Рак на ранних стадиях не выявишь без обследования на компьютерном томографе - но не все врачи в Беларуси это знают
В Беларуси при росте числа онкологических больных снижается смертность от рака. Однако прорыва в лечении онкологии нет, считают специалисты.
Важнейший итог государственной программы профилактики, диагностики и лечения онкологических заболеваний на 2011-2014 годы — снижение смертности при росте заболеваемости. Об этом сообщил главный внештатный онколог Минздрава — директор Республиканского научно-практического центра (РНПЦ) онкологии и медицинской радиологии имени Александрова Олег Суконко.
В 2014 году раком заболели 45 222 жителя Беларуси, это на 1500 больше, чем годом ранее. Умерло от новообразований 17 309 человек (17 353 в 2013 году).
Олег Суконко сообщил, что 56,3% всех смертей происходит от рака бронхов и легких, желудка, колоректального рака, рака молочной железы, поджелудочной и предстательной желез.
В Беларуси показатель отношения смертности от злокачественных заболеваний к заболеваемости сравним с таковым в развитых странах.
По данным за 2012 год, в Беларуси этот показатель составлял 36,3%. Для сравнения: в России — 53,3%, Великобритании — 40,3%, Германии — 35,5%, США — 35,2%.
На 100 тыс. населения показатель заболеваемости в Беларуси составил 477,6, а смертности — 165,6. В 2005 году цифры были принципиально другие — 385,3 и 188 соответственно. Улучшается одногодичная выживаемость. В 2005 году в течение одного года после установки диагноза умирало 31,7% пациентов, в 2010-м — 27,3%, в 2014-м — 22,4%.
«Результаты у нас неплохие, но прорыва у нас нет. Заболеваемость растет, смертность мы сдерживаем на том же уровне колоссальными усилиями. На учете увеличивается количество больных, по сравнению с 2002 годом — на 63%», — отметил Олег Суконко.
Поздняя выявляемость рака — бич отечественной медицины
Почему же нет прорыва? Ведь РНПЦ оснащен современной аппаратурой. Здесь работают высококлассные специалисты, в каждой области и некоторых крупных районных городах есть онкодиспансеры. Служба укомплектована относительно неплохо. В областных центрах есть линейные ускорители для проведения лучевой терапии, проблема химиотерапии решена.
Меж тем, если углубиться, на поверхности оказываются неожиданные проблемы, которые приводят к поздней выявляемости рака, к некачественному лечению и, как следствие, смертности от него.
Среди проблем — неспособность системы здравоохранения наладить скрининг онкологических заболеваний.
Раннее выявление и скрининговые программы являются основой для прорыва в борьбе с раком», — подчеркнул главный научный сотрудник отдела организации противораковой борьбы РНПЦ онкологии и медицинской радиологии профессор Александр Машевский.
По его словам, одной из причин того, что больные раком выявляются уже на 4-й стадии, является формальный подход к медосмотрам и недообследование при наличии жалоб.
«Рак на ранних стадиях не выявишь без обследования на компьютерном томографе. Флюорография — это отживший метод. Не зря в учреждения здравоохранения разного уровня поставили компьютерные томографы. При подозрении на бронхит, пневмонию и прочее надо сделать КТ. В онкологии про флюорографию забудьте», — говорит Олег Суконко.
Остается проблемой выявление рака, который виден при осмотре — так называемой визуальной локализации. «Запущенные формы стали выявляться реже, однако проблема остается», — отмечает Александр Машевский.
Так, в 2014 году в 3-й и 4-й стадии визуальный рак был выявлен в Беларуси в 16,4% случая, а в 2011 году — 17,1%.
Таким образом, по мнению специалиста, «традиционно основной причиной запущенности заболевания является формальный подход к профилактическим осмотрам, низкая онкологическая настороженность со стороны населения, врачей неонкологического профиля и несоблюдение требований, предъявляемых к диспансерному наблюдению».
Лучевую терапию получает около 40% онкологических пациентов
Что касается лечения, то успехи у онкологической службы есть и в хирургическом лечении, и в лучевой, и в химиотерапии.
Лучевую терапию в Беларуси получает около 40% онкологических пациентов. Но это значительно меньше, чем в экономически развитых странах, сообщил внештатный специалист Министерства здравоохранения по лучевой диагностике и терапии Георгий Чиж.
Лечебные учреждения страны используют 17 дистанционных гамма-аппаратов, 14 линейных ускорителей и столько же брахитерапевтических аппаратов.
10 из 17 установок эксплуатируются уже более 15 лет, морально и физически устарели и требуют замены, отметил Георгий Чиж.
По его словам, удельный вес современных линейных ускорителей среди аппаратов для проведения дистанционной лучевой терапии составляет только 45%.
Такое положение вещей, заявил специалист, «не позволяет реализовывать высокоэффективные терапевтические технологии, не соответствует современным требованиям по обеспечению гарантий качества и безопасности получения терапии».
В то же время, сказал Георгий Чиж, в прошлом году закуплено два линейных ускорителя в Минский городской онкологический диспансер и по одному в Брестский и Могилевский онкодиспансеры.
Как отметил руководитель группы лучевой терапии РНПЦ онкологии и медицинской радиологии им. Александрова Павел Демешко, на линейных ускорителях в 2014 году прошли лечение 47% пациентов, а на гамма-аппаратах — 53%.
«Хотелось бы видеть другие цифры, так как в мире облучение на гамма-аппаратах не проводится», — сказал врач.
Между тем в РНПЦ онкологии и радиационной медицины в 2014 году 42,7% пациентов получили высокотехнологичную лучевую терапию (в 2013-м — 7,5%). В Гомельском областном онкологическом диспансере — 58,6% (58,3%), Витебском — 9,8% (2,1%), Брестском — 0,7% (1%), Могилевском — 0,5% (0%).
Говоря об уровне оборудования в РНПЦ онкологии и радиационной медицины, Павел Демешко отметил, что «в мире существует только один центр в США, который оснащен лучше, чем РНПЦ».
«Пациентов из областей спихивают в РНПЦ»
Затраты на противоопухолевое лечение составляют около 13% от всех затрат на лечение рака и 5% от общих затрат на лекарственные средства в мире.
«Задача № 1 — это наращивание выпуска лекарственных средств отечественного производства, в первую очередь таргентных препаратов», — сообщил Олег Суконко.
Заместитель директора по лечебной работе РНПЦ онкологии и медицинской радиологии Анатолий Мавричев сообщил, что в центре постепенно увеличивается количество курсов химиотерапии, причем более 50% — амбулаторно.
В РНПЦ приезжают со всей страны: «Меня это удивляет. Почему нельзя химиотерапию провести на местах? Людей привозят на каталках за сотни километров вместо того, чтобы оказать им квалифицированную помощь на местах».
«Это означает, что организация работы в областях плохо поставлена», — отметил Анатолий Мавричев.
Из пролеченных в РНПЦ пациентов рак в 1-й и 2-й стадии был у 561 человека, а рак 3-й и 4-й стадии — у 1340. для лечения пациентов в 3-й и 4-й стадиях необходимы огромные затраты, тогда как 1-я и 2-я стадии позволяют «провести адекватное радикальное медикаментозное лечение».
Представитель РНПЦ отметил, что обеспечение пациентов химиотерапевтическими препаратами является персональной обязанностью главных врачей.
Кроме того, отметил Анатолий Мавричев, пациенты направляются на республиканский консилиум в РНПЦ без сопровождающего врача, без сведений о наличии современных препаратов на местах. Да и рекомендации консилиума не всегда выполняются:
«Откуда мы знаем, что назначать вашему пациенту, если у нас любят отвечать, что нет того или иного препарата. Однако они должны закупаться за счет местного бюджета. Получается так, что РНПЦ зарабатывает средства и тратит на пациентов, которых должны лечить за средства, которые есть на местах».
Белорусские стандарты отстают от европейских
Последняя третья редакция национальных стандартов лечения онкологических заболеваний датируется 2012 годом. На тот момент она соответствовала европейским стандартам. Однако, говорит Анатолий Мавричев, в настоящее время «имеются существенные расхождения по лекарственной терапии онкологических пациентов в белорусских стандартах и стандартах других стран».
Европейские стандарты легко найти в интернете. «В связи с этим пациенты и их родственники к началу лечения уже осведомлены о рекомендованных схемах лечения в странах ЕС. Конфликтных ситуаций не возникает в результате довольно длительных бесед с ними».
Для приведения национальных стандартов в соответствие мировым необходимо значительно увеличить расходы на противоопухолевые препараты, а также определение молекулярно-биологических характеристик опухоли.
Кое-что можно сделать уже теперь. Например, для отказа от импортных препаратов, сказал Анатолий Мавричев, срок патентной защиты которых истекает в течение ближайших двух-трех лет, необходимо разработать механизм создания отечественных противоопухолевых препаратов-биоаналогов.
В целом же экономить на лечении рака можно, но это будет иметь негативные последствия. «Имеется прямая связь между расходами на здравоохранение и результатами лечения», — сказал врач.
Минимизация затрат может привести к большим потерям для страны, чем расходы на лечение: «Среди них затраты на медикаменты, инвалидность, временную нетрудоспособность».
Елена СПАСЮК
Гинеколог-онколог-хирург в Минске Мавричев Сергей Анатольевич |
Директор РНПЦ детской онкологии и гематологии: Излечиваемость детского рака почки составляет порядка 90%, лейкоза - 85%
Директор РНПЦ детской онкологии и гематологии рассказала "Комсомолке" про главную проблему, которая мешает работе, почему белорусам не подходит страховая медицина и случаются ли чудеса в онкологии.
Благодаря ей многие белорусские дети выжили после рака. И никто не знает, сколько страданий и боли пришлось пережить за 17 лет руководства детским онкоцентром в Боровлянах. В 48 лет Ольга Витальевна встала на горные лыжи и в один день бросила курить. Вырастила троих сыновей и уверяет, что никакое это не геройство: каждая женщина должна родить как минимум столько же...
Профессор Ольга Алейникова рассказала «Комсомолке» почему медсестры отказываются от заработка, какая главная проблема в ее работе и чем мальчики лучше девочек.
- Ольга Витальевна, знаю, что сейчас выживаемость детей с онкологическими заболеваниями составляет 75%, а еще 25 лет назад…
- …практически никого не спасали.
Сегодня излечиваемость детского рака почки составляет порядка 90%, лейкоза - 85%. Но есть и те раки, лечение которых сегодня, к сожалению, имеет плохой результат. Например, рабдомиосаркома.
- Как понять, что у ребенка не все в порядке? На что обращать внимание, может, на анализ крови?
- Во-первых, нужно доверять врачам. У вас же есть участковый врач…
- Знаете, как они меняются. Бывает, что на восемь участков всего три врача!
- Все трудности отечественного здравоохранения я очень хорошо знаю и понимаю. Но нашу работу можно сравнить с работой шахтера под землей.
Например, сегодня ко мне пришли медсестры из отделения трансплантации и отказались от всех подработок, оставляют за собой только по одной ставке. Им не нужно уже никаких денег, люди просто падают от усталости…
К врачам сегодня неоднозначное отношение. Нередко нас принимают за обслугу: «Вы должны!» Да, мы многое должны в этой жизни, но мы такие же люди, как и вы. Я считаю, в медицинский университет идут альтруисты. Потому что все прекрасно знают, что зарплата в медицине маленькая.
Уверена, что наших докторов и медицинских сестер нужно носить на руках.
Я боюсь, что люди просто начнут уходить. Из-за тяжести работы, из-за маленькой зарплаты, но даже деньги здесь не главное. Представляете, как работать сутки через сутки? А у них же тоже жизнь, они тоже хотят влюбляться, выходить замуж, рожать детей. Но как при такой работе это сделаешь? Это боль…
«Главная проблема в онкоцентре - с медикаментами»
- Может, стоит ввести страховую медицину, чтобы люди отчисляли взносы, оплачивая свое лечение, чтобы медицина была качественной, а врачи получали достойные зарплаты…
- Вы прекрасно знаете, что зарплаты повышать неоткуда. А посадить все государство на страховую медицину, притом что средняя зарплата по стране около 500 долларов, невозможно. Сразу пойдет дифференциация: у кого маленькие страховки - тот ничего не получит…
Самое главное в медицине - наличие стандарта по каждому заболеванию. Пациент должен получить все процедуры и лекарства, которые ему положены. А не то, что «это мы вам дадим, а этого у нас нет». Если у нас будет 100%-ное исполнение этих стандартов диагностики и лечения, я вас уверяю, что качество здравоохранения сразу повысится на 15 - 20%.
- Какая главная проблема сегодня мешает вашей работе?
- Главная проблема - в медикаментах. Бывают перебои с закупками. Сегодня у меня для трансплантации закончилось уже много чего, что крайне необходимо. Мы начинаем друг у друга переодалживать, у кого что осталось. Этого не должно быть, не мы должны об этом думать.
Я не могу сказать, что все плохо, но иногда бывают проколы, причем по объективным причинам. Допустим, не состоялся тендер, потому что не было трех участников. Но больному-то какое до этого дело?..
И еще мы иногда гоняемся за дешевизной. Но когда вы идете покупать одежду или обувь, вы думаете о качестве, потому что знаете, что такая вещь прослужит дольше. Вот точно так же нужно относиться и к лекарствам.
- Некоторые сейчас приходят в аптеку, просят: только не белорусское…
- Это категорически неправильно! Многие наши лекарства не хуже.
Например, я покупаю себе белорусские препараты, понижающие давление.
Невозможно же тратить ползарплаты на лекарства!
В нашей стране делают не всю линейку препаратов, для нашего маленького государства это и не нужно: иногда можно дешевле и лучше купить за границей. Но зарубежные лекарства тоже разного качества.
"Все хотят быть умными, здоровыми и счастливыми"
- Ольга Витальевна, бытует мнение, что в мире созданы новые лекарства от рака, а мы лечим по старинке …
- Неправда. Речь, по-видимому, идет о так называемых таргетных препаратах, первый из которых изобрели в 1993 году. Это лекарства, воздействующие прямиком на причину рака.
Препараты очень дорогие: например, стоимость месячного лечения хронического миелолейкоза (рака крови. - Ред.) - три тысячи долларов.
Но уже в 1996 году мы лечили этими препаратами белорусского ребенка. С тех пор лечим бесплатно и детей, и взрослых. Мало того, несколько лет тому назад у нас разработали отечественный аналог, он прекрасно работает.
- А если родитель попросит: «Можно я куплю своему ребенку зарубежное лекарство?»
- Да не вопрос! Три тысячи долларов в месяц - пожизненно.
- Пожизненно?!
- А как же вы думали? Можете себе представить, сколько государству стоят эти больные? И не думайте, что наш аналог сильно дешевле: да, он не стоит три тысячи долларов, может, две...
Если ребенка с лимфосаркомой не начать лечить немедленно, он проживет не больше недели.
Лечение - также с применением таргетного препарата, стоимость одного флакона - полторы тысячи долларов. А ребенку нужно четыре таких введения.
Но без химии все равно не обойтись. Плюс очень часто нужно присоединять лучевую терапию и хирургию. Так что одними таргетными препаратами с раком не справиться.
- А почему в нашей стране рак - табуированная тема?
- Любой человек не хочет афишировать свои болячки, все хотят быть умными, здоровыми и счастливыми. Ну, или хотя бы казаться такими. Вы думаете, за рубежом рак сильно афишируют? Человеческая сущность везде одинаковая.
У меня в каждом отделении есть педагог и психолог. И мы ничего не скрываем ни от родителей, ни от детей, если ребенку, конечно, не пять лет. Подростку обязательно нужно сказать, он все равно узнает свой диагноз, но лишь затаит обиду, за то, что от него скрыли. А нам, наоборот, нужно мобилизовать его собственные внутренние силы на борьбу с болезнью.
«Мой сын решил стать донором костного мозга»
- Помню, как в детском садике, у воспитательницы был рак груди, она ходила в косыночке. Некоторые родители переживали за детей: мало ли что?
- Рак не передается инфекционным путем.
Рак груди - одно из самых частых злокачественных новообразований у женщин, никто от него никто не застрахован.
При этом женщина может прожить с болезнью много лет, так что - она не должна работать?
Точно так же рак простаты у мужчин - очень частый рак.
Франсуа Миттеран прожил с раком простаты четвертой стадии 12 лет, при этом был президентом Франции…
- Больных раком лечат стволовыми клетками, полученными из костного мозга. А как стать донором костного мозга?
- Если вы хотите кому-то помочь, то идете в 9-ю клиническую больницу Минска, где сегодня находится городской регистр доноров костного мозга. Насколько я знаю, в нем уже порядка 10 тысяч доноров.
Мой сын, например, тоже решил стать донором костного мозга.
Вначале у вас возьмут кровь, результаты занесут в компьютерную базу. Если кровь подойдет больному, вас вызовут и снова спросят: согласны ли вы?
Дальше есть два варианта, как получить для больного ваш костный мозг. Первый – прогнать всю вашу кровь через аппарат, чтобы собрать стволовые клетки. Но перед этим вы должны пять дней принимать лекарства.
Или второй вариант – под наркозом костный мозг получают напрямую, прокалывая повздошную кость таза.
- Но это немалые риски, донору за это платят?
- Люди не за деньги это делают. Я считаю, что это огромный моральный стимул для донора. Потому что когда ты изъявляешь желание кому-то помочь и знаешь, что все отдашь, даже кровь и стволовые клетки, наверняка надеешься, что наверху это зачтется. И я уверена: зачтется - 100%! И когда человек идет на это, мне кажется, что это и есть самое большое отпущение грехов...
- А вы верите в чудесные исцеления?
- Чудес не бывает, бывают сверхчувствительные опухоли.
У меня был пациент с лейкозом.
От лейкоза без лечения ребенок умирает в течение месяца.
Мальчику было семь лет, мы ввели ему два химиопрепарата, а потом родители отказались от лечения. Они были согласны лечить, но без переливания крови. А это невозможно.
Лечение лейкоза обычно длится шесть месяцев, он провел у нас неделю...
Я его недавно встретила. Да, он жив, но чуда не произошло, просто его злокачественные клетки оказались настолько чувствительными, что хватило всего двух препаратов.
Однажды пришла мама и рассказала, что спасла ребенка от рака крови при помощи трав. Показала список, и я увидела в том сборе барвинок, из которого делают винкристин (противоопухолевое лекарство. - Ред.)
Но ни в коем случае не стоит рисковать здоровьем ребенка и заниматься самолечением. Я не против травников, но лишь под наблюдением врача-онколога.
- Профилактика рака - это положительные эмоции у ребенка?
- Профилактика рака - это внимательные любящие родители, которые могут рано заметить, что у ребенка изменилось поведение, он чаще устает или у него увеличился живот.
- Знаю, что химиотерапия убивает и репродуктивные клетки. Правда, что в вашем центре замораживают сперму подростков, чтобы они в будущем могли иметь детей?
- Речь идет о лимфогранулематозе. Его лечат препаратом, который снижает выработку сперматозоидов. Поэтому у мальчишек мы забираем и морозим сперму, и в банке она ждет своего часа. Зато потом с помощью ЭКО он может стать отцом.
Проблема у нас была с девочками, которым облучали малый таз. Девочкам с раком почки мы сначала во время операции заворачивали яичники за матку, чтобы доза облучения была меньшей. Но уже несколько лет мы берем у таких девочек ткань яичника, которую замораживаем. И потом она тоже может стать мамой.
В первую очередь речь идет о спасении жизни ребенка, но мы думаем и о последствиях...
«Чтобы все успевать, нужно просто любить жизнь»
- Ольга Витальевна, у вас муж-банкир, трое прекрасных сыновей, вы запросто могли бы не работать!
- Я считаю, что каждая женщина должна родить не меньше трех детей. А чтобы все успевать, нужно просто любить жизнь.
- У вас, наверное, настолько закаленный характер, что и не плачете вовсе?
- Я очень часто плачу. Особенно, если удается посмотреть какой-нибудь старый хороший советский фильм. Лучше детский - я так в конце рыдаю (смеется). Вот кто догадается, что я рыдаю при просмотре «Золушки»? Слезы сами текут, от счастья…
- Но и адреналин вам необходим - не всякая женщина осмелится встать на горные лыжи!
- Я встала на горные лыжи в 48 лет. Очень люблю ощущение ветра, снега в лицо, быстрой езды. С середины осени до середины весны я занимаюсь фитнесом, горными лыжами, а летом - огород. С мая по октябрь мы живем на даче, поэтому после работы - сразу на грядки. Отпускаю стресс в землю...
- Муж не ругает, что вы все время на работе?
- Мы оба трудоголики, у каждого работа - на первом месте. Если мне ночью нужно ехать к больному ребенку - это не обсуждается.
Мы с мужем - скорпионы, к тому же родившиеся в один день...
- У вас, наверное, крепкая семья!
- У нас очень хорошая семья. И ребята хорошие выросли. Хоть воспитанием, если честно, никто не занимался. Воспитывали собственным примером.
Но подростковый период пережили - не дай вам господь! Через что мы только не прошли…
- Я знаю вашего Максима (автор песен и продюсер Максим Алейников. - Ред.), он замечательный друг и настоящий профессионал.
- А знаете, что Максим в 16 лет вынес полдома?.. Продал все и играл в однорукого бандита, тогда только-только появились автоматы...
Следом нас накрыл подростковый период второго сына - у них разница в три года. Но потом, слава богу, мозги стали на место (улыбается).
- Но как все же, удавалось быть руководителем и растить троих детей? Стирать, готовить, домашние задания, в конце концов…
- Я никогда не делала с сыновьями домашнее задание. Помню, учительница Максима говорила: «Такому талантливому дитенку нужна нормальная мама, которая бы с ним ходила в школу за ручку, сидела бы над домашними заданиями…» Так что Максиму не повезло, что у него такая мать (смеется). Иначе, может, он бы уже был Рихтером!
Хотя мне грех жаловаться, все сыновья состоялись в жизни. И знаете, я поняла, что мне очень повезло, что у меня родились именно мальчики. Потому что мужчины сами должны закалять характер. А вот девочкам - а у меня четыре внучки! - нужно много заботы, теплоты и ласки. Так что теперь наверстываю упущенное с внучками: они доверяют мне все свои тайны. Правда, для этого у нас всего один месяц в году - во время отпуска, который я посвящаю своим девочкам.
ДОСЬЕ «КП»
Ольга АЛЕЙНИКОВА - доктор медицинских наук, профессор, педиатр-онкогематолог, член-корреспондент НАН Беларуси.
С 1996 года возглавляет Республиканский научно-практический центр детской онкологии, гематологии и иммунологии.
В 2004 - 2011 - председатель Ученого медицинского совета Министерства здравоохранения Беларуси.
В 2005 - 2011 - заведующая кафедрой детской онкологии и гематологии БелМАПО.
Подготовила 12 кандидатов и трех докторов медицинских наук, опубликовала более 500 печатных работ, в том числе шесть монографий, получила три патента.
