Белорусы, которые впервые поступили в медколледж ближе к 30 годам
Обычно в медколледж или университет люди поступают после школы. Учиться там не всегда просто, при этом много времени можно потратить на то, чтобы закрепиться в профессии и заработать себе имя. Герои нашего материала в медицину пришли, получив после школы гуманитарное образование и даже проработав какое-то время по специальности. О том, как это — стать медиком, когда тебе в районе 30 лет — в нашем материале.
«Помню свою первую успешную реанимацию. Это волшебно»
Людмиле Яненко 31 год. После школы она окончила Институт журналистики БГУ и работала по специальности. Но в 27 лет решила стать медиком и поступила в Белорусский государственный медицинский колледж. Затем работала на скорой, повышала квалификацию и даже стала фельдшером, который может самостоятельно выезжать на вызовы. Она рассказала о том, как решила кардинально изменить свою профессию.
— У меня с детства был интерес к медицине. Но я училась в гуманитарном классе Лужеснянской школы-интерната-гимназии для одаренных детей, и каких-то особых заслуг в химии у меня не было. Поэтому и выбирала гуманитарную специальность. Выбор был небольшой: или педагогический, или филологический профиль… Мне в то время больше всего нравилась журналистика.
Тем не менее интерес к медицине у Людмилы остался.
— В возрасте ближе к 30 годам наступает такой период, когда начинаешь переосмысливать жизнь, свои достижения, возможно, какие-то интересы, думаешь, чего ты добился. И у меня возникла мысль поменять профессию. Это из разряда: я проснулась в одно прекрасное утро и поняла, что хочу заниматься медициной. Конечно, я хотела поступать в университет. Но здесь были определенные сложности. Чтобы поступить, как минимум год пришлось бы заниматься с репетиторами биологией и химией. При этом за обучение я бы платила: второе высшее образование в стране платное, а в колледже ты можешь учиться бесплатно, если там еще не учился. Кроме того, меня смущало, что в моем возрасте надо было отдать фактически семь лет на обучение, если считать вместе с интернатурой. Это достаточно много. И я осознавала, зная о том, как распределяют молодых врачей, что к 40 годам могу оказаться даже не участковым терапевтом, а врачом общей практики в поликлинике.
В 27 лет Людмила поступила в Белорусский государственный медицинский колледж на специальность «лечебное дело». Получив такую профессию, специалист может работать фельдшером-акушером, помощником врача по амбулаторно-поликлинической практике.
Готовиться к экзаменам ей не пришлось, потому что в тот год студентов набирали по среднему баллу аттестата.
— Я проходила без проблем. При этом осознавала, что если у меня что-то не получится, смогу бросить эту затею. Я особо ничем не рисковала.
На тот момент Людмила уже была замужем, и муж удивился решению девушки, но поддержал ее.
— Заработки у студентов, которые подрабатывают, небольшие. Фактически в годы учебы муж поддерживал меня и финансово, и морально. Поэтому мой диплом наполовину принадлежит моему мужу.
С Людмилой учились ребята, которые только окончили школу, и она была примерно на 10 лет старше своих однокурсников.
— Сначала никто не догадывался, сколько мне лет. Когда ребята узнали, то предлагали обращаться ко мне на «вы». Но потом мы все сдружились, и никаких барьеров не было. Хотя, конечно, всегда есть разница в жизненном опыте, но все больше зависит от человека, чем от возраста.
В колледже Людмила училась 2 года и 10 месяцев и окончила его с красным дипломом.
— С одной стороны, учиться мне было непросто, потому что анатомия, фармакология и другие основополагающие предметы достаточно сложные. Гуманитарии, мне кажется, чаще полагаются не на свою память, а на кругозор и подвешенный язык. Если что-то не знаешь на экзамене, можно сообразить и выкрутиться. С анатомией такое не пройдет. Поэтому мне иногда приходилось все банально зубрить. Кроме того, было достаточно сложно в моральном плане. Я была уже человеком с высшим образованием и рассчитывала на соответствующее к себе отношение. Например, на то, что мне зачтут некоторые предметы из университета. К сожалению, этого не произошло. И я, почти 30-летняя тетенька, была вынуждена вместе со всеми ходить на физкультуру, сдавать ту же социологию, которой в колледже было 14 часов, а в университете 60. Это немного расстраивало. Кроме того, отношение к студентам в колледже не такое либеральное, как в университете. Например, моих родителей на первом курсе пытались пригласить на родительское собрание, в то время как они даже не знали, что я учусь в колледже.
На втором курсе Людмила начала подрабатывать на скорой.
— Это была моя мечта — работать на скорой. С одной стороны, реальность не такая романтичная, как мы себе представляем. Работа на скорой представляется такой: ты благородный супермен и спасаешь жизни, тебя все уважают и тебе рукоплещут. А в итоге работа на скорой связана с большим количеством вызовов к алкоголикам, бомжам, неадекватным пациентам. Это холод зимой и жара летом, зарплата, не соответствующая условиям труда. Тем не менее адреналин есть, и я не жалею, что выбрала скорую. Чувство, что ты помог человеку, окрыляет. На скорой ты видишь плоды своей работы сразу, это не поликлиническая медицина, когда к тебе годами ходят хронические больные и твоя задача — сохранять их качество жизни. Работая на скорой, ты, что называется, разводишь руками страдания, облегчаешь боль и, конечно, когда пациент реагирует позитивно и ты сам видишь, что у тебя получилось, это ни с чем не сравнимое чувство. Я помню свою первую успешную реанимацию… Я просто летала на крыльях. Это волшебно. Кроме того, тебя на работе окружают веселые, умные и интересные люди с хорошим чувством юмора. Оно, конечно, специфическое, многие говорят, что врачи — циники. Но это в том числе связано с профессиональным выгоранием медиков, потому что помощи они не получают, а условия работы тяжелые.
С апреля этого года Людмила в декрете, но она говорит, что, даже гуляя с ребенком по улице, с замиранием в сердце провожает глазами скорые — настолько любит свою работу.
«К 28 годам понял, что работа должна приносить людям реальную пользу»
Дмитрию Гарбуновичу 31 год. Сейчас он работает в Минском кожно-венерологическом диспансере фельдшером-лаборантом в микологической лаборатории. Исследует заболевания кожи и ногтей.
После школы он пробовал поступить в медуниверситет, но не хватило нескольких баллов. В итоге молодой человек пошел учиться на политолога в Белорусский институт правоведения, окончил его, но по специальности не работал. Трудился в одной из гостиниц Минска.
В 28 лет решил поступать в Минский медицинский колледж на медико-диагностическое дело.
— Я понял, что слишком стар для медицинского института, медицина — не та профессия, где можно начинать в 40 лет. Но желание связать жизнь с медициной было.
Дмитрий поступал в колледж по среднему баллу аттестата и с целевым направлением из кожно-венерологического диспансера. Прошел на бюджет и через 1 год и 9 месяцев получил диплом.
— В колледже я был не самым возрастным студентом. Были люди и старше меня. Многие шли туда учиться после биологического факультета экологического института имени Сахарова, также было много тех, кто работает косметологом, и им тоже нужно было образование. Например, среди косметологов была женщина, которая оканчивала колледж в 53 года.
Дмитрий отмечает, что в 28 лет учиться уже сложнее, чем в 18: не все так быстро запоминается.
— Моим однокурсникам в основном было по 18 лет, мне — 28. Разница поколений чувствовалась. Это проявлялось и в разности интересов, отношения к жизни и учебе. Плюс ко всему в 28 лет все не так хорошо запоминается, как в 18. В 18 лет ты мог прочесть что-то и понять с первого раза, а в 28 лет, чтобы понять, уже надо прочесть два раза, а иногда даже три.
Во время учебы Дмитрий не подрабатывал, говорит, что это нереально, особенно когда учишься на медицинской специальности. Все время уходит на учебу. До поступления в колледж у него были некоторые денежные сбережения, на них вместе со стипендией и жил, пока учился.
Сейчас Дмитрий абсолютно не сожалеет, что изменил свою жизнь.
— Когда я рассказал знакомым и друзьям, что учусь в медколледже, большинство очень сильно удивились, но сказали, что раз я воплощаю в жизнь то, чего давно хотел, то это приветствуется. Я к 28 годам понял, что работа должна приносить людям реальную пользу. Это был мотиватор для того, чтобы пойти учиться. Сейчас, работая фельдшером-лаборантом, я знаю, что делаю это. Связать жизнь с медициной для меня было обдуманным и взвешенным шагом, я знал, на что иду. В том числе я знал, что у нас медики в основном работают за идею.
«Моей любимой книгой в детстве был атлас по анатомии»
Сабине Залесской 32 года. В этом году она поступила в медколледж в Молодечно на отделение «лечебное дело». Она планирует получить специальность фельдшера-акушера и помощника терапевта по амбулаторно-поликлинической практике. Учиться нужно 2 года и 10 месяцев. И несмотря на то, что девушка жила в Минске, ради учебы она даже временно переехала в другой город.
После школы Сабина окончила Институт журналистики БГУ.
— После журфака я распределилась в Белтелерадиокомпанию, потом ушла в декрет и родила третью дочку. За время декрета, чтобы не скучать, пробовала подрабатывать в сфере рекламы и маркетинга. Когда ребенок подрос, так получилось, что сменила несколько мест работы. Учеба в медицинском колледже была спонтанным решением. Моей любимой книгой в детстве был атлас по анатомии. И у меня мама — медсестра с большим стажем, и я часто бывала у нее на работе. Это для меня — своя среда обитания.
Сабина не была уверена, что поступит, поэтому во время вступительной кампании следила за баллами, с которыми абитуриенты идут в колледж.
— В этом году в некоторые колледжи можно было поступить по конкурсу балла аттестата, я следила за вступительной кампанией в разных колледжах, смотрела, с какими баллами идут абитуриенты. Конечно, такое ощущение, что в колледж поступают одни медалисты, потому что средний балл был — 9,2 — 9,6. Как правило, это те ребята, которые очень хорошо учились в школе, но по какой-то случайности чуть-чуть недобрали, чтобы поступить в университет на бесплатное.
Сабина рассказывает, что у нее сейчас самые лучшие впечатления от учебы.
— Приятно находиться в одной компании с молодыми и полными энергии и сил ребятами. Ты сам чувствуешь себя моложе и энергичнее. Учебный процесс и уровень подготовки преподавателей превзошел все мои ожидания. Все педагоги — очень компетентные. Например, преподаватель по пропедевтике внутренних болезней (основам внутренних болезней. — Прим. СМИ) еще и практикующий врач в детской больнице. У многих преподавателей не только медицинское и педагогическое образование. У некоторых — еще и юридическое. У педагогов большой багаж знаний, которым они охотно делятся.
Наталья Костюкевич / СМИ
Монолог молодого врача из райцентра Беларуси
Уж если говорить о врачах, то традиционно принято считать героями реаниматологов и хирургов. У них вроде как нимб над головой, а у всех остальных так, скучная работенка. Нисколько не умаляя заслуг реаниматологов и хирургов, в очередном выпуске цикла «Тихие герои» мы решили поговорить с человеком, который день за днем и ночь за ночью дежурит в приемном отделении Борисовской больницы №2. Да, работенка действительно в чем-то скучная и монотонная: провинциальный город, одни и те же люди, инфаркты и пневмонии. На ногах двенадцать часов подряд, а в итоге — 20 рублей за смену. А 29-летняя Татьяна Сушко продолжает скромно спасать жизни — и не жалуется. Сегодняшняя история — о том, как остаться в профессии, когда розовые студенческие иллюзии давно исчезли и нужно самому придумать себе мотивацию.
«Студенты поступают в медицинский, потому что у них мечты: „Хочу спасать мир“»
Татьяна родилась в Борисове и, блестяще зная химию, после школы выбирала, куда пойти: в педагогический, медицинский или «техноложку». Врачей в ее семье нет, так что это будет история не про династию авторитетных медиков.
— Педагогический я сразу отвергла, потому что у меня перед глазами был пример того, что труд учителя очень тяжелый. А знакомых медиков у меня не было, поэтому сравнить было не с чем. Так я и пошла в медицинский. Выбирала между Витебском и Гомелем. Минск для меня слишком большой, шумный, суетливый. В итоге поехала учиться в Гомель, потому что там теплее (смеется. — Прим. Onliner).
Студенческие годы — самые счастливые! Ну это я сейчас так думаю (улыбается. — Прим. Onliner). Скажи мне кто такое на втором или третьем курсе, я бы точно не поверила. Помню, за летнюю сессию третьего курса потеряла четыре килограмма. Мы, студенты меда, ходили такие бледные, измученные, а вокруг — счастливые загоревшие люди…
Сейчас я думаю, что шесть лет учебы (общая программа и субординатура) — это мало. Нужно хотя бы семь, чтобы получить больше практических навыков. Обычно студенты поступают в медицинский, потому что у них идеалистические, наивные мечты: «Хочу спасать мир» или «Вот буду вся такая красивая ходить на каблуках и в белом халате». А потом ты приходишь и понимаешь, что это очень, очень, очень тяжелый труд.
На предварительном распределении меня хотели отправить в Шацк. Мой любимый вопрос — «А где это?» (смеется. — Прим. Onliner). На окончательном распределении я спорила, сказала: «Делайте что хотите, в Шацк не поеду! Если распределите в деревню, то вы меня просто похороните». В общем, отпустили меня с миром, сказали: «Раз ты из Борисова, вот и езжай в свой Борисов работать».
За шесть лет в профессии Татьяна успела поработать и в городской поликлинике, и в деревенской амбулатории, и в приемном отделении больницы. Есть с чем сравнивать. И сейчас она расскажет об этом. Но — внимание, спойлер! — нас не покидает вопрос: врачи, черт возьми, что вы за сверхлюди такие, если имеете силы и желание выходить на ночные дежурства даже во время декрета?
— Первое мое место работы — участковый терапевт (а потом и. о. заведующего) в 3-й городской поликлинике Борисова. Ну что я могу сказать об этом опыте… Врачи из стационаров обычно думают: «Ой, в поликлинике делать нечего!» А в поликлинике такие: «Да чем они там могут быть заняты, в стационаре-то?» (смеется. — Прим. Onliner) Поскольку я побывала и с той стороны, и с другой, могу со стопроцентной уверенностью сказать: работы через край всюду. В поликлинике я уходила к 8:00 и возвращалась иногда после 20:00. Часто приходилось таскать домой все эти карточки, МРЭК, записи. Домашние визиты по соседним деревням, где без машины не проедешь…
К сожалению, у нас жуткая нехватка специалистов. Помочь некому.
Очень грустно, что домой приходится нести все эти эмоции.
А я знаю людей, у которых семьи распадались из-за этого.
Слава богу, мне повезло с мужем.
Людям тяжело. Люди болеют.
Приходят к тебе на прием и откровенно говорят: «На жизнь порой не хватает! Где же мы возьмем деньги на лекарства?»
Поэтому много жалоб. Не потому, что врачи плохие или пациенты плохие. Сейчас везде так, не только в медицине, но и в торговле, в школах — очень много жалоб.
Просто у людей нет денег, они озлобленные и несчастные.
А нам, врачам, иногда хочется нормального человеческого отношения.
О следующем своем месте работы — Большеухолодской врачебной амбулатории — Татьяна вспоминает с теплом. На наши упорные просьбы описать колорит деревенской жизни отмахивается: «Нет никакой деревенской экзотики. Люди как люди».
— Что такое амбулатория в деревне? Ну, считайте, это та же поликлиника. Только разница в том, что в деревне к тебе на прием приходят все! Могут позвать на домашний визит абсолютно в любое время, и ты вскакиваешь, бежишь, оставляя людей в коридоре…
Большеухолодская амбулатория, которой я заведовала, наверное, показательная. В свое время итальянцы оказали ей спонсорскую помощь, в том числе купили автомобиль, а ведь далеко не во всех деревнях есть деньги на машины скорой помощи.
Деревня совсем близко к Борисову. Поэтому туда переехало много городских. По сравнению с Оздятичами, где мне тоже довелось поработать, у людей больше возможностей. А в Оздятичах все в основном работают на ферме, уровень жизни ниже. В деревне, пожалуй, на тебе бо́льшая ответственность: ты же там в одном лице и начальство, и медработник.
Но если сложный случай, я не стеснялась позвонить и спросить совета у коллег. Излишняя гордость в нашей профессии до добра не доводит.
«Мне не нравится, когда кто-то агрессивно относится к пациентам»
Сейчас Татьяна — дежурный врач приемного отделения Борисовской больницы №2, а еще мама почти что трехлетней Иры. Будничным голосом она рассказывает, как спасает людей при стенокардиях, а порой и инфарктах, объясняет, что такое быть рядом с человеком, когда дикий болевой синдром не снимается обычными обезболивающими, — и суметь помочь.
— Будучи в декрете, я брала ночные дежурства с 20:00 до 8:00, чтобы не терять квалификацию. Почему? Мне не хочется сидеть дома, быть домработницей. Да и, как бы пафосно это ни звучало, хотелось коллективу помочь. Так что я постоянно брала около пяти ночных дежурств в месяц — это примерно полставки. Рублей 20 у меня выходило за каждое дежурство, то есть около 100 в месяц. Но сразу скажу, эти суммы не нужно переводить на всю больницу. Оплата зависит от категории, стажа работы и может сильно отличаться от моей.
Что такое ночное дежурство? Это когда ты отвечаешь, по сути, за всех. Скорые привозят новых больных, в отделениях нужно следить за теми, кого госпитализировали в предыдущие дни… Все хотят помощи. Привозят мужчин с гипертоническими кризами, инфарктами, инсультами, пневмониями, тромбоэмболией легочной артерии. Все случается, и даже мгновенная смерть… На самом деле не всех можно спасти.
Пережить смерть человека, которому ты пытался помочь, очень сложно. Я стараюсь говорить себе: «Жизнь идет дальше. Есть другие люди, которые продолжают жить и нуждаются в твоей помощи».
С каждым годом, на мой взгляд, дежурства становятся все тяжелее: привозят все больше людей, мест в больнице нет. Вопрос: куда их положить? Бывает и по 13 человек за ночь. Это много.
На мне ведь висят еще и отделения. Ты просто разрываешься. А еще надо заполнить все истории болезней, журналы, справки… Бывает, заполняешь уже под утро, после 8:00, когда официально рабочий день закончен. Ну вот как-то сражаемся!
С болями в сердце стараемся всегда класть, особенно мужчин. Они ведь в зоне риска. Тем более что инфаркт сейчас молодеет. А еще есть безболевые случаи. Да-да. Вроде бы с человеком все в порядке, никаких жалоб нет, приходит он делать кардиограмму, смотрим: а там инфаркт! Подобное бывает не так уж редко. При классическом течении болезни инфаркт — это состояние с жутчайшим болевым синдромом, который иногда даже обезболивающими не купируется.
— Что вы думаете об агрессии среди медицинского персонала?
— Мне не очень нравится, когда кто-то агрессивно относится к пациентам. Но я понимаю, что лежит в глубине этого явления. Думаю, что все эти склоки — из-за усталости. Представьте, что медсестра, например, работает сутки через сутки, по 24 часа, практически не бывает дома. Какова степень ее усталости? Запредельная.
Естественно, в таком состоянии она может огрызнуться пациенту. И это опять история про то, что нагрузка слишком большая.
Хотя, повторюсь, мне не нравится агрессия по отношению к пациенту, какой бы причиной она ни объяснялась.
— Судя по вашим описаниям, жизнь врачей приемного отделения — это своего рода день сурка?
— Да, день сурка. Одни и те же скорые, одни и те же люди. Иногда в буквальном смысле. Есть такие люди, которые очень любят госпитализироваться (улыбается. — Прим. Onliner). Хотя как-то раз приехала бабушка — 20 лет ни к одному врачу не обращалась: «А чего я вас буду беспокоить, девочки?» А есть пациенты, которые прямо-таки любят бесплатно лечиться. Бывало, идешь на визиты с температурой 39,5 (не работать не можешь, потому что некому), заходишь в квартиру, а там у парня 37,2. И он вызвал врача!
Я думаю, выход в том, чтобы сделать медицину хотя бы минимально платной. Пусть бы вызов скорой или прием у врача стоил хотя бы самую маленькую копеечку — люди иначе бы к этому относились. Невозможно ценить то, что ты получаешь бесплатно.
В этой бесконечной гонке, словно в колесе, сложно не выгореть и сохранить человечность. Татьяна говорит, что профессиональная болезнь врачей — это цинизм (хотя странно слушать рассуждения о цинизме, глядя в эти улыбающиеся глаза). По ее словам, невозможно сохранять эмоциональную чувствительность, когда человек умирает на твоих глазах. Врачу приходится действовать, имея ясный холодный ум.
Татьяна нашла свой способ убежать от стресса — практически в прямом смысле. Мастер спорта по велотуризму, она выигрывает 200-километровые велосипедные марафоны и приключенческие гонки.
— Многие услышат «мастер спорта по велотуризму» и стебутся: «Ха-ха-ха, по туризму? Ездишь за границу и попиваешь пивко?» На самом деле приключенческие гонки, в которых я участвовала еще в университетские годы, а сейчас организовываю сама, — это сутки нон-стопа: плывешь, едешь, гребешь, ползешь, не спишь. После рождения дочери многие велосипедные марафоны я проезжала вместе с ней. Ребенка за спину — и вперед. Судьи даже подшучивают: «Таня, что, в этот раз без дочки? Куда ребенка дела?» (смеется. — Прим. Onliner)
Пока мы ведем светские разговоры о велосипедах, спускаемся в приемное отделение. А там картина маслом. Все то, о чем только что говорила Татьяна:
— Иван Иванович, нужно ведь было взять с собой вещи, чтобы лечь в больницу. Почему вы не взяли? Почему не хотите ложиться?.. Ну что же делать, напишите тогда отказ от госпитализации.
— Я напишу! Жалобу на вас напишу! — грозит кулаком брюзгливый дедок.
К приемному отделению подъезжают одна за одной машины скорой. Жизнь идет своим чередом. Дедуля «Я-Всегда-Прав!» мечтает об отмщении и фантазирует о размашистой жалобе. А врач думает о том, что целых 12 часов работы сейчас покатятся в тартарары…
— Татьяна, у меня один вопрос: почему вы остаетесь в этой профессии?
— Я не вижу себя ни в чем другом. И потом, может быть, это прозвучит старомодно, но у меня есть любовь к медицине. Человеческий организм — это такое чудо! Создать его, чтобы он так работал!.. Ну это же космос! А медик помогает организму работать — и это здорово.
Еще, знаете, бывает, идешь по городу, встречаешься с пациентами: «О, как радостно вас видеть! А как бабушка, как мама?» И улыбнулись друг другу, и хорошо стало на душе. В такие моменты чувствую, что я на своем месте, что вся моя работа не зря.
Источник: Полина Шумицкая. Фото: Александр Ружечка
