Акушер-гинеколог Владимир Силява: Аборт - не косметическая операция, как многие думают
Главу БПЦ Филарета тревожит деятельность «отдельных структур, занимающихся вопросами т.н. «планирования семьи», а на деле проводящих политику сокращения рождаемости и разрушения семейных устоев». Филарет отметил, что в Беларуси «проблема абортов приобрела угрожающий характер». Если православная церковь собирается инициировать запрет абортов, то какие последствия может иметь подобное решение, корреспонденты «Белорусской газеты» попытались выяснить у акушера-гинеколога, к.м.н., декана хирургического факультета Белорусской медицинской академии последипломного образования Владимира СИЛЯВЫ.
Акушер-гинеколог в Минске Владимир Силява:
Сторонники запрета абортов для обоснования своей точки зрения обычно приводят два аргумента - его пагубное влияние на репродуктивное здоровье женщины и необходимость увеличения рождаемости. Оба аргумента не выдерживают критики.
Да, аборты вредны.
Но тема неоправданно раздута и уже устарела. За последние 10 лет число абортов в РБ сократилось примерно вдвое. Если бы тезис о вреде абортов был верен, мы увидели бы эффект - улучшение репродуктивного здоровья женщин. Но все наоборот: за 10 лет в несколько раз увеличилось количество случаев сложной гинекологической патологии - фибромиомы матки, кисты яичников и т.п. Причина не в абортах, сегодня это достаточно редкая операция: по статистике, в течение жизни одна женщина в среднем производит менее одного прерывания беременности.
Вредит здоровью не медицинский, а т.н. небезопасный аборт, тот, который вызывает сама женщина различными подручными средствами либо с помощью «умельцев». Для нас проблема небезопасных абортов неактуальна: в стране одно из самых либеральных в мире законодательств по этому вопросу, и 99% всех абортов выполняется с использованием надлежащих медицинских технологий.
- И тем не менее случаются и смертельные случаи…
Акушер-гинеколог в Минске Владимир Силява:
Как и при любых оперативных вмешательствах. Но ассоциировать материнскую смертность с абортом неграмотно. Да, запретом мы предотвратим несколько смертей. Но мы одновременно переведем медицинские аборты в разряд криминальных, и тогда материнская смертность возрастет во много раз. Даже сегодня, когда можно бесплатно и без проблем прервать беременность в медучреждении, женщины пытаются вызывать аборты самостоятельно: только обусловленных этим выкидышей за год насчитывается более 10 тыс. А если аборты запретить? Ежегодно будут погибать десятки женщин, увеличится и частота, и тяжесть медицинских осложнений.
- Вы предлагаете оставить все как есть?
Акушер-гинеколог в Минске Владимир Силява:
Нужно приложить все усилия, чтобы в общественном сознании аборт как метод регулирования рождаемости воспринимался как самый сложный и самый последний способ предотвращения нежелательной беременности. Сейчас мы делаем аборт комфортным: в медучреждениях обеспечивается полное обезболивание, реклама коммерческих центров обещает беспроблемные аборты в день обращения. Поэтому многие относятся к прерыванию беременности легкомысленно, как к простой, чуть ли не косметической операции. Это неправильно. И я оправдываю усилия религиозных и общественных организаций, которые пытаются проблему аборта переместить из медицинской в этическую область. Да, мы действительно убиваем зарождающуюся жизнь, тем самым убивая свое будущее. Об этом нужно говорить.
Если даже мы решим пересмотреть наше законодательство, не стоит бросаться в крайность и делать его беспрецедентно жестоким. Правильнее действовать поэтапно, например, уменьшать сроки прерывания беременности по медико-генетическим показаниям, снижать показания и т.д.
Нужно изменять и отношение к аборту мужчин. До сих пор женщина вынуждена принимать это сложное решение в одиночку. Я давно уже говорю, что для производства абортов оптимальным было бы еще и согласие партнера. Не женщине перед абортом нужно показывать фильмы ужасов о детоубийстве, она и так уже находится в состоянии сильнейшего стресса. Нужно пригласить ее мужа, друга - пусть он увидит это. И, может быть, кто-то примет решение сохранить беременность, а кто-то создаст семью. И родится нормальный желанный ребенок.
- Способствует ли запрет на аборты повышению рождаемости?
Акушер-гинеколог в Минске Владимир Силява:
Это самое главное заблуждение, к сожалению, распространенное среди неспециалистов. Опыт всего мира, да и нашей страны свидетельствует: всякая борьба против абортов превращается в борьбу с беременностью вообще. Мы радуемся и записываем в свои достижения, что за 10-15 лет на 100 тыс. сократили число ежегодных абортов, но при этом не обращаем внимания на то, что одновременно с этим ежегодно стало рождаться на 70 тыс. детей меньше.
Борьба с абортами подразумевает широчайшее распространение различных методов предохранения от беременности. И если мы сейчас будем говорить о предстоящем запрете абортов, подавляющее большинство женщин и даже нерожавших девушек на всякий случай прибегнут к такому дешевому и жесткому способу контрацепции, как внутриматочная спираль.
- Чем так опасна внутриматочная спираль?
Акушер-гинеколог в Минске Владимир Силява:
Ее нельзя удалить и завтра забеременеть: нужно в определенное время пойти к врачу, удалить ее и, прежде чем забеременеть, подождать 4-6 месяцев. Кроме того, спираль провоцирует развитие многих гинекологических заболеваний. Запугав женщин запретом абортов, мы вызовем всплеск гинекологической патологии и еще большее снижение рождаемости. К тому же, большинство населения Беларуси - т.н. «случайные» дети. Если мы сейчас ужесточим борьбу с абортами, случайных детей не будет. Поэтому детей не будет вообще.
- Каким контрацептивам отдать предпочтение?
Акушер-гинеколог в Минске Владимир Силява:
Мы пытаемся пропагандировать оральные контрацептивы и презерватив. Их легко отменить и сразу же забеременеть, кроме того, таблетки во многих случаях оказывают лечебно-профилактическое действие и назначаются как лекарство: благоприятный для организма гормональный фон предохраняет от развития опухолей, а после отмены оральных контрацептивов повышается фертильность, и даже ранее бесплодные женщины могут забеременеть. Оральные контрацептивы - прекрасная альтернатива спиралям и абортам. И мне грустно оттого, что многие этого не понимают, не консультируются со специалистами, а пытаются бороться еще и с контрацептивами как с основным злом, препятствующим увеличению рождаемости. Это элементарная безграмотность.
- Значит, повысить рождаемость невозможно?
Акушер-гинеколог в Минске Владимир Силява:
Возможно, но не путем запрета абортов. Труд по рождению и воспитанию ребенка нужно сделать одним из самых почетных и хорошо оплачиваемых. Именно отсутствие детей - основной дестабилизирующий фактор нашего общества. С каждым годом их становится все меньше, а значит, закрываются школы, больницы, детские сады, и тысячи людей, потеряв работу, оказываются на улице. Через 20 лет ряды безработных пополнят институтские преподаватели: уже сегодня в институтах учится половина всех 16-20-летних белорусов, но с каждым годом их становится все меньше. Так что у государства есть более чем серьезный повод позаботиться о повышении рождаемости.
- Что же делать?
Акушер-гинеколог в Минске Владимир Силява:
Начну с малого. У нас сейчас более чем в 60 тыс. семей женщины ежегодно делают аборты. Но не все идут на это осознанно: часто аборт делается под давлением окружающих.
Мать, отец, соседи говорят: «Да зачем вам, хватит одного, а вы ведь еще молодые, лучше учитесь, работайте, делайте карьеру» и т.д. В результате жизнь заканчивается, с карьерой непонятно, а вот детей нет и не будет.
Нужно сделать отношение к беременности более позитивным: она должна восприниматься как радость, а не как проблема. И даже если каждая десятая семья откажется от аборта, родится уже 6 тыс. желанных детей.
- Пока же гинекологи начинают прием женщин с вопроса, будет ли она прерывать беременность…
Акушер-гинеколог в Минске Владимир Силява:
Безусловно, врач с самого начала должен вести себя по-другому и настраивать женщину на позитив. А сегодня в любой женской консультации пациентка чувствует себя не в своей тарелке. Обратите внимание на эту «агитацию» на стенах: разможженные головы младенцев, подписи типа «Мать, ты убийца». В то же время плакатов, которые бы доброжелательно побуждали задуматься о рождении ребенка, не видно. Даже вы, журналисты, любите писать: ребенок должен быть желанным. Да это то же самое, что «муж должен быть идеальным».
Другой резерв увеличения рождаемости: полмиллиона женщин репродуктивного возраста, которые носят в себе вещественное доказательство государственной борьбы с абортами - внутриматочную спираль. Из них почти все растят одного ребенка (по статистике, в Беларуси на женщину приходится по 1,2 ребенка). Какая-то их часть подумывает, не родить ли еще одного. Но, находясь под влиянием родственников и друзей, без соцподдержки, семья в большинстве случаев воздерживается от пополнения.
Нужна хорошая социальная реклама, формирование доброжелательного отношения к детям и семьям с детьми, репродуктивной потребности - на любом уровне: у педиатра, участкового терапевта, гинеколога, у бабушек и дедушек, госорганов, СМИ, духовенства. Даже если из 500 тыс. решение все-таки завести ребенка примет хотя бы один процент женщин, родится 5 тыс. детей. А это уже повышение рождаемости на 10-15% ежегодно.
К сожалению, пока в обществе все дискуссии о детях сводятся к одному: дети - это проблема.
- Российские депутаты внесли в Госдуму законопроект, запрещающий делать аборты замужним женщинам без согласия мужей. Согласно документу, разработанному депутатом Госдумы от фракции «Родина» Александром Крутовым, замужняя дама, решившая пойти на аборт, должна будет вместе с супругом обратиться в медучреждение, где муж в присутствии медиков даст письменное согласие на искусственное прерывание беременности. В Беларуси, где демографическая ситуация не лучше, чем в России, послышались робкие высказывания в поддержку предложения российского депутата, вызвавшие дискуссии о вмешательстве мужчины и государства в физиологию женщины с ограничительными мерами и о том, служит ли борьба с абортами декларируемой цели - улучшению здоровья женщины.
Акушер-гинеколог в Минске Владимир Силява:
Создается впечатление, что фанатичная борьба с абортами вызывает у всех глухоту, слепоту и помутнение разума. Чем иначе объяснить постоянное раздувание этой несуществующей темы? Не нужно обладать сверхъестественной логикой и научным даром, чтобы понять: цель борьбы с абортами - улучшение здоровья женщины. При формулировании этой цели было сказано: мы будем бороться с абортами, и здоровье женщины будет улучшаться. Однако полученный опыт показывает, что цель не только не достигнута, но показатели по здоровью парадоксально ухудшились.
За прошедшие два десятилетия количество абортов в Беларуси снизилось в 3-4 раза, за это же время гинекологическая заболеваемость возросла в 3-4 раза. Сейчас за весь репродуктивный период женщина рожает в среднем около 1,2 ребенка. Учитывая то, что количество родов уже давно превышает количество абортов, нетрудно посчитать, что за весь репродуктивный период женщина в среднем прерывает около одной беременности.
Поэтому сейчас очевидно, что в ходе борьбы с абортами понятие «небезопасный аборт» незаметно было подменено понятием «аборт». Небезопасный аборт действительно представляет опасность для здоровья женщины, и это действительно было важной проблемой в период отсутствия гинекологической врачебной помощи. В настоящее время даже беднейшие африканские страны находятся на пути решения этой проблемы. В Беларуси при моем 25-летнем опыте работы проблемы небезопасного аборта никогда не было.
Однако сама по себе тема аборта оказалась кому-то нужна, началась борьба с медицинским абортом, который проводится подготовленным врачом с использованием необходимых технологий. Конечно, даже медицинский аборт - это плохо. Я не могу его защищать хотя бы потому, что это операция, которой можно было избежать. Но нельзя приписывать ей все мыслимые и немыслимые беды. Сейчас катастрофически растет количество лечебно-диагностических вмешательств в репродуктивную систему женщины - выскабливания, гистероскопия, биопсия и т.д. Эти процедуры также далеко не безвредны, но мы вынуждены их производить, поскольку считаем, что лечебно-диагностическая польза превышает риск возможных последствий. Я уверен, что один правильно проведенный медицинский аборт по своим последствиям даже нельзя сопоставлять с десятью выскабливаниями. Но почему-то про аборты везде говорят, а про все остальное - нет.
- Если это не запрет аборта, то зачем его согласовывать с мужем?
Акушер-гинеколог в Минске Владимир Силява:
Я анализирую эту проблему уже несколько лет и, хотя она не кажется мне первостепенной, полностью поддерживаю предлагаемое решение. Если рассматривать супругов как врагов, а семейную жизнь - как гражданскую войну, то, безусловно, приоритет в принятии решения, делать или не делать аборт, принадлежит женщине. Тем более что есть много щекотливых ситуаций, когда по-другому не поступишь. Например, она в браке и знает, что отец ребенка - не муж. У меня была ситуация, когда мужчина грозился в суд подать за то, что его жене сделали аборт без его согласия. А она забеременела от негра. Как ему это объяснить? Поэтому даже находясь в браке, женщина вправе самостоятельно принять решение об аборте.
Но, надеюсь, большинство браков все же заключаются на небесах, супруги любят друг друга и хотят создать полноценную семью. В этой ситуации мужчине нельзя отводить лишь роль участника процесса зачатия ребенка. Он должен быть участником принятия решения о рождении ребенка. Абсолютное большинство семей прерывают беременность по обоюдному согласию, они обсуждают это решение. И тем не менее даже в этом случае обдуманное согласие мужа или беседа с врачом заставят его впоследствии более ответственно относиться к половой жизни. Ведь некоторые мужья просто сознание теряют, когда им объясняешь, что происходит при аборте.
- Возможно, людям будет просто неловко обсуждать такой деликатный вопрос в присутствии постороннего человека, пусть даже доктора?
Акушер-гинеколог в Минске Владимир Силява:
Известно, что 10-20% семей колеблются при принятии решения об аборте.
И далеко не каждая беременность, прерываемая абортом, - это однозначно радикальное нежелание ребенка. Так что даже если из этих людей хоть несколько примут решение сохранить ребенка, то в Беларуси родится несколько тысяч желанных детей и, пожалуй, даже укрепятся семьи.
Случайно забеременевшая женщина находится не просто в сомнениях - она в состоянии жесточайшего стресса, при этом ей надо принимать решение незамедлительно. Поэтому иногда она принимает неоправданное решение и потом жалеет о нем все жизнь.
Я не говорю, что обсуждение проблемы с мужем и врачом приведет к повышению рождаемости. Просто это путь к тому, чтобы некоторые семейные пары не совершили роковую ошибку.
- Врачи-гинекологи готовы взять на себя еще и миссию психолога, выслушивающего проблемные пары?
Акушер-гинеколог в Минске Владимир Силява:
Никакой психологической обработки быть не должно. В такой беседе врач должен выступать не психологом, а прежде всего профессиональным гинекологом и гражданином. Как врач, он должен рассказать, что такое беременность, аборт и роды с точки зрения влияния на здоровье женщины и семьи. Роды - это профилактика различных гинекологических заболеваний. Третья часть всех злокачественных заболеваний в Беларуси у женщин - это заболевания репродуктивной системы, их количество катастрофически растет. И одной из причин является снижение рождаемости. Между тем природой предусмотрено, что для обеспечения здоровья репродуктивной системы женщина должна получать периоды репродуктивного отдыха, а это происходит во время беременности и послеродовой лактации.
А как гражданин врач должен понимать и донести до своих пациентов, что мир находится на грани демографической катастрофы, и рождение детей нужно не только конкретной женщине и ее семье, но и нашей стране и всему миру. Врач должен формировать в кругу семьи более высокие репродуктивные потребности. Объяснить как отрицательные, так и положительные моменты рождения детей, как это влияет на продолжительность жизни, на жизнь общества, развитие и т.д.
Выслушав все эти стороны, семья, конечно, примет свое решение, но информировать ее мы должны. И, безусловно, впереди всех в этом плане должна быть акушерская гинекологическая служба, потому что для начала эта беседа состоится у тех пар, которые против беременности. А потом, когда общая культура повысится, эти проблемы можно обсуждать на всех уровнях.
Гинеколог в Минске Силява Владимир Леонтьевич |
Завкафедрой эмбриологии МГУ: Эмбрион не может заявить свои права, это можем сделать мы
Еще в 1993 году Церковь обратилась на кафедру эмбриологии биофака МГУ с вопросом, когда с точки зрения науки начинается человеческая жизнь. Заведующий кафедрой В.А. Голиченков и профессор кафедры Д.В. Попов официально ответили, что жизнь человека начинается с момента зачатия.
Более подробно об этом и о своем отношении к идее уравнять в правах эмбриона и человека Владимир Голиченков рассказал Правмиру.
Владимир Голиченков родился в 1938 году. В 1960 году окончил биологический факультет МГУ и с тех пор работает там на кафедре эмбриологии. В 1964 защитил кандидатскую диссертацию, в 1980 – докторскую. С 1984 заведует кафедрой.
— Владимир Александрович, то, что жизнь человека начинается с момента зачатия – доказанный научный факт, или это пока одна из гипотез, и есть эмбриологи, придерживающиеся другого мнения?
— Безусловно, доказанный. В результате слияния женской (яйцеклетки) и мужской (сперматозоида) половых клеток возникает зигота – оплодотворенная яйцеклетка. Зигота – это уже новый организм на стадии одной клетки. С зиготы начинается жизнь нового организма. В ней соединяется наследственный материал отца и матери, который заложен в наследственных структурах ДНК в виде генетического кода.
Генетическая программа определит особенности строения организма, его рост, характерные черты обмена веществ, предрасположенность к болезням, психический склад. С зиготы начинается индивидуальная жизнь многоклеточного существа, в том числе и человека.
Каждое существо, а, значит, и человек, в течение жизни проходит целый ряд обязательных превращений от стадии зиготы и до смерти, на которых оно будет выглядеть иначе, но оставаться все тем же существом (человеком).
Это биологический подход. Всякие другие подходы в определении человека будут либо юридическими, либо будут носить профессиональные предпочтения (например, если считать человека человеком с рождения, с закладки нервной системы, с появления речи или с выдачи паспорта).
Итак, зигота – самая ранняя, начальная стадия развития организма. Ее «генетический паспорт» остается неизменным на всех остальных стадиях и создается в процессе оплодотворения яйцеклетки.
То, что уникальная генетическая структура зиготы образуется в результате оплодотворения яйцеклетки, очевидно любому биологу. Это научный факт.
— И когда ученые установили этот факт?
— Точную дату не назовет никто. Начальные знания теряются в глубине веков. Но в семидесятых годах XIX века Оскар Гертвиг пришел к заключению, что сущность процесса оплодотворения состоит в слиянии ядер сперматозоида и яйцеклетки. Теодор Бовери экспериментально и теоретически обосновал теорию индивидуальности хромосом и заложил основы цитогенетики. Вот отсюда можно исчислять начало научных знаний о процессе оплодотворения.
— Насколько зависит от религиозности ученого, считает ли он эту уникальную генетическую структуру человеком?
— Я специально данный вопрос не изучал, но по опыту общения с коллегами мне кажется, что это скорее зависит от того, чем конкретно занимается ученый в науке. Если высшей нервной деятельностью и она у него – доминирующий интерес, то вполне вероятно, что и в человеке его будет интересовать именно эта сторона. И тогда он не сможет увидеть человека в десятиклеточном зародыше.
Какой же это человек, скажет он, если у него нет центральной нервной системы? Что касается нашей кафедры, то у нас по этому вопросу полное единомыслие. Конечно, человек.
— Почему же в девяностые годы будущих юристов в курсе уголовного права учили, что жизнь человека начинается с первого вздоха после родов? Подозреваю, что так же их учат до сих пор.
— Это уже юридический вопрос. Он может не совпадать ни с естественнонаучными выводами, ни с этическими нормами. Вопрос договоренности сторон – как договорятся, так и будут считать. И эта договоренность часто входит в закон, который всем обязательно исполнять, независимо от того, плох он или хорош.
А закон может быть гуманным, а может – и античеловечным, договориться можно до разного. Например, Людовик XIV говорил: «Человек начинается с барона». Но такое определение тоже не имеет никакого отношения к науке.
— Ряд юристов утверждают, что их преподаватели говорили о первом вздохе, ссылаясь как раз на мнение медицинской науки.
— Медицинская наука – чрезвычайно сложное понятие. Она вбирает в себя всю сумму биологических знаний и соединяет ее со сложными потребностями общества, с социальной значимостью здоровья, объединяя все это в искусство врачевания, которое, как всякое проявление высших способностей, вряд ли поддается простому определению.
Поэтому если закон позволяет делать аборты и считает человека человеком с момента рождения, никакого противоречия в такой практике не будет. Профессионального противоречия – я не говорю сейчас об этической стороне. Но это не будет биологическим ответом на вопрос, когда начинается жизнь.
Я уже цитировал Людовика XIV, считавшего, что человек начинается с барона, но к реальности его утверждение не относится. Сейчас решили, что эмбрион – не человек, плод – тоже не человек, завтра скажем, что старики – не люди, им на кладбище пора. Потом перестанем считать людьми инвалидов – они, мол, только обуза для общества.
Даже звучит страшно, но теоретически возможно, что люди договорятся и узаконят это. (В истории есть примеры – от Спарты до гитлеровской Германии). Но такой закон будет законом юридическим, а не биологическим.
— Почему же юристы и законодатели не консультируются по таким вопросам с эмбриологами?
— Это надо спросить у юристов. Я не собираюсь диктовать законодателям, какие законы надо принимать, но всегда готов всем доступным языком объяснить, к каким выводам пришла наука, которой я занимаюсь. Пока за пределами научного сообщества этим интересовалась только Церковь.
Как вы знаете, в 1993 году из Патриархии к нам на кафедру обратились с вопросом, когда с точки зрения науки начинается человеческая жизнь. Мы с моим ныне покойным коллегой Дмитрием Васильевичем Поповым сразу ответили.
Молодой научный сотрудник Александр Молчанов – талантливый ученый и глубоко верующий человек – по приглашению Церкви участвовал в дискуссии на тему «Об обороте клеточных продуктов». Также он принимал участие в работе Церковного общественного совета по биоэтике.
И этот совет, если я не ошибаюсь, до сих пор опирается на наше заключение о том, что считать эмбрионом, какие технологии затрагивают его жизнь, а какие – нет и, соответственно, какие операции с клетками человека этически допустимы.
В МИФИ нас приглашали выступить перед слушателями и преподавателями духовных академий и рассказать о современной биологии развития и ее роли в социально значимой практике.
— А как вы относитесь к идее депутата Законодательного собрания Петербурга Виталия Милонова разработать законопроект, уравнивающий в правах эмбриона и человека? Возможно ли принятие такого закона?
— Я думаю, что самим эмбрионом его правовой статус не может быть ни подтвержден, ни оспорен. В этом смысле эмбрион – совершенно беспомощная сущность. Важно наше отношение к эмбриону. Он не может заявить никакие свои права, это за него можем сделать мы.
Если мы признаем, что эмбрион – человек в эмбриональной стадии своего развития и, как любой, человек, имеет право на жизнь, тогда он неприкосновенен. Если же мы откажемся считать его человеком (не биологически, а юридически), то сможем делать с ним все, что захотим, то есть аборт юридически не будет считаться убийством.
Не считалась же до моратория убийством смертная казнь. С точки зрения биологической это тоже насильственное прерывание жизни, то есть убийство. Но поскольку закон допускал такое прерывание жизни, с юридической точки зрения оно убийством не было.
И если государство посчитало, что даже за зверства недопустимо лишать жизни социально опасного выродка, то тем более правильно было бы защищать жизнь человека на ранней стадии его развития, когда он сам еще заявить о себе словесно не может.
И утверждение юристов со ссылкой опять же на преподавателей уголовного права, что до рождения эмбрион, а потом плод считается частью тела матери, поскольку не может существовать самостоятельно, и именно на этом основании его проблематично считать полноценным субъектом, не выдерживает никакой критики.
Если вы помните, после Великой Отечественной войны многие фронтовики до конца жизни (сейчас их уже совсем мало осталось) носили в теле осколки от снарядов, которые не удавалось извлечь. Вот эти осколки становились частью тела человека, но как инородные, насильно введенные предметы. Эмбрион – не инородный предмет, он оказался в теле матери не случайно. Это естественный процесс репродукции человека.
Он находится в ней, как в инкубаторе, оптимально приспособленном для его развития на ранних стадиях, но ни иммунологически, ни генетически не является матерью. Он часть тела матери только геометрически, но по сути это с самого начала другой человек. Такой способ появления новой жизни – не уникальное человеческое свойство, млекопитающие вынашивают детей в своем теле. И не только млекопитающие.
А что касается невозможности существовать самостоятельно, то по такой логике можно и инвалидов, и умственно отсталых, и глубоких стариков не считать личностями – они тоже не могут существовать самостоятельно. Вот только человечно ли общество с такими представлениями?
— Некоторых юристов также смущает, что если закон признает, что жизнь человека начинается с зачатия, автоматически придется признать аборт убийством?
— Как я вам уже сказал, с точки зрения биологии это и есть убийство – насильственное прерывание жизни. Понятно, что слово «убиваем» пугает, поэтому придумали много синонимов. Суть от этого не меняется. Другое дело, предусмотрена ли за такую форму убийства уголовная ответственность. Всем известно, что сегодня по закону аборт убийством не считается.
— Если я вас правильно понял, по-человечески вы поддерживаете идею Виталия Милонова? А если бы он обратился к вам, готовы вы были бы помочь ему в разработке законопроекта?
— Участвовать в разработке закона я не буду, потому что это не мое дело. Но я, конечно, всегда всем готов объяснить то, в чем я компетентен. Я только от вас узнал об идее депутата Милонова, но она мне действительно симпатична. Было бы прекрасно, если бы общество дозрело до понимания, что прерывание жизни человека недопустимо ни на какой стадии: ни на стадии зиготы, ни бластоцисты, ни позднего эмбриона, ни родившегося человека, ни глубокого старика, ни безнадежно больного.
Но для этого нужно создавать соответствующие социальные службы. Раз мы считаем недопустимой эвтаназию, должны развивать паллиативную медицину. Так же и с абортами. Беременность – длительный, сложно протекающий процесс. Сейчас есть тенденция рожать в позднем возрасте, и тут тоже накапливаются сложности – растет процент патологий. А диагностика, в том числе эмбриональная, очень хорошо поставлена.
Она позволяет на ранней стадии выявить, например, синдром Дауна, другие тяжелые патологии. Глубокого уважения достойны родители, которые, зная о выявленной во время беременности патологии, рожают и самоотверженно воспитывают ребенка-инвалида. Но не все на это могут решиться. И вот тут, мне кажется, как раз юридическая наука должна прийти на помощь. Если родители не чувствуют в себе сил воспитывать дома ребенка с тяжелой патологией, должна быть гарантия, что это сделает специальное учреждение.
— Интернаты для детей-инвалидов есть, но вряд ли жизнь там можно назвать полноценной. Детей кормят, одевают, но совсем не воспитывают, они вырастают совершенно беспомощными, часто умирают в раннем возрасте. А ведь современный уровень медицины и лечебной педагогики позволяет при многих даже тяжелых заболеваниях обучать детей по коррекционным программам, помогать многим из них хотя бы частично социализироваться. В девяностые годы появились негосударственные благотворительные организации по работе с детьми-инвалидами, но, во-первых, их пока мало, во-вторых, они работают с детьми, растущими в семьях. Большинство же государственных социальных учреждений для проживания детей-инвалидов остается на уровне пятидесятилетней давности.
— Видите, сколько еще нерешенных проблем. Педагоги, работающие с детьми-инвалидами – подвижники. Надо и такие благотворительные организации развивать, и создавать новые интернаты для проживания детей-инвалидов. Интернаты, многие воспитанники которых в дальнейшем смогут адаптироваться к жизни в обществе.
Наверное, только силами энтузиастов эту проблему не решить. Нужна продуманная государственная социальная программа. Просто же принимать закон об уравнивании в правах эмбриона и человека, ничего не меняя в социальной политике, не совсем правильно.
И даже если допустить невозможное – что завтра примут хорошую социальную программу, на сто процентов проблему абортов не решить. Например, бывают случаи, когда возможно спасти только роженицу или только младенца. Сегодня решение должна принимать сама роженица или, если она не в состоянии это сделать, ее муж. Мыслимо ли ставить людей перед таким страшным выбором?
Еще более сложный вопрос – здесь уже даже не об аборте речь. Скажем, родились сиамские близнецы, и врачи определили, что либо погибнут оба, либо мы одного отделим, тогда погибнет другой. Что лучше: одна спасенная жизнь за счет загубленной другой или две загубленных и ни одной спасенной? Это сложный этический вопрос, на который я не знаю, как ответить. Нужны юридические и этические нормы.
Я не думаю, что сегодня наше общество готово к принятию предложения депутата Милонова, но надеюсь, что когда законопроект будет разработан и внесен, начнется конструктивный диалог власти, науки, Церкви и общества.
Беседовал Леонид Виноградов
