Врачи Полоцкой больницы и поликлиники просмотрели у мужчины рак легкого?
Татьяна Матвеева / СМИ
Жительница Полоцка Елена К. пытается понять, кто виноват в том, что ее 56-летний муж Олег (имена изменены по этическим причинам) поздно услышал от врачей страшный диагноз: рак легкого. Женщина утверждает, что до постановки диагноза витебскими медиками супруг, который быстро худел и кашлял кровью, полгода обивал пороги докторов в Полоцке. Там его лечили от остаточной пневмонии. Затем, когда мужчине стало совсем плохо, отправили к медикам в областной центр. Они и разобрались, что причина в онкозаболевании. Елена уверяет: муж неукоснительно делал все, что советовали полоцкие врачи. В облздраве же считают, что Олег сам запустил болезнь: его, говорят, не раз отправляли к онкологу и пульмонологу, но он систематически не выполнял эти рекомендации.
Жена: «Делали все, что говорят врачи. Нас заверяли, что ничего страшного нет»
— В мае 2017 года мой муж, который работал водителем городского автобуса, проходил медкомиссию. Сделали флюорографию, и снимок показал пятно на правом легком. Терапевт Полоцкой центральной городской поликлиники начала лечить его как остаточную пневмонию. Выписала антибиотики, — рассказывает Елена.
Однако мужчине становилось все хуже и хуже. По словам жены, он стал резко худеть, откашливался кровью. Анализы были плохими.
— Несмотря на плохое самочувствие, Олегу закрывали больничный и отправляли на работу. Хотя водитель автобуса — это ответственная должность, ведь человек отвечает за жизнь многих пассажиров. В очередной раз муж обратился к врачу, так как по вечерам, после работы, у него поднималась температура. Но лечение назначили такое же, как и раньше, — говорит супруга.
Елена утверждает: Олег лечился не только у терапевта, посещал и пульмонолога.
— В частности, в июне 2017 года пульмонолог посмотрела диски, снимки. И сказала, что онкозаболевания нет, лечитесь дальше. Тогда я попросила нашего лечащего терапевта назначить дополнительное обследование. Она меня не услышала. Нас все время заверяли, что ничего страшного у Олега нет. Муж при этом исполнял все назначения, как советовали врачи, — настаивает Елена.
Лечение от остаточной пневмонии, по словам Елены, продолжалось полгода — до 15 января 2018 года.
— В этот день муж в очередной раз обратился к терапевту. Но она отказалась открыть больничный, так как в тот момент не было температуры. Я обратилась к заведующей поликлиникой. Без скандала не обошлось. Только тогда нам назначили компьютерную томографию и УЗИ. После этого очень быстро направили в Витебск. Но что с мужем — не сказали.
25 января мужчину госпитализировали в областной клинический онкологический диспансер. А через два дня Олегу поставили диагноз: плоскоклеточный рак 2-й стадии.
— Врач говорит: «Рак». Я не поверила: «Как рак?» — вспоминает Елена. — А доктор: «Если бы раньше диагностировали, было бы проще лечить». Было очень страшно — услышать это и жить с этим.
Болезнь быстро прогрессировала.
— Через месяц, в конце февраля, мужа снова положили в онкодиспансер в Витебске. И уже диагностировали рак легкого в 4-й стадии. В марте я привезла Олега домой в очень плохом состоянии. И написала обращение в Администрацию президента. Мое обращение рассмотрели и направили в Министерство здравоохранения. Кроме того, я обратилась в Следственный комитет с просьбой разобраться, насколько профессионально врачи в Полоцке исполняли свои обязанности, — перечисляет Елена.
6 апреля в Полоцк приехала комиссия из Республиканского научно-практического центра (РНПЦ) онкологии и медицинской радиологии имени Н. Н. Александрова.
— Столичные врачи выслушали меня. Я рассказала им, как лечили мужа в Полоцке и Витебске. И Олегу сразу же предложили курс противоопухолевой химиотерапии в РНПЦ онкологии и медицинской радиологии в Боровлянах под Минском.
Из Минздрава Елена получила письмо, в котором ей сообщили, что «дано поручение управлению по здравоохранения Витебского облисполкома рассмотреть случай оказания медицинской помощи вашему супругу на лечебно-контрольном совете с принятием управленческих решений».
Облздрав: «Рекомендации выполнены не были»
Главное управление по здравоохранению облисполкома рассмотрело обращение Елены, пересланное им из Следственного комитета, и дало ей ответ.
В нем сообщается, что по поручению Минздрава облздрав рассмотрел 16 мая на лечебно-контрольном совете «случай оказания медицинской помощи» жителю Полоцка Олегу К.
С 30 мая по 12 июня Олег К. лечился в Полоцкой центральной городской больнице. И, по заключению облздрава, «выполненный объем обследования, лечение и кратность наблюдения» этого пациента «соответствует клиническим протоколам диагностики и лечения, утвержденным Министерством здравоохранения, по установленному диагнозу».
Затем из письма следует, что Олег К. трижды не выполнял рекомендации полоцких медиков — не ходил на приемы к онкологу и пульмонологу.
«19.06.2017 года вашему супругу была рекомендована консультация врача-онколога в Полоцком межрайонном онкологическом диспансере. Рекомендация выполнена не была. 12.09.2017 года повторно назначена консультация врача-онколога и консультация врача-пульмонолога. Данные рекомендации также выполнены не были. 24.10.2017 пациент повторно направлен к врачу-пульмонологу. Рекомендации не выполнены. Дифференциальная диагностика не была осуществлена в полном объеме в связи с невыполнением назначенных рекомендаций», — сообщает начальник главного управления по здравоохранению облисполкома Юрий Деркач.
— Онколога муж не посещал, так как в июне 2017 года врач-пульмонолог сказала, что у онколога ему делать нечего, что у него все хорошо. Но, насколько я знаю, никаких консультаций онколога ему не назначали. Я не знаю, откуда облздрав взял данные и конкретные даты, что якобы супруг, не посещая онколога, нарушал тем самым рекомендации врачей. Для меня это большая неожиданность. Он все время выполнял все рекомендации. Я предполагаю, что его карточку просто переписали. Намерена с этим разобраться, требовать у заведующей поликлиникой, чтобы она предоставила мне карту мужа и показала все, что в ней написано, — комментирует это жена больного.
В январе 2018-го пациент из Полоцка попал в областной онкодиспансер, «где и был установлен диагноз онкологического заболевания», сообщает в письме облздрав. «Форма злокачественного заболевания, выявленная у (ФИО пациента), наиболее сложна для диагностики и, как правило, требует неоднократного проведения компьютерной томографии органов грудной клетки».
В итоге лечебно-контрольный совет облздрава поручил главврачу Полоцкой ЦГБ «провести с врачами учебу по выявлению онкологических заболеваний в сложных для диагностики случаях, обеспечить контроль со стороны заведующих структурными подразделениями за прохождением пациентами всех методов обследования и необходимых консультаций».
…Пока в облздраве рассматривали этот случай, Елена и Олег жили и продолжают жить между Боровлянами и Полоцком. Мужчина все больше и больше слабеет, он уже с трудом ходит. Его жена старается держаться из последних сил.
— Олег знает, что болен, но не знает, что у него рак последней стадии, с метастазами. Он весь в надежде на выздоровление. Мне очень тяжело жить с мыслями, что мой муж медленно умирает. Я рассказываю это, чтобы врачи — полоцкие и остальные — были чуть более внимательны к людям с самого первого обращения, — говорит Елена.
"Противно слушать такую чушь". Рекордсмен Беларуси намучился с травмой из-за ошибок наших врачей
Весной прошлого года Дмитрий Набоков обновил рекорд Беларуси в прыжках в высоту, продержавшийся 25 лет. Дима прыгнул на уровне серебряной награды Олимпиады-2016, а вскоре травмировался. В интервью SPORT.СМИ Набоков рассказал, как неверная постановка диагноза затормозила его карьеру, объяснил, почему он считает свой пиковый результат бесполезным, а также поделился нюансами технической стороны допинг-контроля.
«Следовали рекомендациям сразу трех врачей. Колоть? Ладно. Ударная волна? Давайте!»
Рекорд страны Дмитрий Набоков, чемпион Европы 2017 года среди молодежи, установил на республиканской Универсиаде по легкой атлетике. Тогда начальной высотой для прыгуна стали 2,15 м. Все следующие высоты, включая 2,32 м, он преодолевал с первой попытки. На 2,34 м потребовалось два подхода. Рекордные 2,36 м он взял с первого раза. Затем замахнулся на 2,40 м, но после неудачи принял решение завершить выступление.
Для сравнения: с результатом 2,36 м катарец Мутаз Эсса Баршим финишировал вторым на Олимпийских играх 2016 года. В 2018 году победитель чемпионата Европы немец Матеуш Пжибилко в лучшей попытке показал 2,35 м. На этих соревнованиях Набоков, увы, был зрителем — из-за травмы.
— Прыгнул 2,36 м на Универсиаде в Бресте, не отдохнул как следует и поехал на два турнира: этап «Бриллиантовой лиги» в Осло и коммерческий старт в Польше, — обращается к предыстории 23-летний прыгун, уроженец Белыничей. — Что касается Осло, то не могу сказать, что у меня там болела нога и поэтому я «обделался». Выступить в полную силу помешали организационные промахи. Сперва должны были установить 2,15 м — минимальная высота в прыжках. Только Баршим попросил 2,20 м. Мы справились с первой ступенью соревнований, как вдруг планку установили на отметке 2,25 м. Оказалось, ранее нам вместо 2,15 м поставили 2,20 м. Как? Как так можно?! Ладно, взял высоту, причем с первого раза. Однако штука в том, что мне требовалось время на то, чтобы разогреться, подготовиться к высотам через прыжки на 2,15 м, 2,20 м, 2,25 м. Когда пошел на 2,25 м, меня охватил мандраж. Вторую попытку неплохо исполнил, хотя ноги не справились с задачей. По ощущениям был готов прыгать 2,29 м… Если посмотреть на высоты других прыгунов за вычетом, пожалуй, Данила Лысенко и того же Баршима, то они так себе.
Только завершились соревнования в Осло, как я уже в дороге. Меня почему-то лишь в последний момент предупредили, что два турнира стоят подряд. Отказаться не мог.
— Кто составлял твой календарь?
— Это вотчина тренера и менеджера. Видать, забыли сообщить мне… Дурацкий перелет с пересадкой. Ночь не спал. По приезде доставили не в ту гостиницу. Наконец добрался до нужной точки, поел, поспал три часа и отправился на соревнования. Предпосылки к тому, что не все в порядке с толчковой ногой, появились там.
По возвращении в Минск — раз плохо получилось, два — снова плохо. Боли были, но поездку на чемпионат Европы не стали отменять. Затем старт в Минске: без подготовки пошли на него. Обрадовался, что в таком состоянии получилось прыгнуть на 2,28 м. «Ах, вот если удастся подлечиться…» — тешил себя надеждой. Ходил на физиопроцедуры: ультразвук в паре с магнитом. Время шло, а прыгать без болевых ощущений по-прежнему не мог. В момент отталкивания нога подкашивалась вместо того, чтобы оставаться упругой.
Сходили с МРТ-снимком к одному доктору, второму, третьему. Ничего конкретного не услышали, а чемпионат уже вот-вот. Что делать? Мы следовали рекомендациям сразу трех врачей. Колоть? Ладно. Ударная волна? Давайте! Приходилось терпеть удары молоточка по местам, где особенно сильно болело.
Проще говоря, были предприняты все попытки, чтобы быть готовым к чемпионату Европы. Но на выходе — только 2,15 м, а без прыжка на 2,20 м там делать нечего. Это не надо ни мне, ни нашей федерации. Зачем? Нет, я поехал, но только чтобы посмотреть чемпионат и поддержать ребят из нашей сборной.
«Рекордные 2,36 м — бесполезный результат. Лучше бы я прыгнул десять раз в сезоне по 2,32 м, чем один раз — 2,36 м»
Пока Дима занимался восстановлением здоровья, в прыжках в высоту в Беларуси все внимание приковано к 21-летнему Максиму Недосекову. На чемпионате Европы он с результатом 2,33 м стал вторым. На национальной церемонии «Атлетика» по итогам сезона 2018 года Недосекова назвали лучшим легкоатлетом страны в двух категориях — «Взрослые» и «Молодежь».
— А чего мне злиться? Хуже остальным прыгунам не становится от того, что Макс побеждает, — философски рассуждает Дима. — Я скорее рад за Макса. Он красавчик. Взял серебро на чемпионате Европы по личному рекорду, и это на фоне проблем с желудком. У него стальной характер.
Диме тоже ничего не оставалось, как проявлять выдержку и волю. Неопределенность в течение полугода лечения доставила ему неприятности, однако это не первый случай, когда он травмировался. Зимнюю часть сезона 2017 года он также пропустил — из-за болей в толчковой левой ноге. Прыгуна беспокоила передняя часть стопы.
— Угнетает психологически, когда ты тренируешься, тренируешься, тренируешься, а на соревнованиях смотришь, как прыгают другие. А я ведь тоже так хочу! Понимаю, что могу прыгать много. Переношу большой объем работ, то есть я работоспособный парень. Мы с Леонидовичем (Владимир Леонидович Фомичев — тренер Набокова. — Прим.ред.) работаем много. Я могу еще больше. Знаю, где могу добавить… А рекордные 2,36 м — бесполезный результат. Ничего хорошего он мне не принес. 700 рублей за рекорд страны? Ха, ну разве что! И все же лучше бы я прыгнул десять раз в сезоне по 2,32 м, чем один раз — 2,36 м. Это ведь было не на чемпионатах Европы и мира, не на Олимпиаде. А будь так, то, конечно, я бы почувствовал, что сделал что-то важное.
До начала зимней части сезона 2019 года Дима лечился. На традиционный Рождественский турнир в ТЦ «Столица» в декабре он заявился, но из-за все той же болячки прекратил борьбу довольно рано, не справившись с высотой 2,20 м.
— Врачи пели дифирамбы после МРТ-снимков, сделанных в отсутствие прыжковой работы. Говорили, что прогревания и уколы давали эффект и что у меня все ок. Прыжки с полного разбега начал делать 17 декабря. Сразу почувствовал, что проблема не решена. С пяти шагов прыгал кое-как, а надо ведь с семи! Тогда обратился в частную клинику. На приеме узнал много нового. Если коротко — у меня в пятке образовался «шип» (пяточная шпора или подошвенный фасцит).
В частной минской клинике Диму обнадежили, и он полагал, что поправится к чемпионату Европы в помещениях (состоялся 1−3 марта в Глазго), чего не случилось. Причина — в неправильной постановке диагноза. Установить это позволили специалисты Университетской клинической больницы № 1 Первого Московского государственного медицинского университета им. Сеченова, где осмотр для Набокова устроил тренер Владимир Фомичев. 30 января Диму прооперировали здесь.
— Предположение о «шипе» не подтвердилось, и никто в Минске мне не говорил о необходимости хирургического вмешательства, — настаивает молодой человек. — Кричали: «У тебя все хорошо! А боль пройдет». Считали, что причина болевых ощущений в больших объемах тренировок. Противно слушать такую чушь. Ужасно! «Я раньше тренировался вдвое больше, — отвечал. — Нужно, наверное, найти причину, а не говорить ерундятину!»
Решили ехать в Москву, а запасным вариантом была поездка в Бельгию. В Москве сразу дали понять, что дело в импиджменте (возникает как результат защемления верхнего голеностопного сустава. — Прим.ред.), образовался нарост приличных размеров. Это место мне прилично почистили. Компьютерная томография на оборудовании в Москве дала больше информации, чем мы могли рассчитывать в Минске. По снимкам, сделанным «дома», московским специалистам тоже было трудно сделать заключение, но там хоть думали в верном направлении.
«В семь утра пришли допинг-офицеры. Хорошо, сели, посидели. Подождали, пока я схожу…»
Вернемся к рекорду Набокова ради рассказа о том, как спортсмены сдают допинг-тесты.
После прыжка на 2,36 м на Универсиаде в Бресте Дима остался в городе над Бугом на тренировочный сбор. В то же время ему требовалось пройти допинг-контроль, чтобы результат был признан. Допинг-офицеры просили прыгуна прибыть для сдачи мочи в Минск.
— Я не поеду, — был категоричен он. — Тогда позвонил тренер, тоже упрашивал: «Садись в машину, езжай! Они бензин тебе оплатят». — «Бензин — хорошо, но кто мне оплатит время? На Минск из Бреста ехать нормально — около четырех часов в одну сторону». А вдоль трассы камер полно! «Нет, не поеду», — твердо решил. В итоге допинг-офицеры приехали ко мне в Брест. Было уже около двух часов ночи.
За 2018 год специалисты Национального антидопингового агентства взяли у меня порядка пятнадцати проб. Еще я состою в международном пуле спортсменов, так вот, когда меня проверяют по международной линии, приезжают другие люди. Стучат в дверь моей комнаты в общежитии РЦОП по легкой атлетике в семь утра, как было в октябре. Почему они пришли так рано? Дело в том, что при предоставлении данных о своем местонахождении в АДАМС (Антидопинговая система администрирования и менеджмента — это виртуальный банк данных, используемый для ввода, хранения, обмена и отчетности. — Прим.ред.) за квартал, я указал предпочтительную дату и время для визита ко мне — с семи до восьми утра. Ведь если схожу в туалет до прихода допинг-офицеров, то повторить в ближайшие пару часов не смогу.
Так вот, когда допинг-офицеры пришли, причем ровно в семь, что стало неожиданностью, сначала постучали в соседнюю дверь блока на две комнаты, то есть ошиблись. Я вышел к ним. Хорошо, сели, посидели. Подождали, пока я схожу…
— Постой, они ведь должны быть с тобой в туалете!
— Все верно. Ждали, пока я захочу. Потом выдали баночку. Я пошел в туалет, а контролер стоял рядом, смотрел, что я делаю. Бывает, некоторые не просто находятся вместе с тобой в туалете, а прямо смотрят, как ты это делаешь. Специфика профессии, ничего не поделаешь. Нужно соблюдать процедуру сдачи допинг-проб, ведь за несколько предупреждений можно серьезно поплатиться — схлопотать дисквалификацию вплоть до четырех лет.
После операции Набоков находится под присмотром у известного в спортивных кругах реабилитолога Натальи Масловой.
— Все вроде идет неплохо. Посмотрим, — проявляет сдержанность Дима. — Уже бегаю. Не очень быстро, но могу бежать в течение получаса. Минимальный дискомфорт проявляется только при определенных упражнениях. Скоро начнется второй этап реабилитации, который даст представление о текущем состоянии.
— Какой прогноз? К маю вернешься к соревновательной практике?
— Вряд ли. Не успею набрать объем. Нужно поработать, попрыгать.
— Возможно, позднее проведение чемпионата мира по легкой атлетике, а он состоится в сентябре-октябре, тебе на руку?
— Может, и так! Вот почему стараемся не форсировать восстановление.
Юрий Михалевич / Фото: Ольга Шукайло / SPORT.СМИ
