2014 год. В минской больнице умерла 26-летняя медсестра из Бобруйска через 100 дней после родов
26-летняя Надежда Куценко умерла через 100 дней после родов. И это произошло не в провинции, где часто не хватает специалистов. Молодой мамы не стало в столичной больнице, вокруг нее были десятки медиков. Но спасти не смогли.
«Дочь нам сама звонила, а тут нет звонков. Я набрал ее. Ответила врач: дочь в тяжелом состоянии — в коме, ей сделали кесарево, ребенок спасли. Ждали машину «скорой», чтобы перевезти ее в другую больницу. Это было где-то в 17 часов, — вспоминает тот день Виктор Самойлов. — Доктор, как потом сказала, растерялась. И отметила, что она не одна виновата».
24 июня 2013 Надежда впала в кому. 1 октября она умерла. У Виктора же после семейной трагедии случился инсульт.
Снова стали родителями
Мы встретились в Бобруйске на квартире у Татьяны Куценко, свекрови Надежды. Женщина ухаживает за внуком — снова пришлось стать мамой. В Бобруйске живут и вторые бабушка с дедушкой. Отец же работает в Минске, а к сыну приезжает каждые выходные.
Максим родился на два месяца раньше срока и весил лишь 990 граммов. Сегодня ему 9 месяцев, и чувствует он себя хорошо.
«Сын учился в Минске в РТИ, Надя — здесь в медучилище. А познакомились они на одном дне рождения, — рассказывает историю знакомства детей Татьяна. — Поженились в 2006. Переехали в Минск. Иван работал инженером, Надя медсестрой в стоматологическом центре. Сильно любили друг друга. Мы помогли им приобрести квартиру. Затем они купили машину. И решили, что надо ребенка родить — семь лет все-таки прожили в браке.
Когда Надя забеременела, начали болеть суставы — и врачи диагностировали артрит. Лечили гормональными препаратами.
«Ее состояние становилось хуже. Беременные должны прибавлять в весе, а она худеет. И когда в мае ушла в декрет, весила всего 38 килограммов! Ей трудно было ходить. Постоянно задыхалась и немного покашливала.
В мае она лежала в 7-й городской больнице. Как-то заехала к моей дочери (она врач), а та заметила, что на лице у Нади якобы красная «бабочка» — как при волчанке.
Сказали ей, чтобы попросила у врачей сдать анализы. С этого все и началось. Анализ не подтвердился, но врачи начали лечить ее и от волчанки — также гормонами. Ей стало легче», — продолжает Татьяна.
22 июня она посетила невестку в больнице. Это была суббота. Через два дня девушка позвонила и сказала, что 25-го ей сделают кесарево сечение, так как плод уже не развивался. А вечером пришла страшная весть.
Промедлили
Что же произошло в больнице? Восстановить картину трагического дня помогла соседка по палате.
«Около 15 часов Надежда пошла в душ. Она, видимо, поскользнулась и ударилась головой (я в душе не была, но видела у следователя фотографии — все в плитке, ни силиконового коврика, ни ручек). Когда соседка услышала шум и зашла, Надя лежала без сознания, разумеется. Врачи привели ее в сознание. Она после этого еще позвонила мужу и рассказала о случившемся. Затем ей стало плохо, и ее забрали в реанимацию».
В 17.50 врачи решили делать Надежде кесарево сечение. У нее начались судороги.
Из 5-й городской больницы вызвали нейрохирурга с инструментом. Он должен был пробурить две дырочки в черепе и выпустить кровь.
«Из 5-й городской больницы вызвали нейрохирурга с инструментом. Он должен был пробурить две дырочки в черепе и выпустить кровь. Но побоялся это делать без магнитнорезонансной томографии (МРТ): было непонятно, внутричерепное кровотечение у нее или внутримозговое. МРТ в 1-й больнице находится прямо во дворе. Никто не пошевелился, чтобы отвезти ее туда. Потом уже врачи говорили, что МРТ было закрыто. Мы проверили — работало до 20 часов. А там медики сказали нам, что могли бы и задержаться в такой ситуации. Если бы к ним обратились».
«Когда утром мы приехали в 5-ю больницу, доктор сказал, что ее слишком поздно привезли к ним», — добавляет Виктор.
Когда Надежда впала в кому, ее мать проводила почти все время с дочерью. Отец приезжал в Минск каждые выходные. Максимка еще два месяца находился в больнице. И именно Татьяна обратилась в прокуратуру, Министерство здравоохранения. Консультировалась с медиками, сопоставляла. И считает, что Надежду не спасли только через несвоевременное оказание помощи, через небрежность — потеряли время, когда ей реально можно было помочь. А еще неправильный диагноз: волчанка, которой не было.
Женщина показывает документы, в которых чуть ли не по минутам прописаны действия медиков.
15.00 — Надежда ударилась головой; 15.10 — 15.40 — консилиум врачей; 17.00 — Надежду обследовал невролог; 17:50 — 17:55 — ухудшилось состояние, врачи провели консилиум и решили делать кесарево сечение; 18.10 — 18:35 — сделали кесарево; 19.10 — 20.20 — расширенный консилиум в операционной, принято решение перевезти в другую больницу для оперативного лечения; 21.05 — вызван реанимобиль. «Но с учетом чрезвычайно тяжелого и нестабильного состояния пациентки вызвана дополнительная реанимационная бригада, которая прибыла в 22:19», — это из выводов комиссии Минздрава. Татьяна рассказывает о другом: «Подали кардиологический реанимобиль, а ей нужен был с искусственной вентиляцией легких (ИВЛ). Как его заказывали тогда? Диспетчер виноват? И почему после консилиума почти час ждали, чтобы вызвать реанимобиль?»
«Сделали одну операцию, другую. И уже тогда было поздно. Кровь густела, и, как рассказали сами медики, они эту кровь просто выколупывали из мозга. 90 процентов мозга у нее погибло. В таком состоянии она прожила еще 100 дней. Никаких шансов они нам не давали, но мы же верили», — сокрушенно замечает Татьяна.
Две дырочки
«Перед тем, как лечь в 1-ю городскую больницу, Надя сделала повторный анализ на волчанку — опять не обнаружили. А врачи, когда она даже была в коме, лечили от волчанки. Нам сказали, что у нее этой болезнью «съедено» все — даже мозг. И если бы она не упала, все равно бы умерла».
Но после смерти эксперты нашли у Надежды другое заболевание — туберкулез.
«Когда она уже лежала в коме, ее не один раз осматривал главный пульмонолог страны. Рентгеноскопию легких делали чуть ли не через день. И никто не видел. Мне объяснили, что волчанка схожа с туберкулезом — и их трудно различить. Но два анализа показали, что волчанки не было. Почему бы не проверить на туберкулез? И патологоанатом к причине смерти «мозговая травма» дописал еще туберкулез».
По случаю с Надеждой Куценко проведено несколько комиссий, экспертиз.
Но и сейчас, спустя девять месяцев после трагедии, нет однозначного ответа на вопрос: была ли вина медиков в смерти девушки? Следственный комитет ожидает очередную экспертизу Минздрава, только после этого решится вопрос с возбуждением уголовного дела.
«Я хочу, чтобы ответили по закону. Я разговаривала со специалистом, который в прошлом занимался ошибками медиков. И он сказал, если бы нейрохирург просверлил два отверстия — она бы сейчас была с нами. Возможно, в инвалидной коляске», — Татьяна намерена довести дело до суда. Дело будет непростым для судьи, установить истину здесь трудно.
«Время было потеряно…»
Мы показали ответ из Минздрава гинекологу одной из районных больниц, чтобы услышать мнение специалиста, не заангажированного в эту историю.
— По идее, должны были сразу сделать МРТ. Но если на самом деле, как написано в заключении, после падения не было ни синяков, ни царапин — оснований для этого не увидели. Каждому МРТ делать же не будут.
Надежда, видимо, была совсем никакая, когда ей делали кесарево — спасали ребенка. В первую очередь спасают ребенка, а не мать.
Хотя все зависит, конечно, от различных факторов. Как понимаю, ее состояние было очень тяжелое.
Просверленные дырочки в черепе не всегда дают гарантию положительного результата. Бывает, что это даже не зависит от самой гематомы — смотря какие центры головы затронуты. Так, если бы это сделали раньше, было больше шансов спасти маму. Если придираться, то только к тому, что сразу, как заподозрили повреждение мозга, не сделали снимок.
Аппараты ИВЛ — дорогие, и они стоят только в некоторых реанимобилях. И когда Надежда уже на аппарате была в больнице, то ее надо было перевозить только с ИВЛ.
Ошибка при заказе реанимобиля могла быть. Обычно такая потребность передается диспетчеру — не сам доктор вызывает. Но это, как я вижу, не играло роли. Время был потеряно еще раньше — в первые часы.
В вип-отделении 6-го минского роддома умерла 31-летняя женщина-медик, родившая ребенка весом 4700 граммов
Валентина Захаревич умерла в 31 год в 6-м роддоме Минска. 20 августа она родила мальчика, а 24 августа ее уже похоронили. Ребенка сейчас растит отец.
«Валю забрали в родзал, и из него на своих ногах она уже не вышла»
— Если бы она в поле рожала, я бы подумал, что такое может произойти. А человек рожал в лучшем отделении оборудованной больницы, — говорит Лев, гражданский муж 31-летней Валентины Захаревич. 22 августа она умерла в 6-м роддоме столицы. В этот же день он подал заявление в Партизанский районный отдел СК по Минску, чтобы провели проверку.
Лев рассказывает, что и он, и Валентина — граждане Беларуси, но жили в Москве. До этого в Минске Валентина работала реабилитологом в больнице скорой помощи. Когда она забеременела, решили рожать в Минске — посчитали, что в Беларуси надежнее, чем в России.
— Жена сама выбирала роддом. На 37-й неделе мы заключили договор на роды в vip-отделении 6-й больницы. При этом она наблюдалась в минской поликлинике по месту регистрации. Беременность протекала нормально, и родила она почти в срок — за несколько дней до него.
17 августа у Валентины начались схватки. Она написала мужу, и к вечеру он уже приехал из Москвы в Минск.
— Сначала искали палату, но потом сказали, что схватки тренировочные и их можно переждать дома, — вспоминает он. — Лечащий врач предупредила: у ее мужа день рождения, они будут за городом в выходные, ей понадобится больше времени, чтобы доехать до роддома, когда Валя начнет рожать.
Ночью с 17 на 18 августа Валентина, по словам мужа, не спала, мучилась, практически то же самое было и на следующую ночь.
— К 6 утра в воскресенье, 19 августа, я привез ее в роддом, ее положили в патологию. Ночью она снова не могла уснуть из-за болей, обращалась на пост, ей дали снотворное. Оно не помогло, затем укололи обезболивающее. И уже к утру (я точно не знаю, но примерно к 4 часам) 20 августа ее перевели в vip-отделение. Она позвонила, и я к ней приехал: в vip-отделении вместе с женщиной может находиться муж.
20 августа примерно в 8 утра к нам пришла лечащий врач, посмотрела жену в гинекологическом кресле и сказала, что раскрытие шейки матки слабое.
— В следующий раз врача мы увидели только в районе 12 часов дня, когда я сказал, что человек уже четвертые сутки мучается. К нам пришла и лечащий врач, и заместитель главного врача по акушерско-гинекологической помощи. Валю забрали в родзал, и из него на своих ногах она уже не вышла.
В 13.40 родился ребенок, и Льва позвали на него посмотреть.
— Меня позвали буквально через несколько минут после того, как родился ребенок. Сказали, что Валя родила, но ей немножко помогли. Это я уже потом узнал, что накладывали щипцы. Зашел в родзал, ребенок был белый. Там, наверное, было человек восемь врачей. Заведующая ребенка потормошила, он заплакал, сказала, что он беленький, но это, наверное, какая-то инфекция, и его забирают в реанимацию. Жена была в сознании, я подошел, поцеловал ее, она ничего не говорила.
По словам Льва, привезти жену в палату пообещали примерно через два часа.
— Через полтора часа я спросил на посту, как там ситуация. Сказали, что она еще не отошла от наркоза, но мне разрешили зайти в родзал, где она лежала, на нее посмотреть. У нее цвет лица был — что-то среднее между белым и синим, губы — синие-синие. Сказали, что, наверное, она чуть больше крови потеряла, поэтому так и выглядит. При мне ее начало трясти, и следующее, что я увидел, как ей запускают сердце. Еще двое суток жена провела в коме. Никакой точной информации не было: сначала говорили одно, потом второе. Говорили, что она в искусственной коме, что околоплодные воды попали в кровь и это вызвало такую реакцию, и вот мы боремся.
По словам собеседника, врачи упоминали причину произошедшего: эмболия околоплодными водами. Это осложнение беременности или родов, когда околоплодные воды попадают в кровоток женщины. Но так как никаких документов на руках у Льва сейчас нет, он не утверждает, что причина смерти была именно в этом.
«Куда смотрели врачи? По УЗИ ребенок весил 4700 граммов»
— Когда Валя умерла, к нам пришла заведующая, извинилась. Она плакала. Я до сих пор не верю в произошедшее, потому что считаю, что в XXI веке невозможно потерять человека в родах. Ее лечащий врач нам не звонила, но я сам это сделал, чтобы уточнить, почему не провели кесарево.
УЗИ показывало, что вес плода был 4700 граммов. Это достаточно крупный ребенок.
— Когда мы только приехали в этот роддом на 37-й неделе беременности, лечащий врач посмотрела документы и спросила, неужели Валя сама планирует рожать такого крупного ребенка. Однако на консилиуме решили, что будет рожать сама. Заведующая тогда сказала, мол, Валя — молодая здоровая женщина, кому как не ей рожать таких богатырей. Но куда смотрели врачи? Она первороженица, ей 31 год, ребенок — 4700 граммов, при этом она носила одежду размера S с ростом 171 см и весила примерно 60 кг.
Лев отмечает, что сама Валентина на кесаревом сечении не настаивала.
— Думаю, что она не настаивала. Но я уже жалею, что, когда мы это обсуждали, не вмешался. Она сама в БСМП работала, я сказал: «Почитай, как лучше, посмотри, что тебе скажут, и исходя из этого прими решение».
После смерти матери ребенок еще лежал в роддоме. Лев туда тоже приезжал, и как-то этот приезд совпал с приездом специальной комиссии медиков.
— Эта комиссия была в больнице, может, через пару дней после случившегося. На ней говорили, что, мол, такое, что случилось с Валей, бывает.
Главврач: Трагедия еще раз говорит, как важно каждому медработнику быть внимательным к пациентам
Главный врач 6-й городской клинической больницы Виктор Гурко рассказал, что у роженицы действительно околоплодные воды попали в кровоток. В современном акушерстве при такой патологии летальный исход превышает 90%.
— Мы еще раз приносим искренние соболезнования родственникам Валентины Захаревич. То, что произошло в роддоме, — страшная трагедия не только для них, но и для нас — медиков. Наше призвание — спасать жизни, и мы очень тяжело переживаем каждую потерю. Как только специалисты роддома увидели, что состояние Валентины Захаревич ухудшилось, лечащие врачи тут же привлекли к решению этой сложной медицинской ситуации в том числе руководство клиники и комитета по здравоохранению Мингорисполкома, — комментирует Виктор Гурко. — Для оказания помощи прибыли лучшие ведущие специалисты города и республики, сотрудники различных профильных кафедр БГМУ и БелМАПО, РНПЦ «Мать и дитя». В течение двух дней самые квалифицированные специалисты боролись за жизнь женщины.
Мы не вправе называть все сопутствующие патологии, но клинический диагноз «эмболия амниотической жидкостью», к сожалению, очень серьезен. Основная причина — попадание околоплодных вод в кровоток матери. Это происходит из-за разницы внутриматочного давления и давления в венозных сосудах матери. В современном акушерстве при такой патологии летальность пациентов во всех странах мира превышает 90%.
Отмечу также, что по факту смерти Валентины Захаревич специалисты Государственного комитета судебных экспертиз проводят судебно-медицинскую экспертизу. Свое экспертное мнение уже высказали и две независимые комиссии Министерства здравоохранения и комитета по здравоохранению Мингорисполкома. Мне как человеку очень тяжело принимать эту ситуацию: каждый год мы помогаем родить около 5 тысячам женщин, и такая трагедия, которая постигла семью Валентины Захаревич, еще раз говорит о том, как важно каждому медицинскому работнику быть постоянно внимательным к своим пациентам.
Также официальный представитель СК Юлия Гончарова подтвердила, что Партизанским районным отделом Следственного комитета по Минску проводится проверка по факту смерти.
— Опрошены медицинские работники, родственники умершей, изъята и изучена необходимая документация, назначены необходимые экспертизы. В настоящее время проведение проверки приостановлено до получения результатов судебно-медицинской экспертизы, которая проводится Государственным комитетом судебных экспертиз, а также ведомственной проверки, проводимой Министерством здравоохранения, — прокомментировала специалист.
В целом материнская смертность в Беларуси — достаточно редкое явление. В 2017-м году в стране коэффициент материнской смертности составил два случая на 100 тысяч родов. В 2015 году мы были на шестом месте в мире вместе с Австрией, Чехией, Италией, Швецией и Кувейтом. Это четыре смерти на 100 тысяч родов. У четырех первых стран одинаковый показатель: три смерти на 100 тысяч родов.
Наталья Костюкевич / СМИ
