Грунова ей звонила, когда областной суд вынес ее сыну смертный приговор. Второй – когда Верховный суд отменил этот приговор.

– Меня шокирует, что Грунова говорит какие-то запредельные вещи, - говорит Ирина и цитирует сказанное Груновой во время судебных заседаний и в перерывах между ними: "Если он это сделал (убил Наташу. – СМИ), значит, он свое мужское достоинство защищал", "Он правильно сделал. В 19-м веке за обидные слова на дуэли стреляли", "Ира, чего ты добиваешься, твою дочь уже не вернуть, зачем ему расстрел? Ему 15 лет достаточно", "Разве там 102 ранения? Всего 33, остальные – так, царапины…"...

– И при этом она еще обвиняет меня, что я фашистка и убийца, потому что добилась смерти для ее сына, - недоумевает Ирина.  - Не дай бог матери узнать, что она воспитала убийцу. Но ведь надо понимать, что твой сын совершил страшное преступление и что нужно просить прощения у родственников жертвы, молиться за своего сына. А нападать на пострадавших, защищая его, и еще кричать при этом: "За что моему ребенку дали такое?" – это неадекватная реакция.

"Может, теперь, когда этого подонка расстреляли, его мать поймет наконец, как это больно - терять ребенка", - рассуждает Ирина. И говорит, что у нее вопрос ко всем, кто сочувствует Груновой, получившей по почте вещи, в которых ее сын был в камере смертников.

– Хотелось бы спросить у них: а меня вам не жалко? Мне дважды пришлось пройти через этот ад из-за повторных судебных слушаний. Вы подумали, каково мне было видеть это ничтожество в клетке с ухмылкой на лице? Вам не жалко меня, ведь мне пришлось рассматривать жуткие фотографии мертвой дочери, приобщенные к уголовному делу, видеть ее в морге голую, всю изрезанную ножом? Мне ведь тоже пришлось смотреть на вещи моей дочери, в которых она была в день смерти - они были изрезаны и залиты кровью, – Ирина не может сдержать слез. - Как бы мне не было тяжело, я изучала уголовное дело до мельчайших подробностей, чтобы у этого подонка не было возможности уйти от правосудия.

Ирина призналась, что после расстрела Грунова ей не стало легче: Наташу не вернуть. Но впервые за эти два года, говорит, почувствовала вдруг какое-то успокоение от сознания, что убийца ее ребенка больше не ходит по  земле. "Это даже не человек, – говорит она, – а сатана в человеческом обличии".

Мнения. ЗА и ПРОТИВ смертной казни

Правозащитник, представитель РПОО "Белорусский Хельсинкский Комитет" по Гомельской области Виктор Одиноченко, посещавший судебные процессы по этому уголовному делу:
–  Я принципиальный противник смертной казни. И не потому что на стороне убийц, а потому что смертная казнь ничего не решает. Напротив, она приносит только вред – делает общество более жестоким: если государство имеет право убивать, значит, и для граждан этого государства рушатся барьеры. Что касается Грунова, скажу откровенно, мне его просто жалко. Чисто по-человечески. На мой взгляд, это несчастный, не сформировавшийся парень, который в свое время состоял на учете в психбольнице. Он жил без отца в неблагополучной семье. Будучи несовершеннолетним, защищая свою мать, убил отчима. Я ни в коей мере не оправдываю им содеянного. Он причинил страшные страдания матери Наташи Емельянчиковой, не дай бог никому такое пережить. Но считаю, что смертную казнь можно было заменить пожизненным заключением.

Когда люди говорят о том, что мы платим налоги и за свои деньги содержим преступников, это, на мой взгляд, поверхностные рассуждения. Работая преподавателем университета, я задаю вопрос студентам, выступающим за смертную казнь: "Вы можете убить таракана?". "Можем", – говорят они. "А котенка?" – спрашиваю. "Котенка – нет", – отвечают. То есть они глубоко не задумываются о высшей мере наказания. Для них это нечто абстрактное, не связанное с их жизнью. Когда человек говорит, что нужно кого-то убить, он невольно становится причастным к убийству – вот что надо осознать. Преступник уже совершил зло, надо наказать его за это, но не умножать это зло еще одним убийством. В данном случае я говорю не о справедливости, а о милосердии.

Подполковник милиции Владимир Бухавцов, участвовавший в непосредственном задержании Грунова через несколько часов после убийства:
– Два года я отслеживал, как вокруг этого резонансного дела копья ломают. И вопрос стоит уже не о судьбе Грунова – тут больше политический момент: нужна ли смертная казнь в Беларуси. Считаю, нужна однозначно. У человека должен быть страх перед противоправными действиями, которые он может совершить. На мой взгляд, при обсуждении такого важного вопроса нужно в первую очередь учитывать мнение потерпевшей стороны - родственников и друзей убитых. Попробуйте порассуждать об отмене смертной казни в присутствии матери убитой студентки.

Надо понимать, что к расстрелу приговаривают за особо тяжкие преступления, за какие-то запредельные зверства. Лично мое мнение: волк, помещенный в клетку, через несколько лет не выйдет из этой клетки ягненком. В частности, 24-летний Грунов в таком молодом возрасте успел лишить жизни двух человек. Отсидев за одно преступление – причинение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть отчима, Грунов был досрочно освобожден. И что? Не прошло и года, как он с особой жестокостью убил Наталью Емельянчикову. А освободили его условно досрочно не потому, что он встал на путь исправления – он попросту перестал нарушать режим содержания в тюрьме. Свое истинное лицо Грунов показал, выйдя на свободу.

Сегодня надо ставить вопрос ребром: если мы заменим смертную казнь пожизненным наказанием, готово ли общество содержать таких убийц в тюрьме?

В этой истории меня волнует и другое: многие люди, рассуждающие о высоких материях, элементарно не вышли из своих квартир, услышав крики о помощи Натальи. Я дважды выезжал на место происшествия, и было впечатление, будто не в спальном районе города находишься, а в пустыне – об убийстве, совершенном возле подъезда многоэтажки, никто ничего не слышал и не видел.

Наталья Пригодич / фото автора, СМИ