Белорусские ученые-медики: Терапевту не достаточно 20 минут в поликлинике для работы с пациентом
Эту теу подняли врачи на круглом столе, который прошел в редакции журнала «Здравоохранение», где обсуждались основные принципы назначения комбинированной антигипертензивной терапии.
Р. В. Хурса, заведующая кафедрой поликлинической терапии БГМУ, доцент, кандидат медицинских наук:
Согласно нормативным документам, только 20 мин отводится на работу с пациентом при первичном посещении, на повторное посещение— около 10 мин. И за эти минуты пациента надо тщательно расспросить, осмотреть, выписать лекарства и оформить массу документации. Когда же успеть дать ему понятные разъяснения об образе жизни, о правилах и необходимости приема каждого препарата и т. д.? Часто эту функцию выполняет интернет— доктор Google!
Во всех международных рекомендациях по лечению гипертензии первостепенная роль отводится немедикаментозным методам. Но если неформально подходить к воспитанию здорового образа жизни, к борьбе с модифицируемыми факторами риска, то врач должен не «телеграфным стилем» сказать пациенту дежурные фразы или дать ему в руки готовый конспект с общими рекомендациями, а индивидуально и подробно объяснить, убедить. Причем эта работа должна быть не разовой, а постоянной, при каждом контакте. И тогда будет совсем иное восприятие врача пациентом, возникнет доверие, и, несомненно, будут лучшие результаты лечения.
Необходимо больше давать времени на амбулаторное звено врачу-терапевту для того, чтобы он работал с больными.
Немедикаментозная терапия гипертензии требует убедить пациента в необходимости ограничения жидкости и соли, в необходимости сбросить лишний вес. Вопросы немедикаментозной терапии, мне кажется, сейчас очень и очень актуальны.
Нехватка времени, острейший дефицит кадров, который мы сейчас испытываем, нередко приводят к тому, что форма 131 (карта учета диспансерного наблюдения) заполняется формально. Нужно опросить пациента по факторам риска, дать рекомендации по борьбе с ними.
Т. Д. Тябут, доктор медицинских наук, профессор кафедры кардиологии БелМАПО:
Что мы говорим своим пациентам? Вам нужно достигнуть целевых уровней давления. И 90% людей, страдающих гипертензией, нашу задачу решают. Достаточно выпить 2 упаковки комбинированных препаратов, и цель достигнута. После этого терапию благополучно прекращают. А нужно говорить об органопротекции, рассказывать и показывать препараты, объяснять, чего можно достигнуть, принимая их длительно, годами, одновременно выполняя правила немедикаментозной профилактики — снижение веса, отказ от курения, расширение диапазона двигательной активности, достижение целевых уровней липидов, глюкозы, мочевой кислоты в плазме крови.
Гастроэнтеролог в Минске Хурса Раиса Валентиновна |
Кардиолог в Минске Тябут Тамара Дмитриевна |
Через 10—15 лет в Беларуси произойдет катастрофа: учить врачей будет некому
Общество всегда предъявляло высокие требования к здравоохранению и его основной фигуре — врачу, а значит, к профессионализму тех, кто учит и воспитывает будущих докторов. В советское время преподавать в медицинском вузе мог лишь тот, кто имел высокую квалификацию и доказал свою пригодность выполнять эту ответственную миссию. Отбор на кафедральную работу был жесточайший, конкуренция — огромной. Стать преподавателем вуза было престижно, почетно и прибыльно. Звание ассистента свидетельствовало о том, что ты на порядок выше врача — по статусу, квалификации и заработной плате. Сотрудники кафедр участвовали в самых ответственных лечебных мероприятиях (клинические обходы, операции, консилиумы), имели определенную свободу в выборе пациентов.
Сегодня положение радикально изменилось — кафедры влачат жалкое существование, былой престиж и авторитет профессора, доцента, ассистента упал, а зарплата стала такой, что далеко не каждый врач стремится в преподаватели вуза. Отсюда отношение администрации больниц — ученых нам не надо, хватит врачей, а студентам вход в стационар и операционную воспрещен. Остро стоит вопрос о клинических базах. Кафедры лишают учебных площадей, преподавателям запрещают участвовать в лечебном процессе, основание — не состоят в штате больниц и поэтому не имеют права лечить пациентов.
Доходит до маразма — клинические предметы «изучаются» в аудиториях, подсобных помещениях (даже в подвалах!) практически без доступа студентов к больным.
Общение с пациентами ограничено и держится исключительно на энтузиазме преподавателей старшего поколения. Руководители здравоохранения не понимают — ни видеофильмы и ситуационные задачи, ни фантомы и тренажеры не заменят главный источник клинических знаний и навыков у будущих врачей — «обучение при постелях больных» (М. Я. Мудров).
Проблему могли бы решить собственные лечебные базы медицинских вузов, но их нет. Между тем от создания университетских клиник выиграют все — образование, наука, практическая медицина. В любой западной стране сотрудники медицинских факультетов университетов — самая квалифицированная и высокооплачиваемая часть врачебного сословия, вершина профессиональных возможностей, которой хотели бы достичь все медики. Почему не перенять зарубежный опыт, к которому все так стремятся?
Ученые-клиницисты не должны быть назойливыми посетителями отделений, а являться неотъемлемым звеном в работе больниц. Следует пересмотреть оплату труда кафедральных работников и юридические отношения между учреждениями здравоохранения и медицинскими вузами. Для преподавателей ввести штатные единицы научных консультантов, в обязанности которых будут входить лечебная работа, руководство научными исследованиями, анализ клинического материала, совместные публикации с врачами. Они должны быть творческим началом в работе больниц, соратниками и помощниками заведующего отделением, вдохновителями научного поиска и профессионального роста врачей. Это повысит статус, закрепит право на лечебную работу преподавателей медицинского вуза и выведет деятельность учреждений здравоохранения на более высокий уровень (М. Страхов, 2015).
Еще более драматичная ситуация складывается в отношении теоретических кафедр. Тревогу вызывает возраст сотрудников, часто превышающий пенсионный. Авторитет преподавателя-теоретика утерян, подготовленные кадры уходят, аспирантура пустует, смены практически нет, полноценный конкурсный отбор на кафедры и мотивация прихода молодежи в фундаментальную науку отсутствуют.
Основная причина — неприлично низкая зарплата при высокой нагрузке и интенсивности работы.
Если ситуация не изменится, через 10—15 лет произойдет катастрофа — преемственность поколений нарушится, учить просто будет некому.
Непонимание того, что квалификация врача напрямую зависит от уровня теоретической подготовки, может привести к печальным последствиям. Без должного освоения фундаментальных дисциплин, знание которых развивает общенаучное мышление, никогда не произойдет его трансформация в мышление клиническое, а без него врач — ремесленник.
Проблему статуса профессорско- преподавательского состава медицинских вузов необходимо решать безотлагательно, иначе педагоги с уникальным опытом будут потеряны.
Что будет дальше, предположить нетрудно — уровень врачебного образования скатится «ниже некуда» и отечественная высшая медицинская школа, имеющая славные традиции, прекратит существование.
А вы поинтересуйтесь позицией минфина по этому вопросу.