В семье молодого отца врача-хирурга в Минске на продукты уходит порядка 1,5-2 миллионов в месяц
Мы продолжаем наблюдать за тем, что и по каким ценам кладут белорусы в свои продуктовые корзины. Сегодня предлагаем отправиться за покупками вместе с молодым хирургом Дмитрием Крессом. Не секрет, что невысокие зарплаты медиков являются вечной темой для дискуссий. Вынуждена ли семья нашего героя сводить концы с концами? Читайте очередной репортаж из серии "Шопинг по-белорусски".
Дмитрий Кресс закончил медицинский университет чуть больше года назад. Он уже успел пройти интернатуру и с августа приступил к работе хирургом в 29-й городской поликлинике. Параллельно с врачебным опытом молодой человек "набивает шишки" в семейной жизни. С научной конференции в Киеве он привез в Беларусь молодую жену. К слову, тоже начинающего врача, но по части гинекологии. Главным результатом за год супружеской жизни стало рождение малыша. Обеспечивать свою семью только самыми свежими и натуральными продуктами теперь прямая обязанность Дмитрия.
Прихватив с собой вместительную тележку, наш герой разворачивает список необходимых покупок, который для него заботливо подготовила супруга. После того как семья дождалась прибавления, в магазин Дмитрию приходится ходить одному. А без записки всего не упомнишь.
Хлеб, гречка, морковь, бананы - продуктовый набор на все случаи жизни. Полуфабрикаты молодой человек старается обходить стороной. По его словам, у жены сейчас достаточно времени для кулинарных экспериментов. Берем куриную тушку целиком, останавливаемся у холодильника с рыбой.
- Не вижу разницы между хеком и минтаем, по-моему, на вкус они одинаковы. А по цене разница существенная. Конечно, если дать себе волю, я мог бы взять того же лосося или говядину. Но, во-первых, мы больше налегаем на фрукты. А во-вторых, стараемся покупать все-таки продукты подешевле.
Фрукты и овощи, по словам Дмитрия, в его семье всегда в изобилии. Молодой хирург шутит: пока жена кормит молоком, ребенку ничего особенного не нужно, главное – инвестировать в маму. К слову, супруга нашего героя в восторге от белорусских молочных продуктов. Говорит, что по сравнению с украинскими их качество - на высоте. Причем преимущества жизни в нашей стране, по мнению юного врача-гинеколога, не ограничиваются вкусной сметаной или творогом.
- В основном Беларусь ей нравится. С позиций украинского опыта она видит те плюсы, которые нам уже незаметны, например, белорусская стабильность. Мы относительно уверены в завтрашнем дне. Там все сражаются за жизнь, и эта борьба видна на всех уровнях. Все коррумпировано, даже за место в маршрутке нужно сражаться.
В отличие от своих соотечественников, супруга Дмитрия сегодня не сражается за евроинтеграцию. Белорусская действительность заставляет бороться за низкие цены. Наш герой рассказывает, что они всегда сравнивают стоимость продуктов в разных магазинах. Предпочитают закупаться там, где регулярно проходят акции и распродажи, например, в "Евроопте" или "Виталюре".
- Допустим, мы очень любим пить растворимый цикорий. В одном месте баночка может стоить 14 тысяч, а в другом - больше 18. На таких мелочах и экономим.
В целом на продукты в семье уходит порядка 1,5-2 миллионов в месяц. Это примерно треть всех семейных доходов. Сегодня Дмитрий получает на ставку с четвертью 4,5 миллиона, еще 1,5 миллиона составляет пособие на ребенка. Молодой человек уверил нас, что этих денег его семье хватает на все самое необходимое. С одеждой для ребенка, коляской и даже подгузниками здорово помогли друзья и близкие родственники. Поэтому на ребенка сейчас уходит немного - не более 500-700 тысяч в месяц. По части одежды для себя они с женой неприхотливы: покупают вещи изредка и не самые дорогие.
Но самое главное, что позволяет не испытывать нужды, это наличие жилплощади. Первое время молодые люди ютились в одной квартире с родителями Дмитрия. А теперь живут одни: старшие Крессы достроили собственный дом в деревне и переехали туда.
- Мои родители мечтали об этом, строили дом полностью своими силами. Нельзя сказать, что мы их потеснили. К счастью, сегодня квартирный вопрос для нас ушел на второй план. А поначалу мы с женой раздумывали над тем, чтобы снимать жилье. Но тогда я работал интерном и получал полтора миллиона, супруга только оформляла документы на интернатуру. В общем, не потянули.
Начало семейной жизни было нелегким для Дмитрия. Поскольку родители сразу предупредили, что особой финансовой поддержки не будет, молодой человек был вынужден найти подработку. Устроился в "скорую": дежурил ночами и по выходным.
- Показательный пример. Во время дежурства, на исходе ночи я заполнял в машине карту вызовов и разговорился с пострадавшим (молодой человек сломал ногу). Мы с ним были ровесниками. Он спрашивает: "Слушай, а сколько ты получаешь, если не секрет?" Я тогда работал на полставки и зарабатывал полтора миллиона. А он говорит: "Странно, я плиточник, у нас меньше тысячи долларов никто не получает".
После окончания интернатуры Дмитрию платили тоже, по его мнению, "копейки" - 2 миллиона 900 тысяч. Постепенно к голому окладу добавились премии, и теперь на зарплату 4,5 миллиона, как он говорит, "уже можно более-менее жить". Спустя год у молодого человека появится возможность сдать экзамен на вторую категорию, за это также положена надбавка. Еще через 5 лет можно получить первую и тем самым тоже повысить зарплату. Но "максимальная планка" не так уж высока. По оценкам молодого хирурга, больше всего в поликлинике получают участковые терапевты - до 6 миллионов. Больше – только заместители главного врача и заведующие отделениями.
- В больнице - своеобразном "Олимпе" для врачей-хирургов, судя по расчетникам, специалисты получают столько же. Но уровень зарплаты - это не единственная проблема, которая сегодня существует в медицине. Например, престиж профессии. Ненормированный рабочий день, объемы работы, условия, в которых трудятся врачи… Зарплата - это первое, что бросается в глаза, но не самое главное.
Что касается Дмитрия Кресса, то в целом, своей жизнью он доволен. На ситуацию в медицине молодой хирург смотрит довольно оптимистично: верит, что ситуация может измениться.
- Мне нужно отработать в поликлинике 2 года, и я этого никак не могу изменить. А дальше, если я увижу, что ничего не меняется, буду вынужден искать дополнительные способы заработка, более перспективную работу. Возможно, придется уехать в другую страну. А может, я решу оставить медицину, пойти разнорабочим на стройку. Там "принеси-подай", а платят нормальные деньги. И никакой ответственности!
Поскольку молодой человек обмолвился о переезде, мы уточнили, возможно, речь идет об Украине? Но, как оказалось, таких планов Дмитрий не строит. Говорит, что заработок, практически полностью состоящий из "взяток", вряд ли может устроить хорошего врача.
- Есть разные варианты. Вот у меня в поликлинике работает травматолог, который уже в третий раз поедет в Анголу. Казалось бы, Африка, голод… Но он как-то умудрился за 3 часа заработать 3 тысячи долларов! Там это специальность, престиж, туда не нужно подтверждать диплом, наших специалистов там ждут.
Но пока парень работает в обычной минской поликлинике, в некоторых вещах приходится себя ущемлять. Хотя Дмитрий и называет себя человеком нематериальным и даже в какой-то степени аскетичным, от будничных проблем ему убежать не удается.
К расходам на питание, одежду для себя и ребенка нужно добавить оплату коммунальных услуг. Эту сумму они делят с родителями 50 на 50.
Что-то откладывается на "черный день", от 100 до 200 долларов в месяц. Например, супруга Дмитрия уже сейчас думает о расходах на детский сад, бассейн для ребенка, новую мебель для малыша, когда тот подрастет. Есть цель также в будущем накопить на автомобиль. Молодой человек говорит, что пятая часть от необходимой суммы уже собрана, так что все впереди. Раз в два месяца семья ездит в гости к родственникам в Киев. На это тоже нужны немалые деньги. На лето запланирована поездка в Крым по студенческому варианту (в прошлом году ребятам удалось потратить на отдых всего 600 долларов). Но иногда случаются и незапланированные покупки.
- Выехал недавно в центр, очень редко сейчас там бываю. Дай, думаю, зайду в книжный магазин, посмотрю, какие появились книжные новинки. Заметил, что много подарочных изданий на историческую тему, решил, что 150 тысяч – это не деньги для такой книги. Проходил мимо Красного Костела. Заглянул на концерт органной музыки, заплатил 25 тысяч, для такой музыки это тоже не деньги. Возвращаясь домой, обратил внимание, что на вокзале продают дешевые орехи, купил на 20 тысяч. В итоге за вечер 200 тысяч незапланированных трат.
Вот и сегодня молодой человек оставил в магазине около 200 тысяч, однако на этот раз все траты - строго по списку. К сожалению, ежедневный подсчет расходов - рутинная обязанность для большинства медицинских работников в Беларуси.
Светлана Белоус / Фото: Александр Васюкович, СМИ
Белорус-анестезиолог, эмигрировавший в США: Здесь спасают пациентов, за которых в Беларуси даже никто не взялся бы
«Прямо в реанимации пациенту распускают швы на грудине, внутри сердце уже не бьется. Хирург запрыгивает на него и начинает делать прямой массаж сердца. Анестезиологи хватают кровать и везут этот труп в операционную. Там подключаем к аппаратам, запускаем сердце…» Это случай из практики Вячеслава Бародки — белорусского врача, который уехал в США 12 лет назад. Сегодня он анестезиолог в знаменитом госпитале Джона Хопкинса, который считается лучшей клиникой в Штатах. СМИ поговорил с Вячеславом о медицинском образовании в Беларуси и США, работе по 12 часов и спасении жизни даже после смерти.
3000 долларов хватало, ведь в Беларуси платили 100
Вячеслав Бародка учился в 51-й минской школе вместе с Виктором Кислым — человеком, который в 2010 году создаст всемирно известную игру World of Tanks. Когда в 90-х белорусские студенты впервые поехали в США по программе Work and Travel, именно Виктор рассказал о ней бывшему однокласснику. Вячеслав в тот момент учился на лечфаке БГМУ.
Так они с братом оказались в Штатах. Вячеслав работал помощником официанта в ресторане: мыл столы, убирал тарелки, нарезал хлеб. Когда лето закончилось, он вернулся в Минск, а брат остался и начал слать в Беларусь учебники на английском и выяснял, как получить диплом врача в США.
Вячеслав окончил БГМУ и, как положено бюджетнику, три года отработал на государство в детском ортопедическом центре при 17-й поликлинике.
Выкраивал время, чтобы ездить в Москву на экзамены в резидентуру (аналог нашей ординатуры в США), а сразу после отработки распределения взял билет на самолет через Атлантику.
— Первый этап экзамена самый тяжелый. Он включает все предметы, которые мы проходим в «меде» за первые 2,5−3 года. 10 предметов сразу, 600 вопросов, на время. Идут часовые блоки, на час 50 вопросов. То есть на каждый чуть больше минуты.
В вопросе может быть описание состояния больного, вопрос по нему и различные варианты ответа.
Это очень стрессовая ситуация.
Но оказалось, что впереди ждет еще больший стресс. Вячеслав попал в хирургическую резидентуру в Нью-Йорке.
Хирургия считается самой тяжелой специализацией, и первый год в ней оказался для белоруса очень трудным.
— Каждый третий день — дежурство. Ты заходишь в больницу и выходишь из нее через 30 часов. Это очень тяжело. Первые полгода после 24-часового дежурства слезы на глаза наворачивались: зачем это все надо было, ради чего? — рассказывает Вячеслав. — Сейчас в Америке больше 24 часов работать нельзя, и после этого ты должен отдыхать не меньше 10 часов. До этого тебя просто в больницу не пустят.
Полная хирургическая резидентура в США длится 5 лет, но иногда резидентов берут только на первый год. Для иностранцев это шанс попасть в систему: многие специальности требуют сначала пройти год общей хирургии. После этого можно «перескочить» в окончательную специализацию. Вячеслав выбрал анестезиологию и еще на год переехал в Филадельфию.
Врач с двумя годами резидентуры за плечами уже может работать в больнице. Из своего класса Вячеслав был единственным, кто, завершив программу по анестезиологии, продолжил специализацию. Остальные 14 человек пошли в госпиталь. Причина проста: в больнице врачу платили 240 тысяч долларов в год, резидент же получал 36 тысяч.
— Знакомые американцы крутили пальцем у виска. А мне трех тысяч в месяц было вполне достаточно, еще и лишние деньги оставались. В Беларуси моя зарплата была 90−100 долларов. Этого хватало, только чтобы заправить машину и доехать от дома до поликлиники, — вспоминает Вячеслав.
Он продолжил изучать анестезиологию, теперь с упором на кардио. Всего Вячеслав провел в резидентуре 4 года, из них последние два — в Университете Джона Хопкинса в штате Мэриленд. Университетский госпиталь объединяет клинику и исследовательский центр и считается одним из лучших в США. Окончив резидентуру, белорус остался там работать.
Смерть не повод перестать бороться за жизнь
Анестезиолог не только смешивает «коктейль» из препаратов для наркоза (как говорит Вячеслав, любым из лекарств, которые усыпляют больного, его же можно убить). Самая главная его забота — не позволить пациенту умереть во время операции. Если возникнет угроза жизни, не хирург, а именно анестезиолог становится к операционному столу.
— Современная анестезиология очень безопасна по сравнению с тем, что было еще 30 лет назад. Но, несмотря на все оборудование, ты не можешь оставить больного одного ни на секунду.
Вопрос жизни и смерти — это 1−3 минуты.
Если во время операции порвалась артерия, то смерть наступает за минуту. Если сердце остановилось, больной потерян через 30 секунд.
В такие моменты стресс колоссальный. Но к этому нас и готовят, — говорит Вячеслав.
Сейчас для резидентов-анестезиологов появляются специальные программы психологической помощи: когда ты впервые потерял пациента, это вызывает шок. Вячеслав до сих пор помнит первую смерть, которая случилась у него в хирургической резидентуре в Нью-Йорке.
— Нам привезли мужчину с огнестрельным ранением — 6−7 пуль. Его пыталась спасти команда из 20 человек: кто кровь переливал, кто ставил капельницы, кто интубировал, кто разрезал. Спасали его, наверно, час, но не получилось. Мы объективно понимали, что ничего не могли сделать, но все равно это огромное разочарование…
Когда же пациент на грани смерти выживает, врачи ощущают невероятный подъем.
— Во время одной операции у больного травмировался пришитый сосуд. Сердце перестало работать. Он умер на глазах у реаниматологической команды. К
азалось бы, сделать ничего нельзя, но хирургическая команда сказала: «Нет, мы идем до конца».
Ему прямо в реанимации распускают швы на грудине, внутри сердце уже не бьется. Хирург надевает нестерильные перчатки (те, что есть под рукой), запрыгивает на больного и начинает делать прямой массаж сердца. Анестезиологи хватают кровать и везут этот труп по коридору мимо родственников в операционную. Там его подключают к аппаратам, искусственное сердце и легкие разгоняют кровь, хирурги восстанавливают проходимость сосуда, запускаем сердце, привозим его обратно в реанимацию.
Врачи боялись, что, спасая жизнь больному, не успели спасти его мозг, и после остановки сердца клетки погибли без кислорода.
— На следующий день мы к нему пришли, спросили, помнит ли он нас.
Он говорит: «Конечно, вы же были моим анестезиологом», — рассказывает Вячеслав. — Нужно всегда бороться до конца.
При операциях на сердце смерти на операционном столе редко, но случаются. Если у пожилого пациента порвалась аорта, то это не обязательно значит, что хирург сплоховал. Правда, иногда это тяжело объяснить родственникам. В судах Соединенных Штатов рассматривается немало исков против врачей. Особо отчаянные родственники идут в обход правосудия.
— Года два назад в Хопкинсе была история. После операции у пожилой пациентки появились осложнения. Я не помню, какие именно, возможно, ее парализовало. Ее сын вернулся в больницу с пистолетом, вызвал хирурга и выстрелил в него. К счастью, не убил, — вспоминает Вячеслав. — На всю страну прогремел этот случай.
Система здравоохранения в США: лечат по высшему разряду, не считая денег
— Основной плюс американской системы здравоохранения — самая современная медицинская техника и новейшие лекарства, поэтому эта система творит чудеса. Там спасают тех пациентов, за которых в Беларуси даже никто не взялся бы, — рассказывает Вячеслав.
С самым большим плюсом системы связан и самый большой минус. Если в клинику попадает человек без страховки, на нем не будут экономить, но он останется должником больницы. Если у него нет ничего, расходы на лечение должен покрыть кто-то другой. И страховые компании закладывают эти риски в стоимость страховок, поэтому взносы растут из года в год.
— Никого не интересуют никакие финансовые вопросы. Шейх, бездомный, заключенный — всех лечат одинаково. Это благо и помогает творить чудеса, но вся система в огромном минусе.
Даже если Америка прекратит копить долги за счет своей военной машины, здравоохранение обанкротит страну.
В международном рейтинге систем здравоохранения, который составляет авторитетное агентство Bloomberg, Соединенные Штаты занимают 50-е место из 55. На заботу о здоровье жителей страна тратит 17% ВВП, или 9500 долларов на человека в год. Больше только у Швейцарии — 9674 доллара, — но Швейцария занимает 14-е место в рейтинге.
Вячеслав кивает: в европейских странах, по его мнению, более разумная система здравоохранения.
— Европейцы сначала считают деньги, а потом берут на себя обязательства по лечению. Бюджет системы рассчитан на определенное количество вмешательств. Для них выбирают тех больных, которые больше всего в этом нуждаются. Идеальный пример — Германия или Британия. Там государство платит, контролирует, выделяет ключевые направления. Америка же сильно ориентирована на бизнес.
При бесплатной медицине, как в Беларуси, пациент склонен перекладывать свою ответственность на врача, считает Вячеслав. На Западе, где человек платит за свое здоровье напрямую из кошелька, а не опосредованно из налогов, ситуация противоположная.
— В западной медицине огромная ответственность перекладывается на больного. Вклад системы здравоохранения в продолжительность жизни только около 10%. Остальное — образ жизни.
Самые опасные заболевания — инсульты, инфаркты миокарда, рак — это образ жизни. На Западе, если у тебя ожирение, ты пьешь или куришь, для тебя взнос по страховке будет в полтора раза выше, потому что риск выше.
Об отъезде в США: возможности оказались там
На работу Вячеслав обычно приходит в 6.30 утра. На полчаса раньше появляются его резиденты. Они готовят операционную. Первого больного в нее завозят в 6.45 утра. Домой анестезиолог уходит обычно в 8−9 вечера. И так 3 или 4 дня в неделю. Один день — академический — дается на чтение литературы и написание научных статей.
— Не совсем верно говорить, что я выбрал переезд. Когда ты думаешь о спасении людей, а не о деньгах, это полная самореализация. Когда ты распространяешь новое знание в статьях и на симпозиумах, ты помогаешь уже не десяткам, а сотням. К сожалению, такие возможности оказались там. Вся жизнь там — это работа. А по родине всегда скучаешь, — говорит белорус.
Ольга Корелина / СМИ
