Насте Сорока снова нужна наша помощь в борьбе с онкологией

«У нас сейчас всегда дверь открыта», — встречает Любовь Даниловна. После публикации истории о ней и ее дочке Оле на пороге их дома побывало много визитеров: неравнодушные читатели СМИ, врачи из поликлиники, госпиталя и хосписа, министр здравоохранения, замминистра по труду и соцзащите. Оля по-прежнему тихо лежит в своей комнате. То, что произошло за последние девять дней, не подняло ее с постели, но сильно приободрило Любовь Даниловну.

Прихожая Любови Даниловны уставлена коробками.

— Вот это лекарство, — показывает, — его привезла медсестра из районной поликлиники.

Рядом — упаковки с детским питанием и подгузниками от читателей СМИ.

— А эту коробку я еще не успела разобрать, — говорит Олина мама.

Затем Любовь Даниловна уводит нас на кухню, ставит чайник, заваривает кофе. На стол кладет батон и сыр двух сортов: творожный и твердый. Продукты для нее заказали неравнодушные белорусы, которые прочли статью.

Вечером 13 ноября, спустя несколько часов после публикации, нам на почту пришло 60 писем, утром следующего их было 123, а всего за эти девять дней их поступило около 200.

Писали врачи и бизнесмены, музыканты и работники IT-сектора, сотрудники банков и журналисты. Писали те, кто живет рядом — в Боровлянах и Минске, чуть дальше — в Фаниполе или Бресте, и совсем далеко — в США и Канаде. Писали и те, кто сам был в похожей ситуации: много лет ухаживал за своим тяжелобольным родственником.

Читатели предлагали помощь — финансовую и физическую, интересовались, какие лекарства и продукты нужны. Рекомендовали проверенную сиделку — и оплату хотели взять на себя. Передавали подгузники и средства, которые облегчают уход за пролежнями, а главное — теплые слова поддержки. Все это казалось чем-то невероятным, но оказалось вполне реальным, за что всем огромное, безмерное спасибо!

— Столько людей мне позвонило! Много кто приезжал, — рассказывает Любовь Даниловна. — Поблагодарите всех-всех, пожалуйста. Я и не знала, что наши люди так умеют…

Четырежды к Любови Даниловне приезжала доставка продуктов. В один из дней — даже дважды.

— Вечером, часов в 10, мне позвонили в домофон. Я уже и боялась открывать. Спросила: «Кто?». «Доставка», — ответили. «Так у меня уже была сегодня», — сама себе подумала. А это, оказалось, от другого человека. Привезли упаковку подгузников и еду. Как-то позвонила девушка, плакала: «Я не могу приехать, но сама была в таком положении, понимаю вас. Можно я перечислю деньги?» Одна женщина приехала с ребенком поздно вечером, привезла крупы. Как будто извиняясь, сказала, что это все, что было у нее дома.

Откликнулись и выпускники разных лет Университета имени Сахарова, где училась Оля.

— Они собирают деньги на легкую коляску, чтобы можно было перевезти дочку в ванную. А то мы ее на простыне носим.

Любовь Даниловна понимает, что такая волна внимания не вечна. Поэтому аккуратно складывает привезенные продукты на балконе, в уме прикидывая, на сколько ей этого хватит.

На следующее утро в доме Любови Даниловны побывал министр здравоохранения Валерий Малашко. В подтверждение показывает его визитку: «Сказал, что могу звонить ему в любое время».

— Меня и не предупредили, что он приедет. Утром позвонила участковый врач из районной поликлиники, сказала только: «К вам собирается наша администрация». А через некоторое время приехала она, министр, представительница сельсовета и еще кто-то. Я и не разобралась. Министр зашел в прихожую, сразу пожал мне руку.

Долго он у нас пробыл. Расспрашивал про госпиталь, в котором мы лежали, про Олю. Я рассказала, как какое-то время назад писала письмо, просила питание энтеральное, но нам отказали.

По словам Любови Даниловны, министр пообещал, что Оле будут предоставлять бесплатное энтеральное питание. Первую «партию» — 21 пакет — уже передали из поликлиники. Также он предложил пройти обследование в Минской областной больнице. В понедельник они должны были госпитализироваться, но Любовь Даниловна пока отказалась.

— Боюсь инфекций. Когда мы в прошлый раз были в областной — лежали в неврологии, то температурили ежедневно. И выписывали с температурой. Мне уже и не верили, думали, что я специально подгоняла.

Также по поводу энтерального питания откликнулось предприятие «Фармлэнд».

— Нам раньше продавали пакет по 13,50, а теперь сказали, что могут по 6 рублей. Если вдруг в поликлинике решат, что хватит нам давать питание, буду покупать.

Дважды к Любови Даниловне приезжал заместитель министра по труду и социальной защите Александр Румак. После этого у нее появилась сиделка Ольга. Впервые за долгое время она смогла выйти на улицу и не торопясь сходить в магазин, подышать воздухом.

— Сначала предоставили мне аж две сиделки. От одной я отказалась: зачем, чтобы они обе возле меня сидели в одно и то же время?

На прошлой неделе у Любови Даниловны также побывали и заведующая паллиативным отделением госпиталя для инвалидов ВОВ, и председатель Боровлянского совета депутатов, и врачи Белорусского детского хосписа.

— Врач разработала мне примерное меню, как кормить Олю. Начинать нужно в 6 утра, а заканчивать в 10 вечера. Медсестра из хосписа приходила уже три дня подряд вечером, помогала мне переворачивать Олю и укладывать ее спать. Правда, все в одночасье начали помогать, но никто не может определить, кто из них главный и как выстроить план действий. Вот так и живем мы эти девять дней.

Любовь Касперович / Фото: Дмитрий Брушко / СМИ

***

Когда-то у Любови Даниловны Сукоры была собственная жизнь, а у ее дочки Ольги — будущее. Все изменилось, когда Оля пошла на операцию, чтобы исправить прикус. За 15 минут, пока она была без наблюдения врачей, что-то произошло — и девушка впала в кому. Из-за чего или кого именно, Любовь Даниловна не знает до сих пор.

Любовь Даниловна Сукора. В декабре ей исполнится 76 лет.

В коридоре больницы, где дочке делали операцию, Любовь Даниловна встретила знакомого врача. Ничего конкретного ей никто не говорил, и она цеплялась за любую возможность узнать, что будет с дочкой. «Когда Оля придет в себя?» — с надеждой спросила Любовь Даниловна. Знакомая ответила: «Откуда я знаю? Я только что на дежурство пришла. Может, через две недели, а может, через шесть лет».

Шесть лет Любовь Даниловна ждала. Вскакивала по ночам, когда, как ей казалось, слышала дочкино «мама» — но это был только сон. Всматривались в темноту: Оля встала с постели или опять привиделось? День за днем, месяц за месяцем, год за годом Любовь Даниловна молилась и верила, что страшный сон дочери закончится — и она наконец проснется.

Шесть лет истекли в октябре этого года. Оля не пришла в себя. Любовь Даниловна окончательно потеряла веру в чудо, которая все эти годы давала ей силы.

Теперь каждый день она просыпается и по инерции выполняет привычные действия: умыть, покормить, сменить постель и памперс, вырваться в магазин или аптеку и побежать домой. Именно побежать, несмотря на свои почти 76, потому что дочке постоянно нужно откачивать из дыхательных путей мокроту. Иначе она попросту задохнется.

— От Оли за шесть лет остались кожа и кости. А кожа — такая тонюсенькая-тонюсенькая. Но это мои кожа и кости, понимаете? — говорит Любовь Даниловна, а на щеках — слезы.

«Врач сказала Оле: „Однажды ты закроешь рот и раскрыть его уже не сможешь“»

У дома, в котором живут Любовь Даниловна и Оля, нет улицы. В адресе только название населенного пункта — агрогородок Лесной, и сразу номер — тридцать пять.

Каждый день из окна квартиры Любовь Даниловна видит Минскую детскую областную больницу, куда шесть лет назад отправилась ее дочка. Только что она построила долгожданную квартиру, в которую так и не успела заселиться. «Въехать» в собственное жилье Ольге пришлось на каталке, взятой из морга. Вместе с ней переехала и мама.

Любовь Даниловна сидит у стола. На столе лежат горы лекарств: против сахарного диабета, проблем с печенью, поджелудочной железой и сердцем.

— Одним словом, дохожу до кондиции, — грустно шутит Любовь Даниловна.

Накануне встречи с нами она мыла окна и сильно простудилась. Пьет таблетки, но они не помогают, отчего Любовь Даниловна нервничает: боится, что заразит дочку.

— Пускай бы я оделась, когда открывала окна. Но что о прошлом говорить. Прошлое не возвращается…

34 года Любовь Даниловна работала учительницей математики и физики в деревне Несеть Могилевской области. Вырастила трех дочерей. Оля — младшая — родилась, когда Любови Даниловне было 37. Девочка росла послушной и очень ранимой.

— Я никогда не могла повысить на нее голос, иначе сразу слезы, — вспоминает. — Она хорошо училась, окончила среднюю школу с золотой медалью, а также музыкальную: играла на цимбалах, фортепиано, гитаре. Особенно все заслушивались, когда она исполняла полонез Огинского.

Затем Оля поступила в университет имени Сахарова. Стала цитологом, работала в 9-й минской клинической больнице и в Белорусской медицинской академии последипломного образования.

Любовь Даниловна показывает альбомы Оли. Практически на всех фотографиях она широко улыбается, и невозможно поверить, что у нее были проблемы с прикусом.

Такой Оля была до октября 2012 года. «Каждый год она старалась ездить на юг. Приедет домой, насобирает черники рублей на 500, сдаст — так себе и зарабатывала на отдых».

— Оля все говорила: «Я не могу нормально жевать». Оказывается, верхние зубы у нее заходили внутрь нижних. Уже потом ее коллеги мне рассказали, что иногда у нее заклинивало челюсти, и тогда она задыхалась. Дочка проконсультировалась у врача в БелМАПО, где работала, та сказала: «Однажды ты закроешь рот и раскрыть его уже не сможешь».

Так Оля решилась на операцию.

— Накануне она позвонила, сказала, что, когда из реанимации ее переведут в палату, около нее нужно будет посидеть. Мы со старшей дочкой собрались ехать. Потом Оля перезвонила: «Врач, который будет делать операцию, сказал, что не надо вам здесь быть. Возле меня медсестра побудет». Побыла. Посидела…

Позже экспертные комиссии дадут заключение: с 12.20 по 12.35 за пациенткой Ольгой Сукорой отсутствовал врачебный контроль. Что произошло за эти 15 минут и произошло ли именно в этот промежуток, никто Любови Даниловне сказать не смог. Ей сообщили лишь факт: у Оли внезапно наступило кислородное голодание мозга, она пережила клиническую смерть.

«Реанимационные мероприятия Сукоре проведены незамедлительно после установления состояния клинической смерти в 12.35 и выполнены в полном объеме, при этом достигнут положительный результат — восстановлена сердечная деятельность и налажена искусственная вентиляция легких», — сказано в документе. Только мозг Оли так и не вернулся к нормальной жизни.

«У нас невезучая „двойка“. Оля родилась 22 мая. Операцию ей делали в 2012-м. Отец Оли умер 2 августа 2002 года».

О том, что произошло с дочкой, Любовь Даниловна узнала не сразу.

— Оля предупредила: «Я не смогу разговаривать после операции, поэтому пришлю тебе эсэмэску». Но эсэмэски нет ни на завтра, ни на послезавтра. Потом звонит старшая дочка: «С Олей плохо, она не пришла в себя после наркоза».

Любовь Даниловна долго не могла поверить, ведь раньше Оля нормально оправлялась от наркоза.

— Я сразу же приехала к дочке. 19 дней мы пробыли в детской больнице. Потом состоялся консилиум, после которого нас перевели во взрослую областную больницу. В июле следующего года, через девять месяцев после операции, нас отправили домой.

Любовь Даниловна вспоминает: ее муж умер от рака гортани в 2002 году. Когда пошли метастазы, врач предлагал сделать операцию, «но тогда вам нужно будет научиться кормить его через гастростому».

— А я и не знала, что это такое. Помню, только сказала: «Как же я научусь?» Муж отказался от операции, но кормить через гастростому я все-таки научилась. Горе заставит научиться всему.

Следствие длилось 8 месяцев. Оно пришло к выводу, что «достоверно установить, в какой момент и по какой причине наступила гипоксия, не представляется возможным».

— Оле стало плохо, а медсестры́ на месте не оказалось. А мы, дуры, не поехали. Вот за это я корю себя все время… — не сдерживает слез Любовь Даниловна. — Следователь говорила: «Я вам обязательно помогу». А потом все откатилось назад и выяснилось, что виновных нет. Виновата Оля, что пошла на эту операцию.

«У меня такое ощущение, что мы с дочкой умрем в один день»

Приближается время обеда. Любовь Даниловна открывает холодильник, рассматривает, что в нем есть.

— Кабачок, картошка, сметана, йогурт. Даже куриная грудка — обычно я ее на блендере с вареным кабачком измельчаю для Оли. В основном даю ей детские консервы — говядину, свинину, фруктовые и овощные пюре, соки.

Внизу стоит доверху заполненная энтеральным питанием корзина.

— В день даю один пакет, хотя надо три. Но даже если по одному пакету давать, то в месяц на него уходит вся Олина пенсия — около 400 рублей. И это только на один вид еды. А нужны же еще лекарства разные. Сейчас все быстро дорожает. Как говорится, все течет, все меняется. Особенно цены, — добавляет Любовь Даниловна.

Для себя она «сочиняет» более скромное меню: хлеб, молоко, каши. Раньше покупала куриные крылья, но перестала: «Они сейчас стоят почти четыре рубля».

— Олечка, ты что-то говорила? — Любовь Даниловна слышит едва уловимый звук, который доносится из комнаты.

— Олечка, как твои дела? Ты есть хочешь? Я покормлю тебя, хорошо? Голова болит? Если болит, пошевели бородкой. Отдыхай тогда. Я не буду тебя беспокоить.

«Пошевелить бородкой» — единственный способ, которым Любовь Даниловна научилась общаться с дочкой.

— Я с Олей разговаривала, брала ее за бороду: «Это твоя бородка. Шевели ей, если чего-то хочешь». Например, я иду в магазин, спрашиваю, что купить. Может, йогурт? Если шевелит, то покупаю.

— Когда вас выписывали, какие прогнозы давали врачи?

— Никаких… — тихим голосом отвечает Любовь Даниловна и уводит нас на кухню. — Не хочу при Оле. Она все слышит.

Любовь Даниловна ставит на плиту чайник — греет воду, чтобы сполоснуть остатки энтерального питания из пакета.

— Мне сразу сказали: никакой надежды, Оля не восстановится, — продолжает Любовь Даниловна. — Но надежда умирает последней.

Она возвращается в комнату, спрашивает, «будет ли Олечка спать», нежно с ней разговаривает и заливает через трубку питание — прямо в желудок.

— Гастростому Оле поставили в этом году. До этого кормила ее через пищевод. Теперь Оле намного легче: пищевод не травмируется.

Ухаживать за Олей Любовь Даниловна училась постепенно: как обращаться с трахеостомой, чем лечить пролежни (после реанимации они были даже на голове), как определять, что уже собралась мокрота.

Спит Любовь Даниловна урывками. Если Олю что-то беспокоит, то и вовсе живет без сна.

— Слышу, что моя Оля задыхается, — я встаю, откатываю мокроту. Раньше я за стеночкой спала — сейчас переместилась на диван у изголовья кровати: боюсь, что не услышу.

Сегодня, например, я встала в полседьмого. В 8 часов пришла Наташа. Она помогла мне поднять Олю, поменять памперс, постельное. До недавнего времени все делала сама. Раньше я могла и на руки ее взять, вверх поднять, переместить. Сейчас сил не хватает. А если потяну, то задену пролежни. Уже у нее ничего нет, только кожа и кости.

Расписания в моей жизни нет. Все зависит от Оли. Предсказывать, что с ней случится в ближайший час, за шесть лет я так и не научилась. Оля отдыхает урывками, а бывает — по два-три дня не спит, если ее что-то беспокоит. Вот вчера не спала — в туалет не могла сходить. Так я в календарике отмечаю — рисую напротив даты стул, если все получается.

Рядом с домом, где живут Любовь Даниловна и Оля, находится много больниц и госпиталей, но нигде им помочь не могут. Дважды они лежали в стационаре.

— Так меня больше обследовали, чем Олю, — говорит Любовь Даниловна.

В последний раз у Оли взяли только анализы крови и мочи — на этом обследования закончились, говорит Любовь Даниловна.

После того, что случилось с Олей, Любовь Даниловна сразу же приехала в Минск. С тех пор она ни разу не была дома. Связь с прежней жизнью она поддерживает по телефону: звонят бывшие соседи и подруги. Хотя та, прежняя, жизнь ее касается все меньше и меньше.

— Мария — подруга моей племянницы, которая приезжает к нам и помогает, предлагала отвезти меня в деревню на машине хотя бы на день. Но что я там найду? Пустые холодные стены?

Здесь, в Минске, Любовь Даниловна общается с двумя соседками.

— Раньше я часто просила соседку сверху сходить в магазин. Она послушает меня, пойдет, купит. Я попрошу чек, а она говорит: «Потеряла». Так я уже и просить перестала: неудобно, что она денег не берет.

Сегодня в квартире Оли все реже бывают визитеры. Раньше постоянно приходили подруги и коллеги, но и они исчезли. Хоть Любовь Даниловна никого не винит — всё понимает: что и заняты, и дел много, и просто тяжело видеть все это.

— Года два к нам никто не приходит. По расписанию заглядывает врач, скажет, что «в легких все чисто» — и до следующего визита. Раз в месяц приезжают сестры милосердия из Свято-Елисаветинского монастыря, привозят подручные средства для мытья. Ведь я одна не могу дочку в ванную занести, а второй человек есть не всегда. Постоянно приходит Наташа. Раньше она навещала нас от монастыря, а потом так и осталась. Видела, что никто помочь не может, а она специалист в уходе. Приезжает Мария — подруга моей племянницы, очень поддерживает. Кто еще приходит? Бывает, что и никто. Старшие дочки, внучки приезжают нечасто. У них работа, тяжело вырваться.

Был у Оли и молодой человек Илья.

— Оля мне не рассказывала, собирались ли они пожениться. До сих пор раз в месяц он обязательно бывает, проведывает. В прошлый раз привез памперсы. Недавно звонил и говорил, что еще купит. Приобрел прихожую, где я храню Олины пеленки, простыни. Денег не взял. Спасибо ему. Хороший хлопец. Но вот так не повезло: ни ему, ни Оле.

— Любовь Даниловна, где вы находите силы жить, зная, что ничего не изменится?

— Я не знаю. У меня такое ощущение, что мы с дочкой умрем в один день. Если со мной что-то случится, то Оле никто не сможет помочь. Ей ведь нужно откатывать мокроту. А не откатаешь — все. Я уже даже ключ от квартиры под коврик положила.

— Будьте здоровы! — в очередной раз громко чихает Любовь Даниловна.

— Еще, может, буду. Кто его знает.

Если вы хотите помочь Любови Даниловне, пишите на lubov. kasperovich@tutby.com

Также открыт счет на имя сестры Ольги — Костян Татьяны Михайловны

Филиал 529 «Белсвязь», г. Минск, проспект Независимости, 56. УНП 100348175

БИК AKBBBY21529

Номер счета в формате IBAN BY46 AKBB 3404 0000 0022 1552 0529