Онколог Минского онкологического диспансера об очередях на обследования, отношениях с пациентами, работе за границей и стажировках за свой счет
Премьера рубрики – совместный проект с Белорусским государственным медицинским университетом и комитетом по здравоохранению Мингорисполкома. Герои публикаций – молодые врачи с собственным взглядом на то, что происходит сегодня в медицине.
ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА
Павел Короткевич.
Возраст: 28 лет.
Образование: Белорусский государственный медицинский университет (год окончания – 2010-й).
После прохождения годичной интернатуры в Минском городском клиническом онкологическом диспансере (МГКОД) остался работать здесь врачом-онкологом (в поликлинике). Затем поступил в аспирантуру на кафедру онкологии Белорусской медицинской академии последипломного образования (БелМАПО), прошел специализацию по онкохирургии (врач онколог-хирург). Во время обучения работал в онкохирургическом отделении № 4 МГКОД и районным онкологом в 25-й центральной поликлинике Минска.
Должность: врач онколог-хирург онкохирургического отделения № 4 Минского городского клинического онкологического диспансера.
О диагностике
Наше отделение специализируется на хирургическом лечении пациентов с опухолями легких, средостения, пищевода, желудка, сейчас еще добавили патологию поджелудочной железы и опухоли забрюшинного пространства. Заболеваемость высокая, особенно раком легкого, но только около 30 % пациентов подлежат хирургическому лечению. У остальных опухоль обнаруживают на той стадии болезни, когда операция не принесет желаемого результата.
Скажу так: если можно сделать операцию, врачи борются за жизнь пациента до конца. Человеку отказывают в хирургическом лечении не потому, что он кому-то не заплатил (ходят такие слухи), а лишь в том случае, когда проведение операции нецелесообразно.
Конечно, хорошо бы диагностировать болезнь на раннем этапе. В Беларуси реализуют скрининговые программы (проведение выборочного обследования пациентов из группы риска для раннего выявления заболевания. – Прим. авт.) по раку молочной и предстательной желез. Чтобы запустить аналогичный проект по раку легкого, хотя бы в пределах Минска, надо оснастить компьютерными томографами центральные районные поликлиники. Это очень дорого.
Тем не менее внедрение скрининга рака легкого в США привело к снижению смертности от этой опухоли на 20 %. В первую очередь в программу включены курильщики со стажем 30 и более лет. Вид обследования – мультиспиральная компьютерная томография. Стандартные флюорография или рентгенография органов грудной клетки позволяют обнаружить опухолевые заболевания легких. Но не на ранних стадиях.
Об очередях на обследования
Сегодня проблематично быстро пройти компьютерную томографию. Для минского онкодиспансера недавно закупили новый компьютерный томограф. Такие аппараты есть в ряде городских клиник, несколько единиц – в РНПЦ онкологии и медицинской радиологии им. Н.Н. Александрова. Однако проблему диагностики нужно решать не в стационаре, а на уровне амбулаторного звена.
Не должно быть такого жесткого отбора на компьютерную томографию (КТ): мол, у тебя абсолютные показания к КТ – обследуем сейчас, а у тебя относительные – можешь подождать.
Врач, подозревающий опухоль у больного, не должен бегать к заведующему, чтобы подписать направление на КТ, или звонить знакомым с просьбой взять пациента, ускорить процесс. Он мог бы просто дать направление, а больной в течение одной-двух недель пройти обследование.
Другой вид диагностики – магнитно-резонансная томография (МРТ) – еще более дорогостоящий и менее доступный. В Беларуси аппаратов МРТ еще меньше, чем компьютерных томографов, впрочем, как и специалистов, способных грамотно интерпретировать полученные результаты. Современное оборудование есть в РНПЦ неврологии и нейрохирургии. Но нам в первую очередь помогают коллеги из РНПЦ онкологии и медрадиологии. У них очень хороший аппарат, высококлассные специалисты. Но медицинских показаний для проведения МРТ много, поэтому выполнить это обследование быстро и всем нуждающимся не всегда удается. Бывают ситуации, когда сомневаемся, оперировать ли опухоль, не имеем четкого представления о ее распространенности. МРТ очень помогла бы. В течение года в онкодиспансер обещали закупить современный аппарат. Это существенно упростит нам работу.
В то же время для определения правильной тактики лечения помимо КТ и МРТ существует позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ). Пожалуй, это самый точный метод диагностики, но для наших пациентов она пока недоступна из-за отсутствия оборудования. Строительство ПЭТ-центра ведется на территории РНПЦ онкологии и медрадиологии. С его окончанием появятся возможности для полноценного обследования онкобольных.
Об отношениях с пациентами
В большинстве случаев пациенту надо говорить о диагнозе. За рубежом это общепринято. Когда врач рассказывает человеку о его недуге, к нему больше доверия, реже возникают конфликтные ситуации. Всегда объясняю, зачем нужна большая операция, последующий курс химиотерапии. Сказать, что вылечим навсегда, не могу. Да и никто не может.
Если пациенты нашего отделения хотят проконсультироваться в зарубежной клинике и им нужен электронный эпикриз, не отказываем. Должно быть право выбора. Настаивает больной на консультации в РНПЦ онкологии и медрадиологии – даем направление.
О выборе
Хирургический компонент лечения в онкологии – то, что можем предложить пациенту в полной мере. У нас есть все необходимое оборудование для проведения любых операций, в том числе высокотехнологичных, причем на таком же уровне, как и в ведущих зарубежных клиниках. Откуда такая уверенность? Каждый год на международных конгрессах и конференциях белорусские врачи представляют результаты хирургического лечения онкологических заболеваний, и они сопоставимы с зарубежными данными.
О стажировках за рубежом
Сегодня нет проблемы узнать о том, что происходит в мире по тому или иному медицинскому направлению. У нас есть доступ к онлайн-конференциям, проводимым в зарубежных клиниках и медцентрах. Однако, посмотрев «картинку», операцию не сделаешь. Вроде на экране все красиво и здорово у хирургов получается, но существует множество нюансов.
На мой взгляд, если мы хотим внедрить что-то новое, проще направить бригаду специалистов (хирург, анестезиолог, операционная медсестра) на трехмесячную стажировку в зарубежную клинику. Вернувшись, они смогут проводить такое же лечение белорусским пациентам. Это касается любой области медицины, не только онкологии. Безусловно, организация таких стажировок финансово затратная, но в дальнейшем мы только выиграем. Чтобы самим, без чьей-либо помощи освоить новые виды операций, придется через многое пройти – и пять, десять лет минует, пока появятся желаемые результаты. Спрашивается, зачем все это, когда можно съездить и перенять технологию?
Белорусские врачи и сами способны многому научить: владеют оригинальными методиками. Ездить, смотреть, перенимать опыт, обмениваться знаниями – в медицине это очень важно. Особенно в онкологии – направлении, которое интенсивно развивается не каждый год, а каждый день.
Наш главврач приветствует поездки врачей на международные конгрессы, конференции, стажировки за рубежом. Мне всегда дают отпуск за свой счет для участия в том или ином медицинском форуме. Собираюсь в ноябре съездить в Москву на Российский онкологический конгресс. Пообщаюсь с зарубежными коллегами, узнаю, какие в мире новые препараты, направления появились. Это всегда интересно. Правда, билеты туда и обратно, проживание, регистрационный взнос, питание – все за свой счет. На зарплату врача много не наездишься, а в дальнее зарубежье и подавно.
О работе за границей
Если есть желание, уехать можно – двери открыты. Правда, потеряешь 5 лет на свое профессиональное становление. То, что делаешь сейчас здесь, в Беларуси, за границей сможешь выполнять лет через пять, а то и десять. Процедура подтверждения диплома, сдача языковых экзаменов, становление в клинике… Там несколько другая система.
В Беларуси прошел четырехмесячный курс в БелМАПО – получил специализацию «врач-онколог», «сосудистый хирург»… За границей, чтобы приобрести квалификацию «кардиохирург», потребуется 5–7 лет.
В США, европейских, скандинавских странах хирург начинает самостоятельно оперировать после 30–40 лет. У нас гораздо раньше, поэтому в 40 с небольшим имеют десятилетний опыт самостоятельной работы. Плохо это или хорошо? Просто разные школы, разный подход.
Иногда молодые специалисты жалуются: в операционные не пускают. Значит, мне повезло – попал в такое отделение, где действительно молодежь учат, дают работать. Нашим докторам по 35–40 лет. Работаем в команде: если есть желание, научат. Конечно, коллеги операцию не дадут выполнить, пока не будут уверены, что ты готов.
Оперируют белорусские хирурги гораздо больше, чем зарубежные врачи. Там норма – две операции в неделю, у нас – столько же, но в день. На мой взгляд, какая бы ни была теоретическая подготовка, практический опыт очень важен.
Автор: Ольга Григорьева
Онколог-хирург в Минске Короткевич Павел Евгеньевич |
Поработал лором в 3-й детской больнице Минска и уехал в Италию, чтобы зарабатывать 3000 евро
Реабилитолог Денис Зелько, 29 лет; Павия, Италия. Зарплата: 1700 евро в месяц
Денис Зелько проработал в Беларуси лором в 3-й детской больнице в Минске три недели. Этого опыта было достаточно, чтобы понять, что хочет рискнуть и попробовать пожить и поработать за границей.
В 2013 году он окончил педиатрический факультет Белорусского государственного медицинского университета. Курс обучения занял шесть лет. Сейчас он работает реабилитологом в клинико-исследовательском институте имени Сальвадора Мауджери в городе Павия, недалеко от Милана. Зарабатывает 1700 евро в месяц, в дальнейшем его зарплата будет расти.
— Я знал итальянский язык, поэтому и рассматривал варианты переезда в Италию. Подтвердить диплом в Италии, к сожалению, довольно сложно, особенно для медиков не из Евросоюза. Мне посоветовали поступить в местный университет, — вспоминает Денис.
И он поступил на факультет медицины в университет Генуи. Это один из крупнейших университетов в Италии. Чтобы поступить, надо было сдать общеобразовательный тест из 70−80 вопросов. Большая часть из них были по логике, культуре, математике. Еще Денис сдавал экзамен по итальянскому языку. Поступив, он предоставил все документы из белорусского вуза с переводом на итальянский язык и подтверждением из посольства. Их рассматривали четыре месяца, после чего Дениса зачислили на пятый курс. Ему оставалось учиться два года.
— Обучение в университете в Италии считается относительно бесплатным. Ты платишь налог, а его размер зависит от дохода твоей семьи. Я из Беларуси, и по итальянским меркам у меня доход на душу населения минимальный. Поэтому я платил минимальную сумму за обучение — 135 евро в год. Как иностранцу мне предоставляли жилье, обеспечивали бесплатными обедом и ужином.
Студентам в этом университете платили стипендию в 2000 евро в год. Чтобы ее получить, нужно по итогам каждого семестра сдать два-три экзамена.
После вуза Денис три месяца практиковался, а затем сдал экзамен на лицензию врача.
— В принципе, после этого ты уже можешь работать врачом, но круг мест ограничен, так как у тебя нет специализации. Можно заменять врача общей практики или брать в больнице ночные дежурства. Поэтому, как правило, все поступают на специализацию. Для этого нужно сдать экзамен, который проходит один раз в год по всей Италии. Специализацию оплачивает государство, но здесь на 10 тысяч выпускников-медиков в год — 6500 мест специализации.
Специализация занимает четыре-пять лет. У хирургов, например, пять лет.
— У меня специализация — реабилитационная медицина и физическая терапия. Но это не просто обучение, это еще и работа. Я работаю младшим врачом в больнице города Павия, это недалеко от Милана. Это известный в Италии реабилитационный центр. Занимаюсь реабилитацией пациентов после ортопедических операций.
Пока Денис не может вести амбулаторный прием в одиночку. Точнее, он его ведет, но есть старший врач, который контролирует его работу. У Дениса контракт на 38 часов работы в неделю, еще один час он должен тратить на научные исследования. Он получает 1700 евро в месяц.
— Это даже считается не зарплатой, а стипендией. Это деньги, которые платят во время специализации. У меня она четыре года, сейчас я работаю третий. После специализации первая зарплата, на которую может рассчитывать врач в Италии, около 2000−2200 евро в месяц. В принципе, это хорошая зарплата, потому что Италия еще не вышла из экономического кризиса. В среднем врач больницы, которому 40 лет и который работает по 40 часов в неделю, зарабатывает около 3000 евро. У меня сейчас контракт на 38 часов в неделю, но, по сути, на специализации ты работаешь больше: по 12 часов в день. Больницы берут таких интернов, как я, потому что мы работаем сверхурочно и это не оплачивается.
Последний год своей специализации Денис может сменить клинику. Также он имеет право 16 месяцев поработать в больнице за пределами Италии. Все это время ему будут платить стипендию.
— Когда ты получишь заключение, что прошел специализацию, волен выбирать, что ты хочешь.
— Не жалеете, что уехали из Беларуси? — спрашиваем.
— Не жалею. Самым сложным был первый год после переезда. Была депрессия, ты ничего не понимаешь, у тебя куча проблем, банально не знаешь, куда сходить купить еды. Все время у тебя спрашивают про какие-то документы, а в Италии большая бюрократия. Через год ты втягиваешься, улучшаешь язык, понимаешь менталитет людей. Я не жалею, что переехал, потому что знаю, какое отношение к врачам в Беларуси, и вижу, какое здесь. Здесь к тебе пациент придет, постучит, извинится… Врач — это очень престижно. Со специализацией на то, чтобы стать медиком, здесь тратишь минимум десять лет, в среднем — 11−12 лет. У моих знакомых врачей в Беларуси зарплата около 500 долларов. Да, есть те, кто зарабатывает 800−1000 долларов, но они работают на трех работах по 80 часов в неделю, не видя семьи и белого света.
