Как работают и сколько получают медики в Европе и Беларуси
Врачи в Беларуси должны получать не менее тысячи долларов, чтобы спокойно работать, уверены эксперты. В Минздраве же считают, что "в этот непростой кризисный год каждый из медиков работает не за деньги, а по совести и своему призванию". Тем временем зарплаты белорусских врачей не только не дотягивают до прошлогоднего уровня, но и существенно отличаются от доходов их европейских коллег.
Швейцарский стоматолог Томмазо Рокка ведет частную практику уже 14 лет, параллельно преподает в Женевском университете, пишет afisha.ru. Чтобы стать дипломированным стоматологом, мужчина сначала отучился 5 лет в Италии, но "так ни разу и не притронулся к живому пациенту", поэтому последние три курса заново прошел уже в Швейцарии.
Томмазо Рокка доволен своим доходом в 7-10 тысяч евро в месяц. И хотя зарплаты швейцарских стоматологов, по его словам, за последние 10 лет упали, специалисты "все равно хорошо зарабатывают". "Но этого все равно хватает на нормальную жизнь в Женеве. Это самый дорогой город в Европе, и обед в "Макдоналдсе" тут стоит 18 евро, - признается Томмазо Рокка. - Будучи стоматологом с собственной практикой, можно заработать довольно много денег. Это подходящий вариант для тех, у кого мозги заточены под бизнес. Успешные стоматологи могут потом расширять свою практику, открывать по несколько клиник в городе".
Немецкий терапевт Берит Р. накануне сдала последний экзамен, сейчас собирается пойти в докторантуру. По ее словам, в Германии требуется 6 лет, чтобы получить специальность терапевта: два года доклинического образования, три года клинического и еще год интернатуры. "После этого вы получаете статус "ассистента терапевта" и можете, например, работать в госпитале. Те, кто хочет более узкую специализацию, например, хирурга или гинеколога, должны отучиться еще как минимум пять лет (в некоторых случаях больше)", - рассказывает Берит Р. - Врач-терапевт всегда сможет заработать нормальные деньги. За вычетом налогов получается 2200 евро, а если к этому прибавить деньги за ночные дежурства, которые все равно обязательны, получился около 2700 евро. Но при этом терапевты работают очень много, и на них лежит огромная ответственность за пациентов".
Детский и подростковый психиатр Юлия Шварц подтверждает слова коллеги: "В Германии врач, даже начинающий, получает неплохие деньги - до вычета налогов это около 4000 евро (примерно 2300 евро после вычета), и за каждый год работы в госпитале прибавляется еще по 200 евро".
Датская медсестра Мишель Ли, эмигрировавшая из Филиппин, получает 2700 евро в месяц. "Я работаю медсестрой в неврологическом отделении госпиталя в Орхусе (второй по численности населения город в Дании). Начинающим медсестрам платят 2700 евро в месяц плюс надбавки за работу после трех часов дня, в выходные, праздники и ночные смены. К тому же зарплаты повышают каждый год по мере накопления опыта, - рассказывает Мишель Ли. - Моей зарплаты хватает на достойную жизнь. Конечно, ни я, ни мой муж не можем позволить себе одежду дорогих марок и ежедневные обеды в ресторанах, но мы живем в просторном доме, путешествуем 3 раза в год и ездим на своих машинах. Впрочем, в Дании зарплаты медсестер и, скажем, учителей или водителей автобусов не очень отличаются друг от друга - равенство тут действительно много значит".
Терапевт из Австрии Стефан Мозер потратил 14 лет, чтобы получить профильное образование. "В Австрии врачи тратят на обучение в общей сложности больше десяти лет. Поступить на медицинский факультет очень тяжело - только один из десяти абитуриентов проходит вступительные экзамены. Потом студенты 6 лет учатся в университете, где каждый год тоже сдают трудные экзамены, и потом по несколько лет проходят резидентуру в госпиталях. Это относится и к терапевтам, и к специалистам вроде кардиологов. В этом году, правда, срок обучения сократили, и теперь можно отучиться за одиннадцать лет", - рассказывает австрийский терапевт.
Сейчас Стефан Мозер живет в третьем по численности населения городе Австрии - Линце. Мужчина зарабатывает 4-5 тысяч евро в месяц. "С 2013 года у меня есть собственная практика. Изрядная часть моей работы - это ультразвуковая диагностика, в том числе кардиологическая и ангиологическая, - уточняет Стефан. - Врачи в Австрии очень много работают - я сам несколько лет назад работал по 72 часа в неделю. Конечно, сейчас вместе с загруженностью у меня падает и зарплата, но мне все равно хватает на достойную жизнь".
26-летний отоларинголог Моник де Йонг из Голландии хоть и зарабатывает 1900 евро в месяц - меньше, чем медсестры в Дании, - но довольна своим доходом. "Это сумма после вычета налогов. Оплачивается моя работа хорошо, я вполне могу достойно жить", - говорит отоларинголог. "Окончила бакалавриат на факультете медицины и биологии в университете Амстердама (3 года), потом магистратуру, уже по специальности клинических исследований. Сейчас я работаю в Медицинском центре Лейденского университета, где получаю степень доктора. По плану я должна получить степень доктора в http://vacancy.mintrud.by/user/Pages/Public/Main.aspx" target="_blank" rel="nofollow">республиканскому банку вакансий, наиболее востребованы врачи-специалисты. Во всех регионах, кроме Минской области, где в дефиците водители автомобилей, больше всего значится свободных вакансий для врачей-специалистов. К примеру, в Минске для них свободно более 200 вакансий, в Гродненской области - более 100. В 38-ю городскую поликлинику в столице требуется терапевт на зарплату в 10 миллионов рублей, а в 1-ую городскую клиническую больницу - рентгенолог (ежемесячный доход в 3,5 миллиона). В регионах врачам-специалистам предлагают еще меньше. К примеру, в Щучинскую центральную районную больницу на зарплату в 2,73 миллиона рублей нужны стоматолог и педиатр.
Востребованы у нанимателей также медсестры. Только в столице значится более 180 свободных вакансий. При этом в большинстве случаев предлагаемые зарплаты медсестер колеблются от 3,5 до 5 миллионов рублей, в редких случаях больше. К примеру, медсестры в республиканском научно-практическом центре трансплантации органов и тканей зарабатывают по 15 миллионов в месяц.
Белорус-анестезиолог, эмигрировавший в США: Здесь спасают пациентов, за которых в Беларуси даже никто не взялся бы
«Прямо в реанимации пациенту распускают швы на грудине, внутри сердце уже не бьется. Хирург запрыгивает на него и начинает делать прямой массаж сердца. Анестезиологи хватают кровать и везут этот труп в операционную. Там подключаем к аппаратам, запускаем сердце…» Это случай из практики Вячеслава Бародки — белорусского врача, который уехал в США 12 лет назад. Сегодня он анестезиолог в знаменитом госпитале Джона Хопкинса, который считается лучшей клиникой в Штатах. СМИ поговорил с Вячеславом о медицинском образовании в Беларуси и США, работе по 12 часов и спасении жизни даже после смерти.
3000 долларов хватало, ведь в Беларуси платили 100
Вячеслав Бародка учился в 51-й минской школе вместе с Виктором Кислым — человеком, который в 2010 году создаст всемирно известную игру World of Tanks. Когда в 90-х белорусские студенты впервые поехали в США по программе Work and Travel, именно Виктор рассказал о ней бывшему однокласснику. Вячеслав в тот момент учился на лечфаке БГМУ.
Так они с братом оказались в Штатах. Вячеслав работал помощником официанта в ресторане: мыл столы, убирал тарелки, нарезал хлеб. Когда лето закончилось, он вернулся в Минск, а брат остался и начал слать в Беларусь учебники на английском и выяснял, как получить диплом врача в США.
Вячеслав окончил БГМУ и, как положено бюджетнику, три года отработал на государство в детском ортопедическом центре при 17-й поликлинике.
Выкраивал время, чтобы ездить в Москву на экзамены в резидентуру (аналог нашей ординатуры в США), а сразу после отработки распределения взял билет на самолет через Атлантику.
— Первый этап экзамена самый тяжелый. Он включает все предметы, которые мы проходим в «меде» за первые 2,5−3 года. 10 предметов сразу, 600 вопросов, на время. Идут часовые блоки, на час 50 вопросов. То есть на каждый чуть больше минуты.
В вопросе может быть описание состояния больного, вопрос по нему и различные варианты ответа.
Это очень стрессовая ситуация.
Но оказалось, что впереди ждет еще больший стресс. Вячеслав попал в хирургическую резидентуру в Нью-Йорке.
Хирургия считается самой тяжелой специализацией, и первый год в ней оказался для белоруса очень трудным.
— Каждый третий день — дежурство. Ты заходишь в больницу и выходишь из нее через 30 часов. Это очень тяжело. Первые полгода после 24-часового дежурства слезы на глаза наворачивались: зачем это все надо было, ради чего? — рассказывает Вячеслав. — Сейчас в Америке больше 24 часов работать нельзя, и после этого ты должен отдыхать не меньше 10 часов. До этого тебя просто в больницу не пустят.
Полная хирургическая резидентура в США длится 5 лет, но иногда резидентов берут только на первый год. Для иностранцев это шанс попасть в систему: многие специальности требуют сначала пройти год общей хирургии. После этого можно «перескочить» в окончательную специализацию. Вячеслав выбрал анестезиологию и еще на год переехал в Филадельфию.
Врач с двумя годами резидентуры за плечами уже может работать в больнице. Из своего класса Вячеслав был единственным, кто, завершив программу по анестезиологии, продолжил специализацию. Остальные 14 человек пошли в госпиталь. Причина проста: в больнице врачу платили 240 тысяч долларов в год, резидент же получал 36 тысяч.
— Знакомые американцы крутили пальцем у виска. А мне трех тысяч в месяц было вполне достаточно, еще и лишние деньги оставались. В Беларуси моя зарплата была 90−100 долларов. Этого хватало, только чтобы заправить машину и доехать от дома до поликлиники, — вспоминает Вячеслав.
Он продолжил изучать анестезиологию, теперь с упором на кардио. Всего Вячеслав провел в резидентуре 4 года, из них последние два — в Университете Джона Хопкинса в штате Мэриленд. Университетский госпиталь объединяет клинику и исследовательский центр и считается одним из лучших в США. Окончив резидентуру, белорус остался там работать.
Смерть не повод перестать бороться за жизнь
Анестезиолог не только смешивает «коктейль» из препаратов для наркоза (как говорит Вячеслав, любым из лекарств, которые усыпляют больного, его же можно убить). Самая главная его забота — не позволить пациенту умереть во время операции. Если возникнет угроза жизни, не хирург, а именно анестезиолог становится к операционному столу.
— Современная анестезиология очень безопасна по сравнению с тем, что было еще 30 лет назад. Но, несмотря на все оборудование, ты не можешь оставить больного одного ни на секунду.
Вопрос жизни и смерти — это 1−3 минуты.
Если во время операции порвалась артерия, то смерть наступает за минуту. Если сердце остановилось, больной потерян через 30 секунд.
В такие моменты стресс колоссальный. Но к этому нас и готовят, — говорит Вячеслав.
Сейчас для резидентов-анестезиологов появляются специальные программы психологической помощи: когда ты впервые потерял пациента, это вызывает шок. Вячеслав до сих пор помнит первую смерть, которая случилась у него в хирургической резидентуре в Нью-Йорке.
— Нам привезли мужчину с огнестрельным ранением — 6−7 пуль. Его пыталась спасти команда из 20 человек: кто кровь переливал, кто ставил капельницы, кто интубировал, кто разрезал. Спасали его, наверно, час, но не получилось. Мы объективно понимали, что ничего не могли сделать, но все равно это огромное разочарование…
Когда же пациент на грани смерти выживает, врачи ощущают невероятный подъем.
— Во время одной операции у больного травмировался пришитый сосуд. Сердце перестало работать. Он умер на глазах у реаниматологической команды. К
азалось бы, сделать ничего нельзя, но хирургическая команда сказала: «Нет, мы идем до конца».
Ему прямо в реанимации распускают швы на грудине, внутри сердце уже не бьется. Хирург надевает нестерильные перчатки (те, что есть под рукой), запрыгивает на больного и начинает делать прямой массаж сердца. Анестезиологи хватают кровать и везут этот труп по коридору мимо родственников в операционную. Там его подключают к аппаратам, искусственное сердце и легкие разгоняют кровь, хирурги восстанавливают проходимость сосуда, запускаем сердце, привозим его обратно в реанимацию.
Врачи боялись, что, спасая жизнь больному, не успели спасти его мозг, и после остановки сердца клетки погибли без кислорода.
— На следующий день мы к нему пришли, спросили, помнит ли он нас.
Он говорит: «Конечно, вы же были моим анестезиологом», — рассказывает Вячеслав. — Нужно всегда бороться до конца.
При операциях на сердце смерти на операционном столе редко, но случаются. Если у пожилого пациента порвалась аорта, то это не обязательно значит, что хирург сплоховал. Правда, иногда это тяжело объяснить родственникам. В судах Соединенных Штатов рассматривается немало исков против врачей. Особо отчаянные родственники идут в обход правосудия.
— Года два назад в Хопкинсе была история. После операции у пожилой пациентки появились осложнения. Я не помню, какие именно, возможно, ее парализовало. Ее сын вернулся в больницу с пистолетом, вызвал хирурга и выстрелил в него. К счастью, не убил, — вспоминает Вячеслав. — На всю страну прогремел этот случай.
Система здравоохранения в США: лечат по высшему разряду, не считая денег
— Основной плюс американской системы здравоохранения — самая современная медицинская техника и новейшие лекарства, поэтому эта система творит чудеса. Там спасают тех пациентов, за которых в Беларуси даже никто не взялся бы, — рассказывает Вячеслав.
С самым большим плюсом системы связан и самый большой минус. Если в клинику попадает человек без страховки, на нем не будут экономить, но он останется должником больницы. Если у него нет ничего, расходы на лечение должен покрыть кто-то другой. И страховые компании закладывают эти риски в стоимость страховок, поэтому взносы растут из года в год.
— Никого не интересуют никакие финансовые вопросы. Шейх, бездомный, заключенный — всех лечат одинаково. Это благо и помогает творить чудеса, но вся система в огромном минусе.
Даже если Америка прекратит копить долги за счет своей военной машины, здравоохранение обанкротит страну.
В международном рейтинге систем здравоохранения, который составляет авторитетное агентство Bloomberg, Соединенные Штаты занимают 50-е место из 55. На заботу о здоровье жителей страна тратит 17% ВВП, или 9500 долларов на человека в год. Больше только у Швейцарии — 9674 доллара, — но Швейцария занимает 14-е место в рейтинге.
Вячеслав кивает: в европейских странах, по его мнению, более разумная система здравоохранения.
— Европейцы сначала считают деньги, а потом берут на себя обязательства по лечению. Бюджет системы рассчитан на определенное количество вмешательств. Для них выбирают тех больных, которые больше всего в этом нуждаются. Идеальный пример — Германия или Британия. Там государство платит, контролирует, выделяет ключевые направления. Америка же сильно ориентирована на бизнес.
При бесплатной медицине, как в Беларуси, пациент склонен перекладывать свою ответственность на врача, считает Вячеслав. На Западе, где человек платит за свое здоровье напрямую из кошелька, а не опосредованно из налогов, ситуация противоположная.
— В западной медицине огромная ответственность перекладывается на больного. Вклад системы здравоохранения в продолжительность жизни только около 10%. Остальное — образ жизни.
Самые опасные заболевания — инсульты, инфаркты миокарда, рак — это образ жизни. На Западе, если у тебя ожирение, ты пьешь или куришь, для тебя взнос по страховке будет в полтора раза выше, потому что риск выше.
Об отъезде в США: возможности оказались там
На работу Вячеслав обычно приходит в 6.30 утра. На полчаса раньше появляются его резиденты. Они готовят операционную. Первого больного в нее завозят в 6.45 утра. Домой анестезиолог уходит обычно в 8−9 вечера. И так 3 или 4 дня в неделю. Один день — академический — дается на чтение литературы и написание научных статей.
— Не совсем верно говорить, что я выбрал переезд. Когда ты думаешь о спасении людей, а не о деньгах, это полная самореализация. Когда ты распространяешь новое знание в статьях и на симпозиумах, ты помогаешь уже не десяткам, а сотням. К сожалению, такие возможности оказались там. Вся жизнь там — это работа. А по родине всегда скучаешь, — говорит белорус.
Ольга Корелина / СМИ
