Трансплантолог Юрий Поволанский: Иностранец платит не за почку, а за услуги, связанные с операцией. У почки цены нет

Я уезжал из Жодино, пораженный силой человеческого духа. И силой материнской любви. В этой истории невероятным образом сплелись семейные узы, железный характер, настоящая дружба и вера в собственные силы. Без них 26-летняя девушка была бы обречена на глубокую инвалидность, одиночество и созерцание мира из окна седьмого этажа. Но слава Богу, этого не произошло…

На первой остановке при въезде в город меня встречают мама и дочь. Они стоят под руку, как самые близкие подруги, и с каждой минутой это ощущение только усиливается.

Панельная девятиэтажка, лифт. Мы чаевничаем в кухне, где человеку почему-то легче делиться сокровенным и говорить о наболевшем.

— Я только закончила школу и поступила учиться в минский вуз. Мне очень нравилась выбранная специальность экономиста-менеджера, и первый курс пролетел незаметно. Начался второй. Кто бы мог подумать, что 2009 год завершится для нашей семьи на такой минорной ноте, — вспоминает Татьяна Новикова. — Мама обратила внимание, что у меня припухла одна нога. Странно, никакого вывиха или растяжения не было. Боли тоже. Сходила к травматологу, но он лишь развел руками и попросил сделать биохимический анализ крови. Результаты повергли в шок: повышенный уровень кретинина и мочевина в крови. Это у меня-то, которая за 20 лет всего пару раз болела ОРВИ и ангиной.

Еще больший удар ждал Татьяну после УЗИ в Минской областной больнице. Обе почки не выполняют свои функции по очистке крови. На языке медицины это звучит как хронический гломерулонефрит.

— У Танечки появились слабость, головокружение, она таяла на глазах. Завотделением нефрологии призналась мне: дочери будут давать первую нерабочую группу инвалидности. Я попросила не говорить об этом ей, а сама прорыдала всю ночь в подушку, — смотрит на сидящую рядом Татьяну мама Светлана Ивановна. — Но дочь упорно стояла на своем: буду учиться во что бы то ни стало. Настрого запретила мне говорить даже родственникам и друзьям семьи, что у нее проблемы со здоровьем. В институте никто и не догадывался, каких усилий стоит ей учеба.

Утром на занятия, после обеда машиной — в Борисов, на диализ. И так три раза в неделю. Месяц за месяцем.

— Раньше слово «гемодиализ» ассоциировалось у меня с чем-то абстрактно-медицинским. Теперь знаю не понаслышке: такого не пожелаешь и врагу. Процедура длится около 3 часов, после требуется не менее 4—5 часов отдыха. Давление при этом падает до нуля, чувство такое, будто только что разгрузил товарный поезд. А еще ехать домой в Жодино, — еще раз переживает те минуты Татьяна. — Если бы не мамочка, не знаю, как бы я все это вынесла. Без чувств выхожу из электрички на платформу, а она уже заказала такси, пару минут — и вот мы дома. Через несколько месяцев нас знали в лицо все вокзальные водители. Мне страшно даже спросить, в какую сумму обошелся этот комфорт. При ее-то пенсии.

Болезнь тем временем брала свое и не оставляла надежд на прежнюю жизнь. С 2010 года девушку включили в лист ожидания пересадки в 9-й клинической больнице Минска. На учебе все сложнее становилось скрывать причину появления бинтов на правой руке, бледность лица и постоянные голово­кружения. Резкие перепады давления пугали реальной возможностью не доехать домой после очередного диализа… И без врачей Татьяна понимала: пересадка — это ее единственный шанс выкарабкаться и зацепиться за нормальную жизнь. Ее последний шанс…

— С первых дней, когда стало понятно, что без пересадки нам никак, я решила: стану донором. Прошла процедуру типирования — это когда по разным показателям врачи определяют потенциальную совместимость органов. И надо сказать, мы очень сильно подошли друг другу, — улыбается Светлана Ивановна. — Плановую операцию назначили на февраль 2012 года. Единственное, за что я сильно переживала, — мой возраст. Вот бы, думала, Танечке донора помоложе: ведь мне уже не 40 и даже не 50… А ей с этой почкой еще замуж идти и детей растить.

11 февраля 2012 года мать и дочь доставили в столичный РНПЦ трансплантологии. Началась кропотливая подготовка к пересадке.

— Шестнадцатого февраля ровно в 8 утра хирурги пришли за мной. Волнения не было, тревоги тоже. Я смотрела на Танюшу — и четко знала, для кого это делаю и зачем. И это придавало мне сил, настроение даже поднялось, — вспоминает Светлана Ивановна.

— А я смотрела на тебя и не могла ни о чем больше думать. Как она перенесет такое тяжелое вмешательство? А что если вдруг что-то пойдет не так? Через три с половиной часа дверь палаты снова открылась — пришли за мной. И вот тут только я с ужасом осознала: ведь мамину почку пересаживают мне, — говорит Татьяна.

…Они обе очнулись в отделении реанимации. Мама вспоминает свои ощущения так: только закрыла глаза — и вот уже все сделано. Ни снов, ни видений, ни длинных тоннелей со светом в конце. Дочь смеется: очень чесался нос, остального не помнит. Светлана Ивановна встала на ноги и прошлась по палате уже на следующий день после пересадки, дочка — на третий. С тех пор в коридорах отделения только и видели эту прогуливающуюся под руку парочку. Им было о чем поговорить.

— Маме прописали витамины, мне — целый список лекарств. Таблетки принимала то ли 7, то ли 8 раз в день. Но уже в первые дни врачи сообщили главную новость: операция прошла успешно, анализы хорошие. Трудно сказать, кто был рад этому известию больше: я или мама, — обнимает Светлану Ивановну Татьяна. — Вскоре мы вернулись домой. Помню, во вторник я проснулась и начала составлять план на день: одним из его пунктов, как обычно, был гемодиализ в Борисове. А потом аж подпрыгнула от радости: так мне ж больше не надо никуда ехать. Ура!

Заканчивался февраль, зимняя сессия уже прошла. Нужно было срочно забывать о больничном и сдавать экзамены. Сдала, и еще как!

А в этом году защитила диплом и нашла хорошую работу.

Мама шутит: после пересадки они обе стали голливудскими дивами. Если рыба, то только отварная, если мясо — то несоленое. Кетчуп, майонез, сахар, все жареное и копченое нельзя. Тяжести не поднимать, на солнце не перегреваться... Словом, рацион «звездный».

— Мне рекомендованы велосипедные поездки, бассейн и пешие прогулки. Последнее мы с мамой особенно любим: в день нарезаем километров 5—6, — улыбается девушка. — В порядке исключения мне выдали первую рабочую группу инвалидности. Многие недоумевают, зачем все это? Отвечу. Через пару лет, если Бог даст, я хочу полностью вернуться к нормальной жизни. Иметь семью, детей, интересную работу. В 2012-м после операции к нам в Жодино приезжали ученые-фармацевты из Оксфорда. Так вот, когда один из них узнал, что я после пересадки работаю и учусь в вузе, то просто опешил.

На вопрос о своем самочувствии Светлана Ивановна отвечает, как любая мама: «Из-за операции ремонт в квартире не успели закончить. На дачу сейчас по совету врачей я не езжу. Но это пустяки, лишь бы у Танечки все было хорошо».

Василий МАТВЕЕВ, «Р» Фото автора