Онколог: Подарите на день рождения близким сертификат здоровья для медосмотра

«Мы метались, искали спасение, боролись, но Оля не попала в статистику выживших», — так минчанин Игорь Гришукевич описывает полтора года борьбы, страшной и отчаянной борьбы с раком кожи, который диагностировали его дочери. Мужчина считает, что шанс на спасение был. Ведь незадолго до этого молодая мама обращалась к онкодерматологу в Минске, девушке удалили родинку, врач патологоанатом дал заключение, что это «доброкачественный невус», а через год немецкие врачи еще раз проверили исследование и пришли к выводу — это была злокачественная меланома.

— Оля верила до конца, до самой смерти, что сможет выкарабкаться. Рак кожи — коварная болезнь в начальной стадии, сперва ты чувствуешь себя хорошо, как обычный человек, а потом резко заболевание начинает прогрессировать. Два последние месяца жизни дочке было очень тяжело… Метастазы пошли в головной мозг, Оля почти не вставала, с трудом говорила, и мы понимали: она умирает, даже врачи в Израиле оказались бессильны, — рассказывает Игорь Гришукевич.

В редакцию СМИ мужчина пришел с заключениями медиков из Минска и немецкого Киля, израильского Тель-Авива, копиями обращений в Минздрав, центр лазерной дерматологии HappyDerm и УЗ «Городское клиническое патологоанатомическое бюро», а еще фотографиями своей старшей дочери Ольги Бусел. Сперва он выкладывает на стол снимки, на которых красивая девушка с обворожительной улыбкой позирует фотографу, обнимает отца, радуется жизни в окружении детей и мужа. А дальше Игорь Евстафьевич молча достает другие снимки: на них Ольга практически лысая, на теле шишки, метастазы и швы.

— Я с этими фотографиями хожу к врачам в Минске, которые принимали Олю. Пусть видят, во что превратилась жизнь молодой женщины. У дочки были шансы на жизнь, но Олю этого шанса лишили, — эмоционально добавляет Игорь Гришукевич.

«Дочке удалили родинку, а через четыре года на ее месте появилась новая»

32-летняя молодая мама Ольга Бусел умерла 22 января. Как признается ее отец, решение о том, что он придет к журналистам, Игорь Евстафьевич принял еще при жизни дочери. Но тогда не хотел тратить время, которое полностью было посвящено борьбе с меланомой, на интервью. А теперь он готов говорить.

— Нам говорят, судиться бесполезно, но и молчать не могу, — продолжает рассказывать мужчина. — История моей дочери — это классическая ситуация молодой женщины. Ольга окончила Белорусский государственный экономический университет, вышла замуж, родила двоих детей… После ее смерти муж стал вдовцом, мы, родители, и наша младшая дочь, потеряли смысл жизни, внуки, трех и восьми лет, остались без мамы, которую мы сейчас все пытаемся заменить.

Впервые к врачу Ольга Бусел обратилась в 2012 году, тогда специалист порекомендовал удалить ей несколько родинок, в том числе и ту, что находилась чуть выше живота.

— Дочка внимательно относилась к своему здоровью. В 2016 году она заметила: на месте удаленной родинки появилась новая. Она быстро увеличивалась в размерах, стала подтекать, зудеть. Тогда наша семья вообще ничего не знала о родинках, не было никакой плохой наследственности, связанной с меланомой.

Это теперь уже знаю: в онкодерматологии считается плохим признаком, если на месте одной удаленной родинки появляется другая.

С высокой вероятностью это указывает на какие-то нехорошие процессы, — отмечает Игорь Гришукевич. — 1 июня 2016 года Оля обратилась в центр лазерной дерматологии HappyDerm к врачу, которая на сайте позиционирует себя как онкодерматолог. Дочери выставили предполагаемый диагноз «папиллома травмированная», родинку удалили, как выяснилось впоследствии, нерадикально, врач не предложил дочке показаться позже, не высказал никаких опасений. Материалы образования были направлены в УЗ «Городское клиническое патологоанатомическое бюро». По заключению уже другого врача, это доброкачественный невус.

«Началась борьба, которая превратилась в цель жизни — спасти Олю»

После удаленной родинки Ольга чувствовала себя хорошо, ее ничего не тревожило, пока молодая мама через год и несколько месяцев не обнаружила маленькую шишку на том самом месте, где была родинка. Она снова показалась врачу, и специалист предположил: это жировик, но лучше сделать УЗИ, чтобы снять все сомнения. Никто из близких девушки даже предположить не мог, что до того, как они узнают страшный диагноз «меланома», оставалось несколько дней. Это случилось 24 августа 2017 года.

— Онкология четвертой стадии, с метастазами в легком, печени и костях, — тяжело вздыхает Игорь Евстафьевич. — Я вообще ничего не знал про это заболевание, сразу стал искать информацию в интернете, мы были так перепуганы! Неделю не ходил на работу, все бросил, стал заниматься только дочкой. Степень угрозы нашей семье была понятна. Тем более прочел, что 90% больных умирают в первый год. Сразу все понял, и началась борьба, которая превратилась в цель жизни — спасти Олю.

Меланома — нетипичное заболевание для Беларуси, ее часто связывают с долгим пребыванием на солнце. По словам Игоря Гришукевича, его дочка не увлекалась загаром. Уже после смерти Оли напуганная семья решила проверить, насколько она предрасположена к раку, даже дети Ольги сдали тесты на генетическую наследственность. Результат — отрицательный.

В борьбу за Олю ее близкие включились моментально. 24 августа 2017 года ей удалили метастаз, а уже 7 сентября она вместе с отцом улетела в Германию на консультацию к врачам.

— Правда, перед этим мы обратились к нашим профильным специалистам, выяснилось: меланома в Беларуси лечится химиотерапией с результативностью 3−5%, на той стадии, которая была у дочки, — 0%.

А современные методы лечения: иммунотерапия, таргетная терапия, TIL-терапия недоступны из-за дороговизны, — отмечает Игорь Евстафьевич. — Прежде чем уехать в Киль, забрали из патологоанатомического бюро парафиновый блок с невусом и биопсийную карту. В Германии врачи-патологоанатомы пересмотрели гистологию биоматериала, удаленной родинки чуть более года назад, и сделали заключение — это злокачественная меланома. Выходит, диагностировать рак можно было еще на начальной стадии. На ошибочность диагноза белорусских врачей потом указывали зарубежные специалисты-онкодерматологи. Вот что написал в своем заключении 1 октября 2017 года профессор Яков Шехтер, директор института рака кожи и меланомы «Элла» из Тель-Авива: «В 2016 году — резекция меланомы на коже живота. Около месяца назад появился подкожный рецидив на животе диаметром 5 см. Результат биопсии — метастаз меланомы».

«На лечение потратили все сбережения, влезли в долги. Оно обошлось более чем в триста тысяч долларов»

Узнав о разных результатах заключения белорусских и немецких врачей, Игорь Гришукевич еще в феврале 2018 года обратился к первому заместителю Минздрава Дмитрию Пиневичу с просьбой наказать медиков.

— Больше года не получал ответ: было ли какое-то разбирательство по этому делу и кто наказан, ведь эти же врачи продолжают работать дальше. Еще я просил выделить бесплатно лекарства Оле, этот вопрос перебрасывали между ведомствами полгода, и за это время стало понятно: таблетки, которые мы покупали за свой счет, больше не помогают, дочка сама написала от них отказ, — говорит мужчина. — Мы стали искать, где можно эффективно бороться с меланомой, остановились на Израиле. Чтобы спасти Олю, потратили все сбережения, продали все, что можно, влезли в долги, нам помогали друзья, коллеги и просто чужие люди.

Например, мои престарелые родители и брат отдали все сбережения, второй зять продал машину, чтобы отдать деньги на лечение. Оно обошлось более чем в триста тысяч долларов. Конечно, такой огромной суммы мы бы не нашли, если бы не спонсорская материальная помощь российских учредителей компании, в которой я работаю. Потом младшей дочке пришлось бросить работу, чтобы быть рядом с Олей.

Ольга Бусел стала лечиться в Израиле с 1 октября 2017 года. Сперва ей назначили иммунотерапию, четыре капельницы обошлись в 110 тысяч долларов, но это не помогло. Затем молодая мама начала принимать таргетные препараты стоимостью 20 тысяч долларов в месяц. Игорь Евстафьевич признается, «полетели такие суммы», что пришлось покупать лекарство в России в два раза дешевле, хуже израильского.

— В Израиле все время давали надежду, от этого Оле было спокойнее. Хотя я сейчас понимаю — это было уже вытягивание денег, болезнь быстро прогрессировала, спасти дочку на четвертой стадии было невозможно. Но надо отметить: таргетная терапия действительно помогала Оле, через три месяца после приема таблеток исчезло 80% метастаз. Но организм стал привыкать к лекарству, и через шесть месяцев оно перестало действовать. Оставался последний шанс — TIL-терапия. Это новейший метод, когда у дочки удалили легкодоступный метастаз, выделили из него раковые клетки. Далее к ним специально в лаборатории по определенной методике вырастили 35 миллиардов — Т-лимфоцитов (клеток-киллеров), которые в организме убивают инородные тела, раковые клетки. Их ввели в организм, этого оказалось мало. Мы даже написали письмо в Национальный институт рака в США, где изобрели метод TIL-терапии, там рассчитали: для Оли надо было вырастить не менее 100 миллиардов, мощности израильского оборудования не хватило. Вместе с дочкой в клинике проходил лечение сотрудник известной российской компании, он очень хотел жить и пожертвовал 3 миллиона долларов на покупку биореактора в Америке. Его привезли, но не успели наладить, к сожалению, ни Оле, ни этому пациенту он не помог.

«Бюрократическая машина стояла стеной»

Игорь Евстафьевич запомнил, как 30 сентября 2018 года израильский врач ему сказал: «Мы бессильны».

— С этого дня я знал, что дочка умрет. Оле становилось все хуже и хуже, мы отдавали себе отчет в том, если дальше оставаться в Израиле, домой живую мы ее не привезем. 3 января 2019 года на каких-то обезболивающих и в инвалидном кресле доставили Олечку в Минск. В аэропорту ее встречала скорая, — вспоминает последние дни жизни ее папа. — После облучения головного мозга это уже было не лечение, а продление жизни на какие-то дни. Мы не попали в те самые 3−5% пациентов, которые выживают при таком агрессивном раке. Оля умерла.

Через три месяца после похорон Игорь Евстафьевич поехал посмотреть в глаза тем самым врачам, которые в 2016 году принимали его дочь. Он письменно обратился в Минздрав, центр лазерной дерматологии HappyDerm и УЗ «Городское клиническое патологоанатомическое бюро».

30 сентября 2018 года израильский врач сказал: «Мы бессильны». Через четыре месяца Ольга умерла

«Правильный диагноз давал шанс на излечение. (…) Десятки людей, куча переписки, бесконечные походы лично и звонки: бюрократическая машина стояла стеной. Если бы с таким же рвением у нас лечили людей — все бы были здоровы. Через некоторое время я понял, что просто хожу по кругу», — говорится в обращении Гришукевича на имя министра здравоохранения Валерия Малашко.

— Я прекрасно понимаю, что для возбуждения уголовного дела мало улик. Когда мы забрали парафиновый блок в Германию, его там полностью изрезали, биоматериала не осталось. Оля умерла, подтвердить ее слова врачу некому. Зачем я тогда к вам пришел? Я хочу, чтобы на этих врачей руководство обратило внимание. Одна молодая врач HappyDerm не заметила настораживающих признаков новообразования. Другой молодой врач патологоанатомического бюро единолично вынес заключение о том, что невус доброкачественный. В Германии такое исследование проводят два специалиста, один из которых должен иметь высшую квалификацию, потому что коллега может ошибиться, — говорит на прощание минчанин Игорь Гришукевич.

«Понять, что не всегда виновный есть — вот это самое тяжелое»
— Меланома — такое заболевание, которое может появиться внезапно на абсолютно здоровой коже, и даже не из родинки или папилломы. А, например, из клеток стенки кишки, радужки глаза. Это мутация, сложное по этиологии заболевание, которое до конца не изучено в мире. Меланома даже для диагностики сложное заболевание, и не всегда можно найти первоисточник. Как, например, в этом трагическом случае с девушкой. Мы искренне сочувствуем горю семьи. Однако назначить кого-то виновным очень просто, но понять, что виновный не всегда есть, — вот это самое тяжелое. Есть такие заболевания, когда нет виноватого, — комментирует СМИ управляющий медицинским центром HappyDerm, врач высшей категории, кандидат медицинских наук Николай Яковец. — После письменного обращения Гришукевича мы создали внутреннюю комиссию по проверке качества оказания помощи его дочери. Комиссия изучила медицинскую документацию, амбулаторную карту, гистологические заключения и увидела: те вещи, которые он описывает в своем заявлении, не нашли подтверждения. Речь идет о том, что якобы новообразование быстро росло, зудело, изъязвлялось. Этого ничего не было. Врач отправила удаленное новообразование на гистологическое исследование, как того требуют клинические протоколы. Вывод комиссии: действия доктора были обоснованны, она все делала правильно.

— То, что Ольге уже удаляли родинку за четыре года до повторного обращения, это не настораживало врача?

— Ей удаляли не одну родинку, а несколько. Что самое интересное, не все эти ранее удаленные новообразования были гистологически изучены. Возможно, одно из них могло быть меланомой, ведь метастазы меланомы могут появляться в течение 6 лет после удаления первичного очага.

— Вы говорите, что не было никаких жалоб, но ведь биопсийная карта заполнена не полностью. В ответе Гришукевичу патологоанатомическое бюро пишет следующее: «Комиссия отмечает, что биопсийная карта содержала крайне скудные клинические данные, без указания обстоятельств появления папилломатозного образования, локализации, особенностей течения, а также наличия предсуществующих кожных образований. Клинические данные зачастую играют решающее значение в диагностике меланоцитарных процессов». Что вы на это скажете?

— Вся важная полученная при осмотре информация в биопсийной карте присутствует. Если бы какие-то «особенные» факты на приеме были изложены, поверьте, доктор — врач-онколог с большим стажем работы — не смог бы не обратить на это внимание! Это же не конвейер по удалению: проводится детальный осмотр и пациенту задается целый ряд обязательных вопросов.

— Результаты белорусских специалистов и немецких разошлись.

— Уже после того, как у девушки выявили меланому, три консилиума республиканского масштаба пересматривали гистологические препараты. В этом объекте (удаленного в 2016 году новообразования. — Прим. СМИ), так же, как и в других ранее удаленных родинках, диагноз «меланома» не подтвердился. Нам для изучения изначально был предоставлен документ без печатей врача и клиники, где через все заключение большими буквами проходит надпись: «ПРОЕКТ». У нас этот документ вызвал сомнения. Затем появился другой документ — уже с печатью. Буквально на днях комиссия Минздрава закончила свою большую комплексную проверку. Были подняты все медицинские документы пациентки с 2013 по 2019 год, чтобы посмотреть: не пропустили ли мы или другие белорусские медики меланому на каком-либо этапе? Оказалось, что нет.

— Может ли так быть, что у человека удаляют одну из нескольких родинок и отправляют на гистологию, анализ показывает: родинка доброкачественная, но при этом меланома в организме уже есть? То есть анализ одной родинки не показывают всю картину в целом.

— Такое может быть. А в ряде случаев первоисточник метастазов меланомы установить, к сожалению, вообще невозможно.

«Вся проблема здесь связана с неоднозначной трактовкой морфологического исследования»

— Диагноз «меланома» — это диагноз не клинический, он устанавливается исключительно на основании морфологических исследований. Поэтому самые большие ошибки, которые иногда встречаются и в нашей практике, и за рубежом, когда удаляют новообразование без выполнения биопсии. Что касается данного случая, врач почувствовал: что-то не так — и на всякий случай взял биопсию, хотя при клиническом диагнозе «папиллома» (опухоль была розоватого цвета до 7 мм в диаметре), это обычно не делают. Значит, была некая онкологическая настороженность. По моему мнению, врач в медицинском центре поступил клинически правильно, — комментирует СМИ Александр Жуковец, заведующий кафедрой онкологии Белорусской медицинской академии последипломного образования (БелМАПО). — Вся проблема здесь связана с неоднозначной трактовкой морфологического исследования, к сожалению, такое бывает во всем мире, периодически исследования пересматриваются, собираются консилиумы. Самое категоричное заключение было сделано в Германии, но немецкие врачи уже знали, что у пациентки меланома. Это заставило зарубежных коллег провести дополнительные исследования. Хочу обратить внимание, в их заключении указано: результат соответствует изъявленной узловой малопигментной меланоме, однако «в качестве дифференциального диагноза рассматривается метастатическая меланома». То есть они полностью не исключали, что метастаз мог иметь и другой источник.

— В истории болезни Ольги первоисточник меланомы не установлен?

— Пока не будет окончательно решен вопрос: была ли меланома в 2016 году или нет, этот вопрос останется открытым. Если была, значит, это метастазы образования, которое удалено в 2016 году. По статистике, в 4−5% случаев первоисточник метастазов меланомы установить невозможно, потому что он может быть в желудке, в кишечнике … Это достаточно сложная ситуация — и клиническая, и моральная.

— Александр Геннадьевич, с учетом того, что меланома — агрессивный рак, могло ли так быть, что в 2016 году Ольга была совершенно здоровым человеком, а через год — у нее уже четвертая стадия рака.

— Вероятность такая невелика, но исключить ее невозможно. В целом основным критерием прогноза при меланоме является толщина опухоли, которую определяют после ее удаления. Так, при «тонких» опухолях до 0,8 мм толщиной метастазы развиваются достаточно редко. Это связано с тем, что клетки меланомы при «толстых» опухолях разносятся кровью по всему организму еще до удаления первичного очага и некоторые из них формируют метастазы.

— Меланома — нетипичное заболевание для Беларуси?

— В 2017 году было зафиксировано 922 случая заболевания меланомой, в структуре онкозаболеваемоcтей она не находится на втором или третьем месте, но почти тысяча больных человек меланомой — это достаточно много.

По общей мировой статистике, если не учитывать стадии, выживает 80% пациентов. Например, при первой стадии — 95% излечиваются, при четвертой (даже при использовании самых современных лекарств) длительная ремиссия заболевания наблюдается у 15−20%.

— Это миф, что причиной заболевания становится частый отдых в жарких экзотических странах и любовь к загару?

— Считается, что одним из основных факторов, но не единственным, является ультрафиолетовое излучение. Связь между меланомой и ним научно доказана, особенно это касается людей, которые в возрасте до 30 лет активно увлекались солярием. Риск заболевания меланомой увеличивается на 70%. Поэтому во многих странах ввели ограничение для детей и подростков на посещение солярия. Что касается загара, это не значит, что от него вообще лучше воздержаться, загорать можно, но не до темно-шоколадного цвета. В качестве профилактики я бы рекомендовал людям полностью осматривать кожные покровы хотя бы два раза в год, это мы говорим про тех, у кого меньше ста родинок, если родинок много — самоосмотр необходимо проводить каждые три месяца. Особенное внимание уделить коже голени, бедра, по статистике у женщин в 40% случаев меланома появляется именно здесь. У мужчин — в 70% меланома развивается на коже туловища и рук. К сожалению, люди все равно будут и болеть, и погибать от меланомы, но количество случаев метастатической меланомы можно существенно сократить, если относиться к здоровью внимательно.

P.S. Игорь Гришукевич получил из немецкой клиники оригинал заключения с результатами анализов, на котором видна печать, а также ожидает гистологические препараты. Они будут переданы сперва на пересмотр в Национальный медицинский исследовательский центр онкологии им. Н.Н. Блохина в Москве, а затем белорусским медикам. СМИ продолжит следить за развитием этой истории.

Катерина Борисевич / Фото: Сергей Балай / СМИ