Дедовщина в белорусской армии: каждый год гибнут солдаты из-за "суицидов" и "проблем с сердцем", возбуждаются десятки уголовных дел

Министерство обороны Беларуси: "По фактам нарушений уставных правил взаимоотношений между военнослужащими, включая те, которые не были сопряжены с насилием, возбуждены уголовные дела, в том числе в 2014 году – 13, в 2015 году – 27, в 2016 году – 17, в 2017 году – 13. Одновременно реализуется комплекс организационных и профилактических мер в связи с резким ухудшением социально-демографической характеристики призывного контингента (каждый десятый призывник последних двух призывов состоял на учете в милиции, задерживались работниками правоохранительных органов за административные правонарушение почти две трети призывников, количество призывников, имевших опыт криминального поведения, составило более 4% в то время, как в начале 2000-х годов, имея излишки призывных ресурсов, в армию не призывались лица, у которых судимость была снята или погашена). Несмотря на сложившуюся ситуацию, принятые организационные и профилактические меры обеспечили функционирование более 90% воинских частей без преступлений и происшествий".

Эти суды практически не освещались в СМИ, иногда родителям погибших приходилось ждать год, два, обращаться в различные инстанции, чтобы обвиняемые все-таки оказались на скамье подсудимых. В интервью СМИ они рассказали, что помогло им добиться справедливости, почему они не верили в версию суицида и кто понес наказание за смерть их ребенка.

Гибель Валерия Шкута (в/ч 30 151-Ю)

В апреле 2009 года Тамаре Шкут сообщили: ее сына, 20-летнего солдата Валеры, больше нет в живых. Первоначальная и основная версия, которую озвучили матери, Валера вышел покурить в беседку, ему стало плохо, и парень умер.

— Я не понимала, как такое могло произойти со здоровым хлопцем. Когда открыли гроб, ужаснулась, половой орган был распухшим. Стала подозревать — сына убили, — рассказывает СМИ Тамара Тадеушевна.

До призыва в армию Валера работал трактористом в родном колхозе в Лунинецком районе, а после стал служить в ракетных войсках под Заславлем в воинской части 30 151-Ю. Он строил планы на жизнь, собирался жениться, за несколько дней до гибели ему исполнилось 20 лет.

— Сразу скажу, если бы не кричала, не требовала, никакого бы дела не было. Нам выдали справку, что смерть сына наступила от неизвестных причин. Я написала в Генпрокуратуру, Администрацию президента, стала требовать эксгумации, тут же со мной связалась военная прокуратура, спросила: «Вы что, не согласны с нашим экспертом?». Нет. Я поставила условие: экспертизу пусть делают в нашей районной больнице, из Минска прислали какого-то лучшего специалиста. Через 40 дней после похорон приехали солдаты, откопали моего Валеру и повезли в Лунинец, — вспоминает Тамара Шкут.

После экспертизы стало понятно, что Валера умер не своей смертью. По словам Тамары Тадеушевны, первого следователя отстранили от дела, разбираться в гибели молодого парня стал другой сотрудник военной прокуратуры. Было возбуждено уголовное дело по статье «Убийство по неосторожности». Через год дело оказалось в суде.

— За дедовщину и убийство сына осудили 10 солдат. Одному дали 8,5 лет строгого режима, другому — 3,5, третьему — 3,5. Остальным по 1-2 года колонии или вольного поселения. Из руководства — никого не судили. На суде я узнала, что сына били постоянно. После приговора военная часть дала мне официальное соболезнование, на кладбище приехали солдаты, зашли ко мне, ну я и спросила: «Хлопцы, а чаго вы ж малчали?». Они потупили глаза: «Что нам говорили, то мы повторяли», — рассказывает СМИ Тамара Тадеушевна.

По приговору суда матери погибшего солдата осужденные должны были выплатить моральную компенсацию. Через четыре года после произошедшего основной фигурант выплатил Тамаре Шкут всю сумму — 24 миллиона неденоминированных белорусских рублей. Министерство обороны оплатило памятник. Маме солдата предлагали пересчитать всю сумму, с учетом того, что доллар рухнул, через 4 года это уже были другие деньги. Но женщина отмахнулась, она пожалела родителей осужденного, посчитав, что они такие же бедные и несчастные, как и она.

— Самый главный, который получил 8,5 лет строгого режима, из тюрьмы Бобруйска прислал мне письмо: «Знаю, что вы не простите никогда, но я этого не хотел». Я сама себе сказала: «Хай цябе Бог простит» и не ответила на письмо. Когда они уже вышли на волю, приезжали на могилу к Валере, оставили цветок, — говорит Тамара Шкут. — В интернете писали всякую чушь, что хочу нажиться на смерти сына. Я же не деньги искала, а правду, чтобы следующим солдатам было хорошо служить.

У Тамары Тадеушевны погиб не только сын, но и муж. После смерти супруга Валера считался ее кормильцем, поэтому после его потери женщине стали давать доплату. Сегодня это 100 рублей. Женщина вышла на пенсию в 50 лет и получила право бесплатно ездить в автобусе, приобретать лекарства, по льготной цене оплачивать свет, газ и воду.

Гибель Павла Козика в 2007 году (в/ч 14848)

Еще во время расследования уголовного дела по убийству Валеры Шкута с его мамой связалась Светлана Козик из Витебска. В 2007 году в воинской части 14848 был убит ее единственный сын Павел. Родителям сказали, что причиной смерти стала острая ишемическая болезнь сердца. Через полтора года сослуживцы Павла Козика демобилизовались, они решили рассказать всю правду: в роковой день солдата в солнечное сплетение ударил другой солдат, которого признали виновным и приговорили к 6 месяцам домашнего ареста.

— Света и еще один мужчина из Бреста, у которого убили в армии единственного сына. Сами меня нашли и очень помогли. Они давали советы, говорили, что делать, чтобы дело дошло до суда. И все наши дела действительно оказались в суде, — отмечает Тамара Шкут.

Гибель Евгения Рудака в 2012 году (103-я воздушно-десантная дивизия)

Александр Рудак из Витебской области, у которого в августе 2012 года погиб 22-летний сын Евгений, признается: ему тяжело говорить на эту тему и он не хотел бы вспоминать события тех лет. Он так переживал потерю Евгения, что не смог морально выдержать суд, поэтому на заседаниях не присутствовал.

Родным сказали, что Женю нашли повешенным в туалете 103-й воздушно-десантной дивизии. Основная версия — суицид. По словам солдат, новобранец оказался замкнутым, покончил жизнь самоубийством, потому что его не пустили в увольнение. Незадолго до трагедии Женя говорил с другом по телефону и сказал, что его «откатали» четверо. К делу подключился Следственный комитет, было возбуждено уголовное дело по ч.1 ст. 145 УК «Доведение до самоубийства».

— Сразу как все случилось, военные стали что-то мутить, подсовывать какие-то бумажки, письма писали как под копирку. И солдаты тоже писали одно и то же, понятно, каждый боится. Минобороны хотело спустить это дело на тормозах, чтобы никто и ни при чем не был. Не получилось. Занялся всем Следственный комитет, год шло расследование, потом суд. Судили и солдат, и сержантов. Дали по 5,5 лет лишения свободы, — рассказывает СМИ Александр Рудак, отец погибшего Евгения. — Минобороны оплатило похороны, осужденные выплатили 100 миллионов старыми.

Гибель Владислава Ягодкина в 2013 году (в/ч 43064б)

1 сентября 2013 года в Печах в воинской части 43064б умер 18-летний Владислав Ягодкин. Парень прослужил всего три месяца, по официальной версии причиной внезапной смерти стала ишемическая болезнь сердца.

— Экспертиза показала, что в трагедии никто не виноват. Можно я скажу как мама? Я знаю причину смерти сына — это дедовщина. Как рассказал мне один солдат, Влада поднимали ночью, заставляли бегать в противогазе, давали огромные нагрузки на сердце, — рассказывает СМИ Людмила Ягодкина.

— В этой части наши дети умирают год за годом, никто не наказан. Я пытаюсь связаться с ребятами, которые служили вместе с Владом, но они делают вид, что меня не помнят и не знают. Я подожду, пройдет время — и найдется человек, который расскажет мне правду. Мой сын абсолютно здоровый призвался 21 мая, его не стало 1 сентября. Потом говорили, что виноват наш подростковый врач, которая не смогла обнаружить болезнь. В чем она виновата? Сын проходил не одно обследование, был на областной комиссии, почему тогда ничего не нашли? Выходит, за 3 месяца стал инвалидом? После вскрытия сказали: у Влада сосуды и сердце престарелого дедушки

Людмила Ягодкина говорит, что после смерти Влада ее младший сын пережил сильнейший стресс, на фоне этого появилось не одно заболевание.

— Он до сих пор не может смотреть на форму, на военных, к военкомату близко не может подойти. Я тогда говорила: в Печах нужно все менять, но все остается, как раньше. Нужно, чтобы кто-то из родителей жил прямо там, менялся по очереди, чтобы дети не оставались одни, — предлагает Людмила.

За несколько лет в воинской части в Печах произошел не один трагический случай. 21 марта 2015 года в 72-м объединенном учебном центре военнослужащий срочной службы покончил жизнь самоубийством. В августе 2016 года покончил с собой солдат, которому до окончания службы оставалось два месяца.

Гиебель Александра Кожича в Печах (2017)

Буквально на днях в тех же Печах повесился Александр Коржич, первоначальной версией стал суицид. Чуть позже Следственный комитет возбудил уголовное дело из-за дедовщины. Друзья и родные Александра открыто рассказывают, как у солдата вымогали деньги, как забрали его банковскую карточку.

«Мне кажется, что это какой-то страшный сон… Отдать ребенка живого и невредимого, а получить труп», — рассказывает Светлана Коржич, мама погибшего 21-летнего солдата Александра Коржича. 19 мая ее сына призвали в армию, а 3 октября его тело обнаружили в петле в подвале в воинской части в Печах. Матери сказали, что Саша свел счеты с жизнью. Тело парня забрали и похоронили в Пинске без отпевания — священник отказался. Мать и друзья солдата не верят в версию суицида и добиваются тщательного разбирательства. Через неделю после гибели парня Следственный комитет возбудил уголовное дело, на девятый день его все-таки отпели, а на десятый Светлане Коржич позвонила пресс-секретарь президента Наталья Эйсмонт. Она передала соболезнования президента и сообщила, что дело находится на личном контроле Александра Лукашенко и что будут приняты все меры для наказания виновных.

Квартира, где жил с мамой и бабушкой Саша Коржич, располагается в спальном микрорайоне Пинска. Мама погибшего солдата приглашает пройти в гостиную. Перед завешенным тканью телевизором стоят фотографии Саши: одна детская, вторая — сделанная незадолго до ухода в армию. На столе лежит стопка альбомов с семейными фотографиями. Светлана Николаевна берет верхний и перелистывает одну страницу за другой. Вот годовалый Саша учится ходить. Вот — плещется в тазике, отдыхает на море, катается на трехколесном велосипеде.

— А здесь он на утреннике в детском садике в костюме, — рассказывает мама, отвлекается от альбома и поднимает со стола фото маленького Саши на паспорт. — А это я просто вырезала из его паспорта. На память.

В нескольких фотоальбомах запечатлена вся жизнь Саши. Каждый период: детство, отрочество — сад, школа, лицей. Нет только одного — службы в армии.

После школы Саша поступил в пинский колледж. Отучился по специальности техник-механик и устроился на работу в автомастерскую. По месту работы парня характеризуют как талантливого специалиста. Да и сам он любил то, чем занимался. По словам мамы, сын часто «зависал» с друзьями в гараже неподалеку.

— Он мог легко «откосить» от призыва и никто бы его не нашел. У нас родственники в Бельгии и Москве. Родственник в Москве вообще звал его к себе на работу. Но он отказался. Сказал: «Я ж белорус, на кого я Пинск оставлю». (…) Саша ничего не боялся. Говорил: «Отслужу, отдам долг Родине и буду жить, как человек». Ему же все отсрочки давали из-за недобора веса: он был худощавый. А в прошлом году он сам вызвался, ходил в военкомат. Сказали: «Мальчик, иди отсюда — не дорос». (…) В последний раз у него нашли пролапс митрального клапана и плоскостопие, но с этим, как оказалось, можно служить, — говорит мама.

По словам Светланы Николаевны, Саша должен был поехать служить в Брест, но в последний момент все поменялось:

— Он мне просто позвонил и сказал, что его везут в Печи.

По словам мамы, Саша при личных встречах рассказывал ей о том, что в части, где он оказался, царит дедовщина: его унижали, оскорбляли, вымогали деньги, продукты, сигареты. По словам родственников солдата, после присяги он повздорил «с кем-то из сержантов», а его банковская карточка находилась у прапорщика.

— Карточку прапорщик забрал. Саша мне сам рассказывал, что прапорщику нечем за квартиру платить. (…) Саша каждую неделю просил [выслать деньги]. Началось это с июня месяца. А потом звонки стали поступать все чаще и чаще. Менее чем по 50 рублей я не высылала. Потом он еще просил передать айфон, который он дома оставил. Не знаю, кому он предназначался: сержанту или прапорщику. (…) На мои вопросы все время отвечал: «Мама, все нормально, все хорошо, я разберусь сам».

Светлана Николаевна говорит, что деньги Саше перечисляли на карточку и давали в руки: она и его друзья. Сколько в общей сложности было передано средств, она не считала — «около 2 тысяч рублей».

— Извините, но зачем солдату в армии такие деньги? День позвонил, просил положить на карточку 50 рублей. Через день опять звонил, чтобы на карточку еще 50 рублей перечислили.

В конце августа Саша попросил друзей привезти ему распечатку расходов по карте. Выяснилось, что его карточкой рассчитывались в Борисове и Минске.

— Карточкой Саши пользовались еще после его смерти. Сейчас осталось на счету 1,5 рубля. Саша попросил больше 30 рублей на карточку не скидывать. Сказал: «Больше не хочу. Никому ничего давать не буду». Он сказал, что пойдет, расскажет обо всем ротному и заберет карточку у прапорщика.

По словам матери, к ротному Саша все-таки сходил, но из этого ничего не вышло. О том, как прошел разговор, парень маме не рассказал, но после этого предупредил ее, чтобы больше 30 рублей ему не перечисляла.

— Сказал: «Я с ними сам разберусь». Разобрался… После этого и начались все приключения, — рассказала Светлана Николаевна. — Последний звонок был: «Мама, как у тебя дела?» Я еще удивилась, спросила, почему интересуется. Он ответил: «Я тебя серьезно спрашиваю, как дела?» Может, ему угрожали, что со мной какую-то расправу учинят. Пусть бы пришли ко мне и меня за шею давили.

Во второй половине сентября у Саши поднялась температура, и 17-го числа его отправили в медчасть на лечение с острой респираторной инфекцией. Солдат позвонил маме и попросил прислать ему антибиотики. 20 сентября Светлана Николаевна отправила посылку с медикаментами, но Саша ее так и не получил. 26 сентября его выписали, а 3 октября мертвого парня обнаружили в подвальном помещении части. Маме солдата о трагедии сообщили по телефону в тот же день около 22.00.

— Мне позвонили и сказали: «Мы везем вам тело сына». Я не поняла сразу: «Какое тело? Вы о чем? Я вам тело не сдавала. Не надо мне везти. Мы приедем сами». Сели в машину и поехали. Пять человек нас было с друзьями Саши. Сутки нас мурыжили, все готовили тело. Не знаю, что они там готовили, но то, что я увидела, меня потрясло до глубины души: изувеченное тело. Он был худой, изможденный, синий. Труп окоченевший… Наверное, не один день он лежал. На голове Саши была майка, ноги связаны — таким его нашли. Майку надели — это ему «темную» делали, чтобы не видел лиц. Говорят, что солдата, который его обнаружил, в Новинки отправили.

Где солдат находился эти семь дней после выписки из медроты и до обнаружения тела в подвале, родные и близкие не знают. По словам Светланы, в части, когда она приехала забирать тело сына, ей также не смогли ответить на этот вопрос.

— Как так можно, что его с 26-го числа в части никто не видел? Как такое вообще возможно? Почему мне ничего не сообщили? Пусть бы приехали и караулили у меня под дверью — может, он сбежал из армии и домой поехал. (…) Я думаю, что из этой медроты его забрали и затянули в подвал. Никто его не искал, — негодует Светлана Николаевна.

Родным тогда сообщили предварительную версию гибели Саши — суицид. Однако то, что парень рассказывал о службе, и следы на теле заставили маму и друзей усомниться в этой версии. Светлана Николаевна написала обращения в прокуратуру, Министерство обороны и Администрацию президента с требованием провести проверку.

10 октября Следственный комитет возбудил уголовное дело по признакам состава преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 443 (Нарушение уставных правил взаимоотношений между лицами, на которых распространяется статус военнослужащего, при отсутствии отношений подчиненности, повлекшее тяжкие последствия) Уголовного кодекса. Сейчас рассматриваются три версии гибели парня: доведение до самоубийства из-за дедовщины, убийство по мотивам личных неприязненных отношений, из корыстных побуждений, вследствие обладания информацией, компрометирующей других военнослужащих и самоубийство.

Следственный комитет сообщил, что тело Саши висело в петле из брючного матерчатого ремня, прикрепленного свободным концом к металлической арматуре под потолком подвала. У него были связаны шнурки ботинок, а на голову надета майка. Где парень находился 7 дней после выписки, пока устанавливается.

Светлана Николаевна уверена, что ее сын не мог совершить самоубийство.

— Это зверское убийство. (…) Это изверги, и они должны быть наказаны по полной программе.

Как сообщил СК, два сержанта признаны подозреваемыми по уголовному делу, возбужденному по ч. 3 ст. 443 УК (Нарушение уставных правил, повлекшее тяжкие последствия), а в отношении прапорщика, который пользовался Сашиной карточкой, возбуждено дело за мошенничество. По данным следствия, с июля по сентябрь подозреваемый похитил со счета рядового не менее 150 рублей.

Светлана Николаевна считает это число сильно приуменьшенным.

— Это неправда. 150 рублей — это далеко не та цифра. Я заехала в часть (за телом сына. — Прим. СМИ) и попросила показать мне прапорщика, которого я кормила. Командир мне сказал, что прапорщика уже месяц как там нет.

Сейчас два сержанта и прапорщик задержаны.

На похороны Саши приезжало руководство части, в которой он служил.

— Приезжали командир и офицеры. Они были на похоронах. Там поднялся наш «афганец» — дети наши дружили — и сказал: «Надо тебя (командира части. — Прим. СМИ) уложить вместе с Сашей». Там стояло человек 300. Весь микрорайон пришел с Сашей проститься. Сказали, что даже милиция приезжала, чтобы не было никаких разборок. После этого я их не видела.

12 октября Минобороны пообещало разобраться в гибели солдата и наказать виновных, а два дня спустя стало известно, что командира и четверых должностных лиц воинской части, где проходил службу Александр Коржич, отстранили от занимаемых должностей. Еще четверо были уволены из рядов Вооруженных Сил.

— Я считаю, что нужно было начинать с командира части. Когда мы приехали (забрать тело Саши. — Прим. СМИ), на вопрос, где личные вещи моего сына, мне сказали, что за тридцатку Саша телефон свой продал. Как продал? Как такое может быть? — отметила женщина.

Светлана Николаевна поддерживает интернет-петицию с требованием отставки министра обороны Андрея Равкова, которая до недавнего времени размещалась на сайте zvarot.by. Сейчас петиция не открывается. Однако, по словам активистов, у них есть возможность передать все собранные подписи, а их уже более 11 тысяч, адресату.

Родные и близкие Саши убеждены, что дело солдата сдвинулось с мертвой точки благодаря их усилиям. Если бы они сидели сложа руки, «ничего бы не изменилось».

— Так хоть спасем, может, еще жизни молодых людей. Сашу уже не вернешь, — плачет мама.

Гибель Артема Бастюка в 2017 году (в/ч 25849)

21 марта 2017 года не стало 25-летнего Артема Бастюка, он служил в воинской части 25849 в Борисове. Родственники парня не верят, что он смог уйти из жизни добровольно. Артем открыто рассказал родителям о дедовщине. Выслушав его, они приехали в часть, чтобы поговорить с руководством.

— Нам обещали, что за сыном присмотрят, все будет хорошо, а через 12 часов Артема не стало. Как же так? — говорит Сергей Александрович, отец погибшего солдата.

Сейчас Следственный комитет проводит проверку.

За последние годы не одно дело по дедовщине было направлено в суд. Статьи, которые вменяли обвиняемым, разные: нарушение уставных правил, причинение тяжких телесных повреждений, доведение до самоубийства, злоупотребление властью. Например, в июле 2015 года суд Московского района Бреста приговорил младшего сержанта к 5,5 годам лишения свободы в колонии усиленного режима. Оказалось, что он, увидев, как солдат медленно убирает казарму, ударил его кулаком в живот. В результате чего у рядового разорвалась селезенка. По приговору суда младший сержант обязан выплатить солдату 150 миллионов неденоминированных рублей.

В декабре 2016 года суд Лунинецкого района осудил двух солдат, которые не один раз издевались над сослуживцем. Их судили сразу по нескольким статьям УК, в том числе по ч.1 ст. 443 «Нарушение уставных правил». Один фигурант был приговорен к двум годам ограничения свободы, другой — к 1,5 годам ограничения свободы.

«Прошло четыре года, травма все время дает о себе знать»

Александр Габрукович, который родился в деревне Вязынка, мечтал связать свою жизнь с армией. Он с отличием окончил гвардейскую школу в Печах, в 2013 году проходил службу в воинской части 28212 в Уручье в Минске. В тот момент Саше было 26 лет, «деду», который его избил до реанимации, — 20. Денис Шаломицкий, увидев, что Саша отлучился на минуту за сигаретами во время дежурства в столовой, молча на него налетел. Бил так, что солдат оказался в больнице, потерял литр крови, молодому парню врачи удалили селезенку.

— Пока я лежал в госпитале в реанимации, мама добивалась возбуждения уголовного дела. Потом ко мне пришли следователи, не было смысла молчать, тем более, когда очнулся после наркоза и увидел, что лежу весь в трубках, решил все рассказать, — рассказывает СМИ Александр Габрукович. — Прежде чем он на меня набросился, я же с улыбкой хотел его котлетой угостить, как раз нес огромную кастрюлю. А он взял и с лету ударил.

20-летнего Дениса признали виновным по ч. 3 ст. 443 УК «Нарушение уставных правил взаимоотношений между лицами, на которых распространяется статус военнослужащего, при отсутствии отношений подчиненности) и приговорили к трем годам колонии в условиях усиленного режима. Парень полностью признал свою вину.

— Он платил какие-то деньги, но это была небольшая сумма. Видел в социальных сетях, что через полтора года после суда он вышел на свободу, — вспоминает Александр. — После того случая прошло четыре года, здоровье подорвано, травма все время дает о себе знать. Два года после госпиталя не мог работать, денег на жизнь не хватало, адвокат помог, чтобы Минобороны выплатило деньги по страховке. Я сам за свои деньги ездил по санаториям, сейчас вот работаю сварщиком в Заславле. Что говорить, селезенки нет, я так тогда похудел! До сих пор не могу набрать вес, наоборот, худею и худею. К тому же психологическая травма тоже дает о себе знать, долго не мог отойти от всего. Кстати, я сейчас читал материалы про произошедшее в Печах. Не понимаю, что же там произошло. Я окончил гвардейскую школу в Печах и могу сказать: там было лучше, чем где.

Если вы сталкивались со случаями дедовщины в армии, напишите автору статьи ekaterina.borisevich@tutby.com.