Нейрохирург Любищев выполняет самые сложные операции при аневризмах сосудов мозга, опухолях нервной системы, грыжах поясничных межпозвонковых дисков
Фамилия Любищев хорошо известна в мире биологии. Дед моего собеседника, Александр Александрович, был выдающимся ученым-энтомологом, математиком и философом. Знаменитый предок оказал сильное влияние на внука — Игоря Любищева. И когда перед юношей встал вопрос: кем быть, он не колебался — биологом. Что не вызвало восторга у Любищева-старшего, отлично знавшего, какого труда потребует эта наука. Нужно родиться влюбленным в профессию, считал он. Тем не менее, Игорь, выросший в семье врачей (отец — невропатолог, мать — окулист), настоял на своем.
Благоразумие не допускает неуверенности. Нужно знать, уметь и, главное, быть уверенным в хорошем исходе. Тогда все получится. Допустишь маленькое сомнение — ничего не выйдет...
Дилемма
— Я хорошо учился и активно занимался спортом, — вспоминает Игорь Святославович. — В составе сборной стал призером первенства СССР по водному поло, многократным чемпионом Беларуси по этому виду спорта, даже однажды победил на международных соревнованиях.
На 2 курсе мединститута пришлось выбирать между медициной и спортом: и то, и другое требовало полной отдачи. Предпочел медицину. Тем не менее, в свободное от учебы время занимался каратэ, даже был тренером. Позже увлекся горными лыжами.
А вот бросить курить «помог» инфаркт, перенес его 6 лет назад. После тяжелой болезни стал противником сигарет и поборником здорового образа жизни. Каждое утро перед работой — бассейн, задача — проплыть не менее километра.
«Как я стал нейрохирургом»
Жажда активной хирургической деятельности привела студента Любищева в кружок гинекологии. Участвовал в операции кесарева сечения. Посещая кружок травматологии, ассистировал на многих операциях. Но в 1980 г. распределили сначала в терапию, потом в спинальное отделение 5 столичной клинической больницы.
Этажом выше находилась знаменитая нейрохирургическая клиника профессора Ефрема Злотника. Ефрем Исакович фактически был родоначальником многих направлений в нейрохирургии СССР, первый сделал операции на аневризмах сосудов головного мозга. Неудивительно, что молодому доктору так хотелось к нему попасть.
В больнице все быстро узнают друг о друге. И профессор Злотник обратил внимание на Игоря Святославовича, который зарекомендовал себя в отделении думающим, старательным, увлеченным специалистом. Оставался на дежурства, не считаясь со временем и не претендуя на дополнительную оплату, был готов ассистировать с утра до ночи. Это заметили, и к исходу первого года работы он получил письмо, подписанное профессором Злотником, в котором было сказано, что И. Любищев прошел специализацию в нейрохирургии и может оказывать помощь при черепно-мозговых травмах не только в отделении, но и на областном уровне. В то время как раз уволился один из докторов областной санавиации, некому было летать и оказывать такую помощь.
Письмо стало пропуском в нейрохирургию. Правда, перебраться на этаж выше удалось только через 3 года, когда старший научный сотрудник вышла на пенсию. У Е. Злотника работал блестящий коллектив: 6 докторов, 5 кандидатов наук, и попасть туда, где сложно, но интересно, было заветной мечтой многих.
Выговор
— Наконец, я прошел по конкурсу на должность младшего научного сотрудника нейрохирургического отдела НИИ неврологии, нейрохирургии и физиотерапии (сейчас — РНПЦ неврологии и нейрохирургии), — рассказывает И. Любищев. — Через неделю поступила сложная больная с подозрением на кровоизлияние в мозг. Сделали операцию, но женщина все же умерла. Я до сих пор уверен, что главной причиной стало несовершенство диагностической базы. Директор НИИ, опасаясь жалоб и нежелательных последствий, объявил выговор руководителю нейрохирургического отдела профессору Е. Злотнику, заведующему отделением нейрохирургии 5 ГКБ И. Набежко и исполнителю, то бишь мне. Когда приказ зачитали на пятиминутке, профессор спросил: «И как думаешь продолжать работать? Еще недели не прошло, а уже схлопотал выговор». Я ответил, что горжусь быть наказанным в ряду таких знаменитостей... Все заулыбались, обстановка разрядилась. С того дня я прижился в коллективе...
Защита в чрезвычайном режиме
В 1991 году защищал в Киеве кандидатскую диссертацию «Радикулосаккография и микрохирургия грыж поясничных дисков» (за новый метод диагностики получил патент на изобретение). В назначенный день нужно было из гостиницы Совмина добраться до института нейрохирургии.
А под окнами шумят митингующие, требуют отставки Верховной Рады (в годы распада СССР и последующей перестройки народные волнения стали привычной картиной). Вызвали такси, но ни одна машина не может проехать через площадь. В каждом, кто выходит из гостиницы, митингующие видят апологета власти. Защита под угрозой срыва.
Выручила находчивость одного из нейрохирургов института. Он договорился с бригадой скорой помощи, и машина с сиреной прорвалась к гостинице. Кого-то из сотрудников уложили на носилки, остальные поверх костюмов надели белые халаты и стали выносить мнимого больного. Толпа среагировала неадекватно, послышались угрозы забросать машину камнями. Но выбраться удалось, и защититься — тоже.
На этом приключения не закончились. Год диссертация не поступала в ВАК в Москву. Приехав в столицу Украины, доктор нашел свой труд на главпочтамте — он завалился за шкаф… Впечатлили горы неотправленной корреспонденции. Пришлось лично везти работу в высшую аттестационную комиссию. Спустя несколько недель получил диплом кандидата мед. наук СССР. А усовершенствованная методика микрохирургического удаления грыж поясничных дисков, отраженная в кандидатской диссертации и многочисленных публикациях, служит людям.
Плоды и достижения
С декабря 2001 года Игорь Святославович — заведующий нейрохирургическим отделением Минской ОКБ, главный внештатный нейрохирург области. Нейрохирургическая служба региона — одна из лучших в республике.
И. Любищев выполняет самые сложные вмешательства при аневризмах сосудов головного и спинного мозга, опухолях центральной и периферической нервной системы (в том числе базальной и околостволовой локализации), грыжах поясничных межпозвонковых дисков. С его участием внедрены современные методики: микроваскулярная декомпрессия при невралгии тройничного нерва, допплер-навигация при операциях по поводу артериовенозных аневризм головного мозга, транслигаментарный доступ к опухолям спинного мозга на основе применения ультразвукового аспиратора, модифицированные птериональные доступы к аневризмам сосудов головного мозга. К слову, в минувшем году И. Любищев выполнил 3 операции на аневризмах самой сложной локализации (базиллярной артерии). На оригинальный способ операций на задней черепной ямке получил патент.
Разработанный им метод радикулосаккографии с повышенным ликворным давлением позволяет с особой точностью диагностировать грыжи поясничных межпозвонковых дисков и применяется во всех стационарах страны.
Игорь Святославович классифицировал пневмоцефалию (ПЦ) и разработал дифференцированные методы лечения, интраоперационной профилактики (ПЦ) при операциях на задней черепной ямке, способ эндоскопического лечения гипотензивной ПЦ. Накопленного научного материала хватит на несколько монографий. Из-за активной хирургической практики задуманное все время откладывается. Зато удалось создать сплоченный коллектив единомышленников.
Особая гордость — ученики, нейрохирурги высокого класса. Двое пишут кандидатские диссертации.
— Нейрохирург должен иметь психологию победителя, — убежден И. Любищев. — Благоразумие не допускает неуверенности. Нужно знать, уметь и, главное, быть уверенным в хорошем исходе. Тогда все получится. Допустишь маленькое сомнение — ничего не выйдет...
Авторы Жанна ГАВРИЧЕНКОВА, «МВ». Фото автора.
Нейрохирург Арнольд Смеянович: Я делаю любые операции. И аневризмы, и опухоли головного и спинного мозга, и грыжи
Накануне юбилея «Комсомолка» поговорила с академиком о радостях жизни, ситуации в медицине и непонятных болезнях [обсудим!]
11 августа Арнольду Смеяновичу исполняется 75 лет. Академик уверяет, что заглядывать в человеческую голову совсем не страшно. А за 50 лет практики он провел немало операций на головном мозге, приходилось принимать разные решения. Страшно было в детстве, во время войны, когда немцы отправили его семью в концлагерь, откуда удалось выбраться чудом...
- Еще было страшно, когда с войны не вернулся отец, - Арнольд Федорович поднимается с профессорского кресла за рабочим столом и усаживается напротив на обычный стул. По-мальчишечьи сдвигает набекрень врачебный колпак, протирает запотевшие очки. - Напарники отца рассказывали, что при десантировании Днепра в 1943 году его смертельно ранили в живот. Чтобы не мучиться, он сам пустил себе пулю в голову...
Черно-белая фотокарточка отца лежит у Арнольда Федоровича под стеклом на рабочем столе, рядом с иконками. Профессор поднимает на меня уставшие блестящие глаза, поясняя, что это последствия многочасового напряжения - утренняя операция прошла под микроскопом.
«Сын с невесткой запретили внуку идти в медицину»
Мы говорим про медицину, про низкие зарплаты, про эмоциональное выгорание. Про все то, что уже набило оскомину, даже сами медработники часто отмахиваются от надоевших разговоров: толку-то!
- Знаете, у меня жена, сын, дочь, невестка - все медики. Когда встал вопрос, куда поступать внуку, сын с невесткой были категоричны: «В медицину - только через наш труп!» Тогда Станислав пришел ко мне: «Дедушка, посоветуй, что выбрать?» Я ему прямо сказал, что кроме медицины мало в чем разбираюсь. И внук принял решение поступать в мед. А сыну я сказал: «Ну нравится ему медицина, чего ж вы мешаете ребенку делать то, что он хочет?»
- Но зарплата у вас в разы ниже, чем у российских коллег. Что ж вы советуете ребенку?
- Я советую ему идти туда, куда душа лежит. Если вернуть время назад, я бы снова выбрал нейрохирургию.
В определении моей специальности большую роль сыграла моя умная интеллигентная бабушка, которая говорила: «Внучок, тебе надо в медицину!» Но отправной точкой стала травма, когда во время войны я попал под немецкий прицеп. Меня оперировал немецкий доктор. Я не понимал ни одного слова, но мама рассказывала, что он был очень добрый…
После окончания мединститута я мог поехать в любую точку Беларуси, особо теплым местечком был Логойск, ведь мой тесть был 1-м секретарем Логойского райкома партии. Но я хотел стать врачом, а не зятем влиятельного человека. И отправился в Дрибин.
Три года оперировал грыжи, прободные язвы, внематочные беременности, останавливал кровотечения после подпольных абортов.
Затем переехал в Минск и стал оперировать под руководством создателя белорусской нейрохирургической школы Эфраима Злотника. Мой учитель был удивительным человеком: харизматичным, обаятельным, с тонким чувством юмора.
В 89-м году он вместе с семьей решил переехать в Израиль и рекомендовал меня на свое место руководителя клиники. Но дело не в этом, для меня показательна история этого удивительного человека и мегапрофессионала именно после переезда.
Да, ему было 70, но он хотел и мог работать. Ему не дали: слишком велика была конкуренция. И тогда в Израиле, из принципа, он пошел работать не по специальности. Но и это не помогло - реакции не было. Потом Эфраим Исаакович заболел, это негативно повлияло на его здоровье и стало причиной досрочного ухода из жизни. А ведь он был очень мощным человеком…
«Спрашиваю: «Кто поможет сделать операцию?» В ответ молчание»
- Нам повезло, наш центр сегодня оснащен шикарной аппаратурой, можно смело утверждать, что нейрохирургия в Беларуси приближена к европейскому уровню.
- Но сейчас, говорят, некоторые медики меняют профессию или уезжают за границу.
- Я и министру сказал об этом, нельзя не замечать эту ситуацию. Однажды мы пытались вернуть из России хорошего белорусского специалиста, но он еще раз глянул на наши зарплаты и наотрез отказался возвращаться из Тюмени. Там его заработок втрое выше.
Но я был так воспитан, что никогда не спрашивал про зарплату.
- Так вы и в 75 лет проводите сложные операции…
- Меня очень удивляет, когда утром спрашиваю у молодых коллег: «Кто поможет сделать операцию?» В ответ - молчание. Что же они будут делать, когда им исполнится 50?
Да, у хирургов напряженная работа, но я заметил, что в любой профессии быстрее эмоционально выгорают ленивые люди. Которые сами себя давят: утром он не хочет идти на работу, к концу дня - еле живой, так ему тяжело! Потом начинается: «Меня не ценят, мне не платят». А кому платят? Платят одинаково. Профессор или академик не намного больше получает.
- Не зря говорят, что все медики у нас взращиваются в одинаковых условиях, а новые Смеяновичи почему-то не появляются…
- Уже появляются. Вон у меня за каждой стенкой все профессора - мои ученики, прекрасные нейрохирурги. Кто-то неправильно информировал, что, мол, я не даю расти молодым. Неправда. У нас семь операционных, и везде трудятся профессионалы высочайшего уровня.
«Головную боль терпеть нельзя»
- Арнольд Федорович, а что делать, если голова раскалывается?
- Нужно понять, почему и как часто болит? Если разово поднялось артериальное давление - это одно...
- Бывает, что виски давит или будто сетка на макушке образовалась...
- Еще бывают мигренеподобные боли, когда сильно болит одна половина головы. Но чаще голова болит из-за повышенного давления. Кому-то помогает таблетка аскофена, кому-то аспирин или цитрамон. У каждого свое лекарство, но глотать их постоянно нельзя - перестанут помогать. Если боль не проходит - срочно к врачу.
На даче не так давно умер сосед, ему было всего 60. Чувствовал себя неважно, но полез на крышу. Уже после смерти выяснилось, что у него начинался инфаркт, а он все трудился… Нужно чаще прислушиваться к своему организму.
- У меня был знакомый - крепкий парень, десантник, еще и 40 не исполнилось. Заехал домой пообедать, голова раскалывалась, таблетка не помогла. Когда приехала «скорая», он был уже без сознания. Через три дня после операции на головном мозге он умер.
- Скорее всего, у него была аневризма. Это когда на сосуде образуется мешок, который под давлением увеличивается. Бывает, стенки мешка не выдерживают, и он рвется. Если гематома и кровоизлияние обширные, человек может погибнуть.
Спасаем двумя способами: напрямую, делая в черепе небольшое отверстие, или не проникая в голову, через бедренную артерию, катетер и специальные спиральки.
Первый способ гораздо дешевле, его применяем чаще. Потому что один катетер стоит порядка 1000 долларов, каждая спиралька - по 800. А их может понадобиться и две, и три. Эти деньги государство может потратить только в том случае, когда по-другому подобраться к аневризме невозможно.
- А если пациент готов заплатить тысячи долларов и не хочет, чтобы ему вскрывали череп дрелью?
- Пожалуйста, никто не запретит. Таких случаев немного, но уже появляются люди, которые не стоят за ценой. Потому что при помощи таких катетеров мы 100% попадаем в нужное место.
- Арнольд Федорович, итальянские ученые на днях заявили, что через два месяца пересадят голову...
- Глупости! Теоретически все можно пришить, но кому от этого легче? Человек будет как растение, потому что сшить спинной мозг, который отвечает за все наши импульсы и движения, без последствий невозможно. Наш знаменитый песняр Владимир Мулявин умер именно от разрыва спинного мозга, который произошел в результате автокатастрофы…
«Рак может возникнуть и у трудоголика, и у лентяя»
- Недавно я в соавторстве выпустил книгу об изменении злокачественных клеток. Но никто в мире еще не выяснил, почему они появляются. У нас всего один институт онкологии, а в Америке более 20 - и то разобраться не могут.
Но за себя могу ответить - мы выполняем операции не хуже иностранцев. У нас есть больные, которые после удаленных злокачественных опухолей головного мозга живут 7 - 10 лет.
Однажды ко мне пришел крепкий высокий молодой человек и, улыбаясь, спрашивает: «Не узнаете?» Оказалось, когда-то я удалил трехлетнему малышу злокачественную опухоль головного мозга, и спустя 20 лет он вернулся меня поблагодарить.
Вот вы спрашиваете, можно ли сгореть на работе? От опухолей не меньше страдают и лентяи, которые годами лежат на диване. Это не показатель. И деньги не всегда спасают. Младший брат президента США Эдвард Кеннеди тоже умер от опухоли мозга, не помогли ни связи, ни новейшие разработки.
Не спасли от заболевания крови и жену Горбачева, хоть весь мир был у ее ног. До определенного времени опухоль может не беспокоить, человек может даже не знать про нее. Кто знает, как лучше?..
- Вы один из лучших нейрохирургов постсоветского пространства. За границей наверняка были бы уже миллионером!
- Роскоши нет. Есть квартира, машина, деревянная двухэтажная дача, зачем мне больше? Причем машину я купил только в начале 90-х, когда начался развал Союза и друг посоветовал: «Бери, а то будет поздно!»
- Не так давно вы отпраздновали золотую свадьбу и очень тепло отзываетесь о супруге…
- Жена очень мне помогла, вся забота о детях легла на нее, хоть она тоже доктор. А периоды, как и в любой семье, бывали разные. Ни за что не поверю, что есть идеальные семьи, где все гладко. В том числе и потому, что вам, женщинам, иногда нужно найти повод придраться. С годами я стал проще к этому относиться, с улыбкой, чаще делаю то, что хочет жена. А потом смеюсь, если вижу ее растерянность, когда побурчать уже и повода нет.
«Нельзя взваливать на себя непосильный груз»
- Арнольд Федорович, вы сейчас в том статусе, когда наверняка можете выбирать, какие операции делать?
- Да, при этом я делаю любые операции. И аневризмы, и опухоли головного и спинного мозга, и грыжи.
- А как расслабляетесь после эмоциональных нагрузок?
- Нужно уметь переключаться. Раньше мы с женой катались на лыжах, сейчас уже ленимся, просто гуляем. В теплое время спасает дача. Самое главное - отвлекаться от той работы, которая тебя давила.
И еще важно трезво оценивать свои возможности, нельзя брать на себя непосильный груз. Плюс работа должна быть разнообразной. Но для меня работа в операционной - в удовольствие.
- Не поверю, что не было ситуаций, когда хотелось послать все подальше: «Гори все синим пламенем!»
- Были, и не раз. Обиды, несправедливость, душа болела. Кажется, что жизнь рушится. Но всегда после такого надрыва наступает момент, когда все становится хорошо. Об этом нужно помнить.
Но и в сложных ситуациях я всегда думал: да, плохо, но кто, если не ты? Еще важно иметь под рукой жилетку, поплакаться близким родным людям, которые поймут и поддержат. Меня часто жена успокаивала: и когда на меня жалобу в Москву писали, и в других неприятных ситуациях.
- А вы смотрели видео, где уставший российский врач избивает больного в реанимации?
- Нужно проверить его голову. Кто дал тебе право избивать человека, тем более больного? Накопилась усталость - отойди в сторону, стукни в стенку, выругайся про себя. Человек под наркозом может нести что угодно! Есть всякие врачи, бывают разные пациенты. Однажды пациент плевался на врача. Бывает и так, ничего - отойди в сторону. Но руку поднимать нельзя.
Я всегда говорю: «Никогда не делайте людям подлостей, гадостей, потому что они вернутся к вам обратно». Я, будучи директором, объявил лишь два выговора. И то попросил не записывать их в трудовую книжку, зачем людям жизнь портить?
Хотя все трудности относительны. Помню, мама рассказывала, как в 38-м году - мы тогда жили в Хабаровске - посадили командира полка, в котором служил отец, невиновного человека. Его долго ломали, а потом выпустили, но уже тяжелобольного. Тогда многих сажали. Отец ходил под этим эмоциональным гнетом чернее тучи и однажды сказал маме: «Если меня арестуют, передай детям, что я ни в чем не виноват…»
Я верю в высшие силы, вот видите, на мне золотой крестик с цепочкой, это друзья на 60-летие привезли из Иерусалима из храма Гроба Господня. Я уверен, что человек проживет столько, сколько уготовила для него судьба. Но при этом у меня в кармане всегда с собой таблетка нитроглицерина и аспирина. Она может и не спасти, но психологически так легче. Это как эффект плацебо, когда ты уверен, что рядом есть спасительное средство - таблетка, жилетка или родной человек, - которое обязательно поможет в трудную минуту.
Татьяна ШАХНОВИЧ. Фото: Виктор ГИЛИЦКИЙ
