Врач-гинеколог: При эндометриозе бесплодие встречается в 31-74% случаев

Василий Шевляков — врач-психотерапевт, клинический сексолог. Считает, что бесплодие — это не просто следствие сбоя в «биологии», но и результат психологических процессов.

— В стереотипной картине мира бесплодие считается исключительно женской проблемой. Но врачи говорят, что сегодня 50% бесплодия в Беларуси — мужское. А как в вашей практике?

— Я думаю, что эта проблема смешанная — и мужская, и женская. Сегодня, к сожалению, количество мужских урологических заболеваний увеличилось. Наверное, в силу того, что экология не улучшается, а работы прибавляется. Мужчины работают на износ в большинстве случаев. Запускают свое здоровье, в том числе урологическое, сексуальное.

Другой важный момент: выработался такой стереотип, будто мужчина к зачатию ребенка руку особо не прикладывает. Соответственно, у нас отсутствуют культура и грамотность фертильного здоровья у мужчин. И хотя урологи со своей стороны пытаются пробел в этом месте закрыть (появились андрологи — специалисты, которые занимаются именно мужским здоровьем в плане зачатия ребенка), тем не менее, практически никто не занимается психологическими аспектами.

Как показывает практика, довольно большой процент мужчин не могут стать отцами по психологическим причинам. По крайней мере, быстро не могут, даже если со здоровьем партнерши все хорошо и она психологически к этому готова.

Это большая проблема. Она связана с несколькими аспектами. Первый, самый главный для нашего социума, — мужчины боятся ответственности, социальной либо финансовой. У нас очень много говорят про социальную защищенность женщин-матерей, но нет абсолютно никакой защищенности мужчин-отцов. Женщина уходит в декретный отпуск, и, по сути, весь финансовый вопрос ложится на мужчину. Так устроена государственная система обеспечения. В итоге первое, чего боятся мужчины, — что материально не смогут обеспечить семью. Особенно если нет никакой поддержки со стороны родных. Например, пара приехала из маленького городка в Минск или районный центр. Уровень жизни в столице намного выше с точки зрения расходов, а уровень зарплат, увы, не сильно отличается от того, что происходит на периферии. Поэтому мужчины постоянно упираются в страх не быть поддержанными и не обеспечить воспитание ребенка, его нужды.

Тем более мы, мужчины постсоветского пространства, в этом месте немного травмированы. Что бы ни говорили, но «лихие девяностые» добавили нам сомнений в собственных возможностях финансово обеспечивать семью. Было серьезное расслоение общества в денежном плане. И похоже, это пока еще остается актуальным. По крайней мере, мужчины об этом говорят.

Второй важный момент — сегодня у нас идет социальное смещение в гендерное равенство. Говорят о том, что мужчины и женщины равны. Мы уравниваемся в профессиональных возможностях. Все бы хорошо, но с точки зрения родительства получается абсолютная ерунда. Как бы мы ни уравнивались, все равно женщина уходит в декретный отпуск, а обеспечивает ее мужчина. Хотим мы этого или нет. В этом пункте закон гендерного равенства не работает. Хоть и говорят сейчас, что это не совсем так, что мужчины тоже могут уходить в декретный отпуск, но с точки зрения педагогики и психологии развития ребенка это довольно грубое нарушение привязанности, если с ребенком до года сидит мужчина, а не женщина.

Одним словом, мы упираемся в простую идею о том, что равенства нет. Мужчины постоянно с этим сталкиваются. С одной стороны, женщины и социум говорят: «Мы равны, все будет хорошо, ребенок — это не страшно, беременность — это не смертельно!» Но при этом в глазах мужчины стоит ужас, он представляет, где будет брать деньги все это время, а это крупные суммы!.. К сожалению, не все мамы, которые уходят в декрет, получают адекватные выплаты, потому что средняя заработная плата по стране вряд ли превышает 600 рублей, даже в Минске. Сумма декрета, которая высчитывается из этих денег, не очень большая. Подъемных мало на что хватает.

«Брутальность нынче не в моде. В моде играющие мужчины»

— Теперь про второй аспект, социальный. Не все мужчины чувствуют себя достаточно зрелыми, чтобы брать ответственность. Это связано с некоторой инфантилизацией современного общества, в том числе мужчин.

— Почему так происходит?

— Есть сдвиг от биологического к интеллектуальному.

Сегодня от мужчины больше требуется интеллектуальное развитие, чем сила и выносливость.

С одной стороны, этого требует век технологий. По сути, большинство сфер, которые сейчас развиваются, недалеко ушли от детских мужских игр. Чтобы хай-тек развивался, мужчины должны играться. А чтобы они игрались, нужно, чтобы они были достаточно инфантильными. Поэтому брутальность нынче не в моде. В моде играющие мужчины. Они двигают технологии и науку. Все бы ничего, но в большинстве случаев такие мужчины не очень готовы к ответственности — рождению и воспитанию ребенка. Если же они идут на это, то вкладываются больше финансово. А в дальнейшем это сказывается на качестве взаимоотношений, потому что, несмотря на обеспечение деньгами, психологически женщины как будто остаются в одиночестве.

Фактически одинокие мамы при наличии супруга и отца ребенка. Такая тенденция. Немножко грустная, но неизбежная сегодня.

Следующий момент: даже если мужчины и готовы к отцовству, у нас не так много опыта. Неоткуда его брать. Потому что советские отцы сами не очень хорошо представляли, как нас воспитывать. С большего у нас общество мужчин, воспитанное матерями. Отцы сегодня не очень понимают, как вести себя с мальчиками. Пугаются. Уходят в игнорирование либо в жесткую тоталитарную систему контроля. Можно говорить, что это травма поколений.

«Идея очень проста: если прогорел такой обычный проект, как бизнес, что говорить о ребенке! Мужчина чувствует себя незащищенным»

— Это и есть основные причины психологического мужского бесплодия?

— Можно добавить еще пару важных моментов. Есть очень много психосоматических сложностей, проблем с предстательной железой, мочевой сферой. С точки зрения психосоматики это тоже ведь про фертильность.

Сегодня считается, что большинство таких соматических проблем происходят от того, что у мужчины есть страх в основном в двух направлениях. Первое — что он будет недееспособен поддерживать свое потомство. Про это мы уже говорили. Второе — страх потерять ребенка. Это все довольно метафорично. Под ребенком мы, конечно, имеем в виду не только реального младенца, но и очень важные жизненные проекты, которые мужчина создавал, пестовал, взращивал, а потом терял.

Снова отсылка к 90-м, когда много бизнесов начиналось, а затем разрушалось. Психосоматически это имеет отношение к дальнейшей мужской фертильности. Идея очень проста: если прогорел такой обычный проект, как бизнес, что говорить о ребенке! Мужчина чувствует себя незащищенным в этом плане, и в дальнейшем мысли о том, что появится ребенок и с ним что-то может случиться, вызывают настолько сильную тревогу и отторжение, что функционально блокируют возможность зачатия.

— Мужчинам стыдно открыто говорить о бесплодии, не так ли? Они попадают в ловушку под названием «настоящий мужик», который не имеет права не мочь…

— Да, в этом много стыда и вины одновременно. Как я уже говорил, передача мужского опыта прервана. Поговорить не с кем, мальчиков воспитывали сплошь женщины.

А потому у современных мужчин очень много вины перед материями и подавленной, неотреагированной злости на отцов. Естественно, много стыда.

Как ни крути, а социальные стереотипы о том, что мужчина должен оставаться могущественным существом, решающим любые проблемы, действуют до сих пор.

Эти же стереотипы накладываются и на детей. Я иду по улице, смотрю на то, как матери и отцы обращаются с мальчиками.

Правит идея о том, что мальчик должен быть эмоционально ровным и устойчивым — не огорчаться, не плакать.

А на практике это означает, что мы развиваем в наших мальчиках закрытость и терпение, которое на каком-то этапе переходит в безразличие или даже тревогу. Выводы не самые утешительные.

Источник: Полина Шумицкая. Фото: Александр Ружечка, Алексей Матюшков. Иллюстрация: Олег Гирель.