Официально: В 2015 не было зарегистрировано ни одного случая материнской смертности в Беларуси, а за пятилетку такой случай был один

Ночь с 18 на 19 декабря 2015 года полочанка Марина Джуглий помнит как самую страшную в жизни. Она провела ее в роддоме, куда пришла рожать своего Тимошку. Он попросился на свет в два часа ночи. Потом было несколько часов мук. А ранним утром молодая женщина увидела, как ее сынишку держит медик, а у него безжизненно «болтаются ножки». И поняла: день рождения ее сына стал днем его смерти.

33-летняя Марина «пошла» в роддом за третьим. У них с мужем Сашей подрастают два мужичка: 12-летний Камил и Матвей. Ему скоро исполнится три, мама и папа называют его ласково Матюша. Супруги мечтали о троих детях и обрадовались, что у мальчишек появится братик Тимофей.

…Мы сидим в уютной квартире семьи Джуглий в спальном микрорайоне Полоцка. Старший мальчик — Камил, в школе. Матюша прижался к маме. Малыш словно понимает, что в семье горе, и играет тихо, старается не привлекать к себе внимания.

Почти все время молчит и Саша. Иногда добавляет какие-то факты по ходу разговора и следит за тем, чем занят младший сын. Но и без слов понятно, что мужчина переживает, что ему больно за жену и их потерянного ребенка. У Саши грузинские корни, и семья для него — большая ценность.

Конвейер из рожениц и «строгий врач»

Пьем чай. Говорим о чем-то отвлеченном: о лучшей в Полоцке школе, о необычных именах Марининых детей. И я на время даже забываю, что мы приехали к этой семье ради сложного разговора. И так не хочется его начинать. Буквально заставляю себя задать первый вопрос про ту страшную ночь.

Марина крепче прижимает к себе Матюшу и переносится воспоминаниями на два месяца назад:

— Беременность у меня проходила хорошо. Я сделала все необходимые обследования, в том числе — в Витебске. Результаты показали, что ребенок полностью здоров. И вот на сроке 39−40 недель утром 18 декабря приезжаю в Новополоцк рожать. Палаты полные, роженицы идут конвейером. Мне предложили место в платной палате, я согласилась.

Сделали УЗИ.

Обследование проводила заместитель заведующей роддома. Она продиктовала медсестре: «Крупный плод под вопросом. Однократное обвитие пуповины». Сердцебиение плода было в норме. Мне выписали только ношпу. Кстати, это была пятница, а рожать, как мне сказали врачи, я буду только в понедельник.

Ночью я снова не могла уснуть. Не спала перед родами практически неделю. Удавалось поспать только 1−2 часа. Около двух часов ночи заболел живот. И прямо на кровати отошли воды. Я их видела — они были прозрачные, не зеленые, что является признаком гипоксии.

Пошла на пост. А там — роды за родами! Я еще попросила прощения у медиков, что пришла к ним рожать ночью, да еще в выходной, в субботу. Меня осмотрели доктор и интерн, направили в предродовую палату.

Я уже мама со стажем. Вела себя спокойно, не кричала, даже когда боль была сильной. Мне было легче переносить схватки стоя, но стоять не разрешали. Делала все, что говорили медики.

Начала рожать, но голова ребенка не продвигалась. И час, и два, и три — голова не продвигается. Мне стало страшно. А в это время женщины рожают и рожают. Медперсонал все время бегал туда-сюда. Рождались детки, я слышала, как они кричали…

А меня покидали силы. Пыталась тужиться, но сказывалась бессонница. Призналась врачу, принимавшей роды, что у меня слабость, немеют руки, ноги. Она сказала как отрезала: «Марина, ты меня не разжалобишь, я строгий врач. Никаких концертов!». Но я и не думала закатывать какие-то «концерты», я же не новичок в роддоме, знаю, как себя вести. Я на самом деле теряла силы! Мне что-то подкалывали, обливали водой…

В родзал меня вели под руки — такая была слабость. Еле забралась на кресло — с помощью медиков… Было уже около 7 утра.

Во время родов медики мне помогали — давили на живот. Измеряли сердцебиение ребенка. Пытались подключить аппарат КТГ, но он не прослушивал сердцебиения. Тогда доктор стала выслушивать его «трубкой». Сердцебиение падало и падало. Я помню слова доктора: «80… 70… 60… 50…».

Когда моего Тимошку выдавили, у него уже не было ни сердцебиения, ни дыхания. Ребенка пытались реанимировать, за его жизнь боролись минут 15−20. Все это было на моих глазах. Но было уже поздно… В 7.30 медики констатировали смерть моего сына. Хотя еще в предродовой палате у него было хорошее сердцебиение.

Даже в том состоянии шока и усталости меня поразило, как действовал медперсонал. Помощь ребенку оказывали по факту его появления, а не готовились заранее. Никто заблаговременно не вызвал реаниматолога. Она пришла в родзал через несколько минут. А ведь счет шел на секунды! Мне давили на живот, вместо того чтобы звать реаниматолога и принимать меры к спасению сына.

Потом мне дали общий наркоз и наложили швы. Когда я пришла в себя, детский реаниматолог извинилась и сказала: «Мы сделали все, что могли». Прощения попросила и акушерка.

…Я лежала и тихо плакала. Так прошли суббота и воскресенье. В роддоме произошло ЧП, но никто из его администрации за эти дни ко мне не пришел. Заведующая беседовала со мной уже в понедельник.

Не видела я больше и врача, которая принимала роды. Мы с ней немного пообщались до родов. Она спросила, есть ли у меня еще дети. Я ответила, что это уже третий. Тогда она призналась, что и они с супругом мечтают о трех малышах.

В понедельник муж подал заявление в Следственный комитет.

Вскрытие ребенка проводили в Витебске. Его предварительные результаты: внутриутробная гипоксия, впервые выявленная во время родов и родоразрешения, преждевременная отслойка плаценты неуточненная. Говоря простым языком: наш сын был здоров, но умер от удушья во время родов.

В среду, 23 декабря, мы забрали и похоронили нашего Тимошку. Все выходили из роддома с цветами и свертками с новорожденными, а мы — с гробиком.

Следователи проводят проверку

— По факту смерти новорожденного в учреждении здравоохранения «Новополоцкая ЦРБ» идет доследственная проверка, — комментирует СМИ официальный представитель УСК по Витебской области Инна Горбачева.

По ее словам, следователи незамедлительно изъяли медицинскую документацию, опросили персонал учреждений здравоохранения, тщательно изучили доводы заявителя и его супруги.

С целью определения точной причины смерти новорожденного специалистам Государственного комитета судебных экспертиз поручено производство судебно-медицинской экспертизы.

Перед управлением здравоохранения облисполкома следствие инициировало провести ведомственное расследование.

После изучения экспертных исследований, медицинской документации, показаний свидетелей и иных доказательств, добытых следствием, по материалу проверки будет принято законное решение, а действиям всех участников дана правовая оценка.

Стихотворение, всколыхнувшее интернет

Через два дня после похорон сынишки Марина написала стихотворение под названием «Родильный дом — дом скорби». Автор адресовала его врачам Новополоцкого роддома, дежурившим в ту злополучную ночь. И опубликовала его на своей страничке в соцсети.
 
Крик души собрал более двух тысяч комментариев, почти тысячу перепостов и более 11 тысяч «лайков». Жители разных городов высказывают Марине и Саше соболезнования и поддержку, предлагают помощь и негодуют.

«Как выполняются обещания Президента о защите материнства и детства?! Разберитесь, господин Прокурор».
«А по телевидению только и звучат гордые слова, что детской смертности нет. И все роженицы живы».

— Я не ожидала, что будет так много откликов. И что у меня, оказывается, столько подруг по несчастью. Сколько малышей в нашей стране умирает по вине медиков, а сколько получают ДЦП, другие серьезные заболевания. Сколько из-за этого распадается семей, — говорит Марина.
Стихотворение в ответ

Доктор, принимавшая у Марины роды, написала ей ответ. Тоже — в стихотворной форме.

Тем временем гинеколог Евгения К. ответила Марине в социальных сетях. Она тоже написала стихотворение, в котором описывает события той трагической ночи:

«Я эту боль с тобой переживаю,

И ночью твой Тимоша снится мне…

И каждую минуту проживаю Той жуткой ночи, что досталась мне…»

— Это стихотворное соболезнование меня не тронуло. Я не хочу никакой крови, тюрьмы для этого доктора. У меня нет мести. Если ее вину докажут, я просто хочу, чтобы у нее забрали диплом.

Гинеколог призналась заведующей: «Я думала, что справлюсь сама». Но это были тяжелые роды, и почему молодая врач (на вид ей лет 28) в сложной ситуации не позвала на помощь более опытных коллег? Я хочу добиться того, чтобы это был последний летальный исход в ее практике, чтобы больше от нее родители с гробиками не уходили.

Марина Джуглий — сама медик, до декрета работала старшей медсестрой в областной психиатрической больнице.

Поэтому в ней говорит не только мать, которая потеряла дитя. Но и человек, который выступает за честь профессии. «Непрофессионалы не должны работать в медицине», — уверена она.

Женщину возмущает, что медики сейчас обвиняют ее в том, что они якобы предлагали делать ей кесарево сечение, но она отказалась. По ее словам, такого не было. Ее также мучает вопрос: почему в родильном зале не работала видеокамера, запись которой помогла бы сейчас установить реальное положение дел.

На один роддом — 2 крупных города и 9 районов

Роддом в Полоцке находился в исторической части, на территории Верхнего замка. В 2013-м его закрыли и передали под туристический объект. На окраине города начали возводить новое здание. Потом решили, что это нецелесообразно, и стройку забросили. О ней напоминают лишь забитые сваи. Полочанки стали ездить рожать в соседний Новополоцк.

Роддом в Новополоцке работает на базе местной центральной городской больницы. В 5-этажном здании размещаются 7 отделений, в том числе интенсивной терапии и реанимации для новорожденных.

Лечатся и рожают тут не только жительницы городов-соседей — Новополоцка и Полоцка, но и 9 районов: Полоцкого, Ушачского, Россонского, Верхнедвинского, Глубокского, Браславского, Шарковщинского, Миорского, Поставского. В роддоме 165 коек.

В 2012 году в учреждении провели модернизацию. Оно располагает современным оборудованием — ультразвуковым сканером, фетальными мониторами, аппаратурой для выхаживания недоношенных детей, сообщает сайт Новополоцкой больницы.

Получить комментарий главного врача Новополоцкого роддома Маргариты Разиной не удалось. Секретарь постоянно ссылалась на ее занятость. Известно только, что с гинекологом, которая принимала роды, работает психотерапевт.

— Работа врача — акушера-гинеколога — это всегда высокое напряжение, высокая интенсивность и высочайшая ответственность. Мы отвечаем сразу за две жизни — матери и ребенка, — сказала в недавнем интервью Маргарита Разина. Она давала его по радостному поводу: в новогоднюю ночь в этом учреждении родились 6 малышей.

«У каждого врача есть свое кладбище»

После трагедии Марина Джуглий поинтересовалась у главврача роддома, можно ли было спасти ее ребенка.

«Думаю, можно», — ответила Маргарита Федоровна. А потом добавила: «Но вы же понимаете, у каждого врача есть свое кладбище». Именно эта фраза убила меня окончательно, — вспоминает Марина. — Ведь я же приехала рожать здоровая, и ребенок мой был здоров. А мне выдали справку о мертворождении.

Боюсь, что мой случай, как и многие другие, будут скрывать, чтобы не «портить статистику». Но я пойду до конца, хотя знаю, что бороться с медициной очень трудно.

Теперь вся надежда семьи Джуглий — на следователей.

По официальным данным, показатель младенческой смертности в Беларуси — один из самых низких в мире. Так, в 2014 году он составил 3,5 на 1000 новорожденных. В 2010-м из 1000 родившихся детей умирали 4, информирует Национальный статистический комитет.

Татьяна Матвеева / фото: Игорь Матвеев, СМИ

***

Марина – мама умершего в декабре в новополоцком роддоме ребенка – в интервью Ребенок.BY еще раз вспомнила подробности того дня, который разделил ее жизнь на «до» и «после».

Марина, могли ли вы подумать, отправляясь в роддом, что третьи роды закончатся для вашей семьи огромным горем?

Ничто не предвещало.

Беременность проходила легко и не вызывала опасений. Небольшой токсикоз вначале.

Амниоцентез, который пришлось пройти из-за рисков по синдрому Дауна. Я, конечно, переживала, но мы с мужем еще до анализа определились с тем, что в любом случае будем рожать.

Слава богу, риск не подтвердился. На приеме у генетика врач еще раз сделала УЗИ – все было в норме.

Но в последний месяц меня не покидало чувство тревоги и какой-то безнадежности: я стала плохо спать, ночами бродила по квартире, успокаивая себя, что все будет хорошо.

То есть какое-то предчувствие было?

Да, даже брат мужа, который вез меня в роддом, удивлялся моим страхам – третьи роды, чего бояться.

А я боялась, хотя в приемном меня приняли нормально, а в отделении патологии беременных, куда мы поднялись потом, даже предложили платную палату – одну на двоих с соседкой.

А почему не обычную палату?

Где место было – туда и пошла.

После закрытия роддома в Полоцке наш роддом один на два города. И еще из районов приезжают.

Осматривали меня начмед и заведующий отделением.

Осмотр, КТГ, УЗИ… Все, как обычно.

И что показали исследования?

На осмотре все было закрыто, головка высоко.

УЗИ показало однократное обвитие и крупный плод под вопросом, но для беспокойства, по словам врача, повода не было.

Мне назначили, как обычно, таблетки по 1 три раза в день и оставили до понедельника дожидаться родов.

Это была плановая госпитализация?

Да, я приехала в пятницу, а в понедельник уже стукнуло бы 40 недель. На понедельник врач и настраивала меня. Но роды начались раньше, в ночь на субботу. Я была настолько встревожена и взбудоражена, что никак не могла заснуть. Решила перевернуться на кровати – и тут у меня отошли воды.

В это время большинство рожениц думают, ура, наконец-то…

Я была уже настолько вымотана: бессонные ночи, постоянная тревога, хотелось отдохнуть и в бой с новыми силами и новой сменой. И я решила потерпеть, сколько можно.

Но малышу не сиделось, и через полчаса я уже была на посту. Там меня осмотрела врач, поставили мне катетер и отправили на клизму.

Раскрытие шло хорошо, и меня пригласили в предродовую. Там капельница, окситоцин и запись КТГ.

Но головка почему-то долго не опускалась. Час, второй, третий… Я не знаю точно, сколько времени прошло, но я совершенно выбилась из сил.

Врач, бегающая от одной роженицы к другой, казалось, мои жалобы, что я устала и не могу правильно тужиться, просто не слышала: «Я строгая, Вы меня не разжалобите». Меня обливали водичкой, давали таблетки под язык, но сил не прибавлялось.

Вам предлагали кесарево?

Нет, не предлагали. Головка начала опускать только тогда, когда мне стали помогать врачи, и мы побежали в родзал. Скорее поплелись, я настолько устала, что меня держали под руки и помогали забраться на кресло.

Что-то не так пошло в родзале, Вы думаете?

Во время потуг у меня сил не прибавилось, немели руки и ноги, ну, не получалось тужиться, хоть не новичок я. Подключили аппарат КТГ – и он не словил сердцебиение. Врач, принимавшая роды, попыталась прослушать трубочкой. Сердцебиение падало и не восстанавливалось.

Я сама медработник и понимала, что происходит. И сейчас я задаю себе вопрос, почему в этот момент никто не позвал реаниматолога?

Неотложную помощь оказывала неонатолог. К ней у меня нет претензий. Правильность ее действий подтвердило предварительное вскрытие. Жаль, оно не показывает, через какое время были введены препараты.

Вам было, наверно, очень тяжело сообщить мужу, что вы потеряли ребенка…

Я написала ему смс «Я в реанимации. Тимоши больше нет...»

Еще в родзале, когда я отошла от наркоза, ко мне подошла реаниматолог «Мы сделали все, что могли…» Потом приходила акушерка, но мне было очень тяжело. Я никого не хотела видеть….

Мужа долго не пускали, но, когда он все-таки попал в больницу, другой врач из смены ответила: «Извините, ребенок задохнулся. Было однократное обвитие пуповины…»

А врач, администрация роддома как отреагировали?

На выходных никто не приходил, а в понедельник появилась начмед с кем-то еще. Я не видела – лежала, уткнувшись головой в стенку. В разговоре между собой, они озвучили, что будут прощаться «с этим врачом».

Это должно было Вас успокоить?

Видимо, да. Но не сработало. У меня вопросы не только к врачу, но и ко всей администрации. Неужели смерть ребенка – для роддома обыденный случай?! Почему разбирательство не было начато тут же, в субботу?

Вы задавали эти вопросы врачам лично?

Я задавала много вопросов. Неужели крупный плод под вопросом и однократное обвитие – это смертный приговор ребенку? Почему молодая врач, принимающая роды, не посоветовалась с другими, более опытными коллегами? Неужели это зазорно – попросить совета и помощи? Но, по ее словам, она думала, что может справиться сама…

Видимо, для врача – это тоже ситуация из ряда вон…

Может быть… Может, поэтому от нее нет извинений, только стихи в ответ на мои. Но сына мне это не вернет.

Если она виновата, пусть это будет на ее совести. Она молодая женщина, пусть детей растит.

И поэтому вы подали заявление в следственный комитет?

Я хочу, чтобы никто больше не выходил из роддома с гробом, как я. Сейчас я бы могла быть счастливой многодетной мамой, решающей, как поставить детскую кроватку в большом доме.

Мы с мужем всегда мечтали, что у нас будет трое детей, даже дом начали строить. Узнав, что будет мальчик, даже шутили, что, может, соберемся еще за девочкой.

А сейчас меня спасает только одно: каждый день я зачеркиваю дни в календаре, отсчитывая 6 месяцев, когда снова можно будет забеременеть...