Суд по делу Юлии Кубаревой, погибшей после пластической операции в "Экомедсервисе": анестезиологу дали 4 года колонии, гендиректору - 2 года условно, главному инженеру - 3 года колонии

В суде Октябрьского района города Минска 9 января началось рассмотрение уголовного дела по факту смерти пациентки СООО "Экомедсервис - Медицинский центр" Юлии Кубаревой.

По данному уголовному делу привлечены по ст.428 Уголовного кодекса Беларуси (служебная халатность) генеральный директор центра Галина Волжанкина и главный инженер указанного медицинского центра Владимир Лихута, а по ч.2 ст.162 Уголовного кодекса (ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей медицинским работником, повлекшее по неосторожности смерть пациента) - врач-анестезиолог Александр Шуров.

Как ранее сообщалось, 23-летняя жительница Гродно Юлия Кубарева скончалась после проведения пластической операции по коррекции формы носа в коммерческом медицинском центре "Экомедсервис" в Минске. Операция проводилась в конце марта 2013 года, после нее девушка так и не пришла в сознание, была госпитализирована в 4-ю городскую клиническую больницу столицы, где четыре недели провела в коме. Медикам не удалось ее спасти - 23 апреля она скончалась.

По факту смерти девушки было возбуждено уголовное дело, которое расследовало главное управление Следственного комитета Беларуси. В частности, было достоверно установлено, что во время проведения операции, после которой скончалась пациентка, аппарат искусственной вентиляции легких работал во внештатном режиме в течение 40 минут. Инженеры "Экомедсервиса" не имели надлежащих навыков для обеспечения работоспособности аппарата. Руководство центра знало об этом, но не предпринимало никаких шагов, чтобы обеспечить квалифицированное техническое обслуживание техники.

Аппарат ИВЛ был произведен частной белорусской компанией СП ООО "Респект-плюс" в 2006 году. Последний раз его техническое состояние проверялось в апреле 2010 года. Однако работники центра должны были проверять его ежемесячно, а также вместе с техническими специалистами специализированных сервисных центров - не реже 1 раза в полгода. Проверка работоспособности аппарата должна была осуществляться и непосредственно перед операцией.

При этом, как выяснили следователи, аппарат был отремонтирован уже после роковой операции. Правоохранители изъяли замененные детали.

***

Как сообщил гособвинитель, 26 марта 2013 года гендиректор медицинского центра "Экомедсервис" Волжанкина заключила договор с Юлией Кубаревой о проведении операции без номера.

В этот же день врач-анестезиолог Шуров и хирург Серебро, не выявив противопоказаний для тотальной внутривенной анестезии, приняли решение о проведении под ней (тотальной внутривенной анестезией) операции.

Шуров проинформировал пациентку о характере предстоящего обезболивания, возможных осложнениях, в том числе смертельных, и получил письменное согласие пациентки.

В 17 часов бригада приступила к операции.

Согласно гособвинению, анестезиолог приступил к проведению анестезии на заведомо неисправном анестезиологическом оборудовании.

Как установило следствие, на момент проведения операции аппарат имел ряд неисправностей. "Перед началом работы не проверялась исправность газового анализатора". Кроме того, из-за отсутствия необходимого кабеля в ходе операции не проводился ЭКГ-мониторинг пациентки, что противоречит требованиям клинического протокола предоперационной диагностики.

В 17 часов 53 минуты произошел сбой в работе наркозно-дыхательного аппарата, он подал сигнал тревоги, и на мониторе была показана техническая ошибка. Одновременно сестра-анестезист Немухина увидела изменения показателей пульса и других, о чем сообщила Шурову. Врач проверил соединение контуров аппарата с пациенткой и несколько раз попытался перезапустить аппарат, выключая и включая его. После этого выключил аппарат и включил его в 18.19, были установлены стандартные параметры, но в 18.21 аппарат опять показал техническую ошибку.

Таким образом, сообщает гособвинитель, с 17.53 до 18.47 искусственная вентиляция легких проводилась неадекватно.

Во время сбоя у пациентки произошла кратковременная остановка сердца. По этой причине врач провел реанимационные мероприятия, в частности искусственный массаж сердца и искусственную вентиляцию легких. После реанимационных мероприятий работа сердца пациентки восстановилась.

Около 20 часов операция была закончена, пациентку перевели в стационарную палату.

По версии обвинения, анестезиолог Шуров рано перевел Юлию Кубареву на самостоятельное дыхание. Кроме того, после операции, не дождавшись правильного дыхания, ясного сознания, передал пациентку медсестре, а сам уехал в Москву для проведения операции в частной клинике.

В 1.50 бригада скорой медицинской помощи доставила девушку в 4-ю больницу с комой неясного генеза.

С 27 марта по 23 апреля пациентка находилась в больнице в коме. По версии обвинения лечение в учреждении здравоохранения проводилось правильно, но состояние пациентки ухудшалось, и 24 апреля девушка умерла.

Как сообщил гособвинитель, Шуров, являясь врачом-анестезиологом и реаниматологом, а также руководителем группы анестезии и реанимации, нарушил свои должностные инструкции, так как должен был обеспечить рабочие места надлежащим техническим оборудованием. Он также нарушил приказы Минздрава, потому что не должен был проводить операцию без газового гемодинамического мониторинга.
 

***

Отец Юлии Кубаревой считает, что обвиняются не все виновные в смерти его дочери. Об этом он сообщил журналистам в перерыве судебного заседания, которое проходит сегодня в суде Октябрьского района Минска, передает корреспондент БЕЛТА.

"Названы не все виновные в смерти нашей дочери. Я считаю, что виновна вся бригада, проводившая ту операцию. Пусть их накажут в соответствии с действующим законодательством. Мы этого добиваемся, в этом мы видим цель этого суда", - заявил он. "Безусловно, руководство центра также виновно. Но должны быть наказаны и те люди, безответственность которых привела к смерти нашей дочери, пациентки их медицинского центра. Этот суд должен быть показательным, он должен стать сигналом нерадивым врачам. Они должны либо сами уволиться, либо их должно уволить руководство", - подчеркнул потерпевший.

***

Суд постановил наложить арест на имущество "Экомедсервиса" на сумму более Br10 млрд.  С данным ходатайством выступил государственный обвинитель. Его поддержала потерпевшая сторона. Представитель медцентра заявил ранее, что считает такую меру нецелесообразной. Эта сумма соответствует исковому требованию потерпевшей стороны о возмещении материального и морального вреда.  Размер иска - Br5 млрд за причинение морального вреда и Br10 млн за причинение материального вреда от каждого истца.

Поясняя сумму заявленного ущерба, отец объяснил, что расценивает поведение медиков как оставление в опасности, как если человек скрывается с места ДТП. Сказал, что потерять ребенка – это предел человеческого горя, и поэтому сумма – максимальная в пределах разумного. Юрий Кубарев обратил внимание, что 1 миллион евро – средний моральный ущерб в Европе. "Юля училась за границей. "Экомедсервис" - белорусско-американская компания, и во всей рекламе они говорят о европейском качестве. Пускай понесут европейскую ответственность", - сказал отец.

Семья Кубаревых заплатила Br15 млн за операцию дочери в "Экомедсервисе". Об этом рассказал отец девушки Юрий Кубарев, передает из зала суда корреспондент БЕЛТА.

"Никто в медцентре не предлагал вернуть эти деньги, да я бы и не взял. Это бы означало, что я претензий к ним после этого не имею, а я имею претензии", - отметил Юрий Кубарев.

После похорон дочери ее мать Аллу Кубареву забрали в больницу на почве нервного срыва. Ей выписали антидепрессанты, которые следует принимать несколько месяцев. Юрий Кубарев рассказал, что жена две недели лежала в больнице с сердечным приступом. Они до сих пор "на антидепрессантах". Простые люди высказывают соболезнования. "Мы выбирали свадебное платье в салоне, а невесты не было". Он также отметил, что когда в морге забирал тело дочери, врач сказал, что будет очень сложно доказать вину медиков, потому что термины "врачебная ошибка", "служебная халатность" есть, но четкого их определения нет.

- Мы поехали в салон, чтобы выбрать ей платье к свадьбе, которая должна была состояться летом. Когда сотрудники салона узнали, почему с нами нет невесты, они разрыдались, - вспоминает отец. - Нет ничего страшнее смерти собственного ребенка, особенно если он умирает в муках. После похорон мы с женой находимся в депрессии, нас мучает бессонница.

Работать нормально не можем, чтобы каким-то образом зацепиться за эту жизнь, найти в ней смысл, мы решили усыновить ребенка. Уже сходили на собеседование и после суда будем проходить медицинскую комиссию. Надеемся, что у нас все получится.

Юрий Кубарев также рассказал, что его работа связана с созданием рекламы и теперь, после случившейся трагедии, он не может выполнять свою работу. "Если музыкант может писать печальные песни, то печальная реклама никому не нужна", - отметил Юрий Кубарев.

***

Операция Юлии Кубаревой проводилась с использованием заведомо неисправного оборудования.

Об этом сообщил государственный обвинитель. По словам гособвинителя, аппарат для проведения анестезии и искусственной вентиляции легких был заведомо неисправен во время проведения пластической операции пациентке Юлии Кубаревой. Он имел многочисленные неисправности, кроме того, не проводилось его профессиональное обслуживание. Сам аппарат был произведен в 2006 году, с 2007 года находился в эксплуатации.

Во время операции Юлии Кубаревой аппарат вышел из строя и выдал сигнал об ошибке. Врач-анестезиолог пытался исправить ситуацию путем включения и выключения аппарата. Однако тот вновь выдавал техническую ошибку. На протяжении продолжительного времени аппарат некорректно выполнял свои функции, что привело к роковым последствиям.

К тому же в ходе операции у пациентки произошла кратковременная остановка сердца. Ее перевели на ручную вентиляцию легких и временно прекратили проведение операции. Девушке ввели необходимые медицинские препараты, ее состояние улучшилось, и операцию продолжили. Однако после ее окончания врач-анестезиолог не убедился в нормальном состоянии пациентки.

Таким образом, ни во время операции, ни после нее за состоянием пациентки Юлии Кубаревой не осуществлялся надлежащий контроль.

В результате в связи с тем, что состояние девушки не улучшалось после операции, ее доставили в 4-ю городскую клиническую больницу. Там ее лечение, по словам гособвинителя, проводилось правильно, однако это не исправило ситуацию. Пациентка скончалась в результате омертвления головного мозга в результате тяжелого кислородного голодания.

***

Бывшие генеральный директор "Экомедсервиса" Галина Волжанкина и главный инженер этого медицинского центра Владимир Лихута не признают в суде свою вину.

Обвиняемый бывший врач-анастезиолог центра Александр Шуров свою вину признал частично. В частности, он не признал своей вины в несоблюдении им ряда должностных документов. В зале суда он принес свои извинения родителям, близким и родственникам погибшей девушки.

Прокурор настаивает на том, что вина обвиняемых подтверждается как их собственными показаниями, так и выводами экспертов.

***

Александр Шуров, врач-анестезиолог Юлии Кубаревой, утверждает, что во время операции не знал о технических неисправностях оборудования.

Александр Шуров пояснил, что во время операции Юлии Кубаревой не знал о технически неисправном состоянии аппарата для проведения анестезии и искусственной вентиляции легких. По словам обвиняемого, о неисправностях стало известно уже после операции. "До этого никаких замечаний к работе данного аппарата не было ни у меня, ни у других сотрудников центра, работавших с ним", - заявил он.

Вместе с тем, он не отрицает того, что не в полной мере осуществлял контроль за состоянием своей пациентки после проведенной операции. Он также подтвердил, что нарушил инструкцию, предписывающую незамедлительно информировать главного врача обо всех осложнениях и внештатных ситуациях.

Трудовой стаж Александра Шурова по специальности - 23 года.

***

В ходе судебного заседания по рассмотрению дела по факту смерти девушки после пластической операции в "Экомедсервисе" анестезиолог рассказал, что в 2012 году в центре уже был сбой в работе аппарата искусственной вентиляции легких.

В ходе дачи показаний врач сказал, что в 2012 году в медицинском центре уже был случай, когда аппарат ИВЛ дал сбой в работе. Это был также первый сбой за 20-летний стаж работы доктора.

Тогда специалисты центра вызвали сервисную службу. "Сервисная служба приехала, осмотрела аппарат. Специалисты уехали, сказав, что все исправно". Сам Александр Шуров не присутствовал при этом, но расспрашивал о результатах, говорит он.

По словам анестезиолога, вопрос о необходимости закупки новых аппаратов поднимался в медицинском центре неоднократно. А в декабре 2012 года, говорит Шуров, при приеме на работу нового доктора состоялся последний такой разговор – с владельцем "Экомедсервиса" Коявой. Беседа проходила в присутствии главного врача, а сегодня обвиняемой - Галины Волжанкиной.

"Было обещано,что в течение 2013 года будет проведена модернизация. В том числе будет куплен новый наркозно-дыхательный аппарат", - говорит Александр Шуров.

Врач-анестезиолог отметил, что сервисная служба "Респект-плюс" "заключает договор сервисного обслуживания, не осуществляя его". Специалист пояснил, что обслуживание производится по вызову. Для сравнения он привел в пример свой опыт работы врачом-анестезиологом в РНПЦ онкологии, где применяются аппараты ИВЛ немецкой фирмы Draeger. Сервисное обслуживание этих аппаратов производится этой же фирмой: каждые полгода ее представители звонят в центр и просят предоставить доступ к аппаратуре для сервисного обслуживания. Шуров отметил, что аппараты Draeger самостоятельно тестируются перед работой: "Если что-то неисправно, аппарат не включится".

***

По словам обвиняемого анестезиолога, служебное разбирательство в "Экомедсервисе" показало, что во время операции у Юлии Кубаревой был перекрыт кран кислорода, к которому подсоединен аппарат искусственной вентиляции легких.

25 марта 2013 года, накануне операции, в "Экомедсервисе" проводились сервисные работы, из-за которых и был перекрыт кран подачи кислорода.

Как рассказал Александр Шуров, в день проведения операции он встретил работника центра, который поинтересовался, будет ли сегодня у него операция. Услышав положительный ответ, работник сказал: можно работать, кислород есть.

Во время проверки аппарата ИВЛ перед операцией, говорит Шуров, он посчитал, что давления кислорода достаточно для ее проведения. Аппарат ИВЛ уже был подключен к сети.

Подсудимый заявил, что когда аппарат дал сбой, он "быстро понял, в чем причина неполадок" (отсутствие кислорода в системе. – СМИ). Именно поэтому он не стал использовать резервный аппарат ИВЛ китайского производства, который также находился в операционной.

О том, что отсутствие кислорода и, как следствие, нарушение работы аппарата ИВЛ были вызваны перекрытием крана, говорит Шуров, он узнал только 28 марта в ходе служебного расследования.

У анестезиолога две версии смерти Юлии Кубаревой. Первая: аппарат ИВЛ дал сбой из-за прекращения подачи кислорода, и еще до сигнала пациентке перестал поступать кислород, что привело к гипоксии мозга. Вторая: у Юлии развилась аллергия на наркозные препараты.

Инженер "Экомедсервиса" Вадим Лихута рассказал, что обслуживанием системы подачи кислорода занимались специалисты "Белмедтехники". Такое обслуживание проходит каждый месяц и включает обмыливание, проверку состояний стыков. Как правило, во время обслуживания кран подачи кислорода не перекрывается. И 25 марта о том, что перекрывался кран Лихуте не докладывали. Сам инженер при этом не присутствовал. Как потом оказалось, кран подачи кислорода был почти закрыт.

С ноября 2012 по март 2013 года аппарат искусственной вентиляции легких использовался в "Экомедсервисе" с заклеенной скотчем колбой. За это время, сказал Александр Шуров, были проведены 82 операции с его участием.

Это выяснилось в ходе судебного разбирательства по факту смерти после пластической операции в медицинском центре.

Трещина в стакане адсорбера была заклеена в ноябре 2012 года. Врач-анестезиолог Александр Шуров руководству медицинского центра о повреждении колбы не докладывал, и вплоть до операции 27 марта вопрос о замене неисправных деталей аппарата ИВЛ не поднимал. Ответственность за исправность аппарата в "Экомедсервисе", по словам анестезиолога, несет анестезиологическая медсестра Немухина.

Как сообщалось ранее, аппарат ИВЛ производства белорусской фирмы "Респект-плюс" уже давал сбой во время операции. Тогда, как говорит Шуров, аппарат не давал достаточного дыхательного объема. Оказалось, что в стакане адсорбера аппарата была трещина.

1 апреля 2013 года по вызову "Экомедсервиса" этот аппарат проверялся представителями сервисной службы "Респект-плюс". Установлено, что утечка была в пределах допустимых показателей. Только после этого был заключен договор на сервисное обслуживание аппарата ИВЛ.

***

10 января на судебном заседании по делу о смерти девушки после ринопластики в медицинском центре "Экомедсервис" анестезиолог заявил, что вплоть до его ухода из центра никаких признаков начинающегося отека головного мозга у Юлии Кубаревой не было. Безучастное состояние пациентки он расценил как постнаркозный сон. Из "Экомедсервиса" врач ушел в 21.30, потому что спешил на поезд в Москву, отправление которого было в 21.45. Как уже сообщалось, Александр Шуров спешил в Россию, чтобы провести операцию в частном центре. О том, что произошел сбой в работе аппарата, и о том, что девушке делали искусственный массаж сердца, в медицинских документах анестезиолог не указал.

На втором заседании суда по рассмотрению дела о смерти пациентки после пластической операции в медицинском центре "Экомедсервис" свою версию злосчастного вечера изложил врач-анестезиолог Александр Шуров. Судья в ходе процесса несколько раз требовала у врача изъясняться на максимально понятном языке.

Анестезиолог признал свою вину в том, что не в полной мере произвел проверку аппарата искусственной вентиляции легких перед операцией.

О том, как должно проводиться сервисное обслуживание, Шуров, по его словам, узнал уже после случая с Юлией Кубаревой: "1 апреля приехали руководитель фирмы (производитель аппарата ИВЛ - белорусская фирма "Респект-плюс". - СМИ) и начальник сервисной службы. Шел разговор о заключении договора сервисного обслуживания и как оно должно осуществляться".
 
А с инструкцией Минздрава, согласно которой нельзя использовать аппарат, если он не прошел сервисное обслуживание, врач ознакомлен не был.
 
"В обвинении мне вменяется, что я не проводил гемодинамический мониторинг (каждые пять минут измерение артериального давления, пульса и насыщения крови кислородом), однако это не так", - говорит врач.
 
Как выяснилось в ходе судебного заседания, монитор, на котором отображаются жизненно важные показатели (давление, пульс, насыщенность крови кислородом), был напрямую подсоединен к пациентке. Отдельно был подсоединен аппарат искусственной вентиляции легких (ИВЛ).
 
В комплекте к монитору не было необходимого кабеля электрокардиограммы. "В связи с тем, что у пациентки Кубаревой не было никакой сердечной патологии, было принято решение проводить операцию без электрокардиографического исследования", - сообщил анестезиолог.

Анестезиолог осмотрел девушку в день операции. "Противопоказаний для проведения общей тотальной внутривенной анестезии (с введением препаратов внутривенно, а не путем вдыхания. – СМИ) не было". Шуров отмечает, что такие операции проводятся и без искусственной вентиляции легких, на спонтанном дыхании, но этот вид анестезии был пожеланием врача-хирурга Виктора Серебро.
 
Медсестра-анестезиолог Ирина Немухина готовила аппарат ИВЛ и монитор к работе. Шуров обратил внимание, что в работу медсестры входит обязанность проверить аппаратуру и медикаменты к наркозу. Сам врач проверил, есть ли кислород, и также проверил работоспособность аппарата ИВЛ: "Никаких световых и звуковых предупреждений, сообщающих о неисправности, не было".

Как рассказал Шуров, до 18 часов все было нормально, он сидел на стуле, заполнял медицинские журналы, о чем-то разговаривали, посматривал на монитор. Монитор устроен так, что когда параметры (например, пульс) выходят за границы нормы, он сигнализирует звуком.
 
Во время операции к пациентке подходить нельзя, потому что на метр от хирурга и ассистирующей ему медсестры – стерильное пространство.
 
В 18 часов аппарат ИВЛ стал издавать звуковой сигнал, на нем было написано "Техническая ошибка". Грудная клетка Юлии Кубаревой не поднималась. Кожа девушки была бледная, кровь из операционной раны из-за нехватки кислорода текла темная. Пульс был слабый, давление низкое.
 
Врач рассказал, что попросил Немухину ввести в вену адреналин и другие препараты, а сам жал на грудную клетку. Кожа пациентки стала розовой, пульс восстановился. Он попробовал перезагрузить ИВЛ, но мешок с кислородом не раздувался, аппарат пищал.
 
В 18.20 врач стал звонить инженеру, чтобы сообщить, что в системе нет кислорода. Тот был недоступен. Тогда анестезиолог попросил медсестру спуститься в цокольный этаж к дежурному инженеру.
 
В это время Юлия была на ручной вентиляции легких, а пульс и другие показатели, по словам Шурова, были нормальные.
 
В 18.40 в системе появился кислород, Юлию перевели на ИВЛ, и хирург продолжил ринопластику. Закончилась операция примерно в 19.30. Юлию Кубареву сразу перевели на самостоятельное дыхание. Девушка дышала нормально, восстановились рефлексы, на вопрос, слышит ли Юлия, она кивнула головой, давал показания Шуров. На просьбу пациентка открыла рот.

Хирург Серебро говорил, что что-то не так, но у анестезиолога состояние пациентки не вызывало тревог.

В 19.50 Юлию на каталке отвезли в палату, там, по словам Шурова, с ней все время была постовая медсестра.
 
После операции он зашел к Юлии трижды. В первый раз на зов по имени Юлия пыталась открыть глаза, но не могла из-за отека, рассказал анестезиолог, но поворачивала голову. Когда заходил в следующий раз, у девушки был пульс 80 и ровное дыхание. В остальном ее состояние он оценил как постнаркозный сон и даже попросил родителей и медиков не трогать Юлию. У постовой медсестры врач ничего не спрашивал.
 
В 21.15 Шуров был у Юли последний раз, а в 21.30 уехал. За дежурного доктора в центре остался хирург, но никаких клинических проявлений начинающегося отека мозга не было, утверждает анестезиолог.
 
О том, что девушку увезли в реанимацию больницы, врач узнал только в 07.30 на следующий день.

Гособвинитель спросил у Шурова, почему в наркозной карте он не отразил реальную картину: ничего не написал про сигнал тревоги, реанимационные мероприятия и так далее.

"В связи с тем, что ситуация была вызвана отсутствием подачи кислорода, то есть затрагиваются некоторые корпоративные моменты, я решил не отражать в наркозной карте этот момент, но доложить главному врачу, что это было сделано", -  ответил врач.
 
На вопрос, почему анестезиолог не наблюдал пациентку в течение двух часов после операции, как это положено, врач ответил, что полагал, что она спала, и думал, что если бы начал тормошить, то пациентка пришла бы в сознание.
 
В ходе дачи показаний выяснилось, что кнопкой экстренной подачи кислорода, которая имеется на аппарате ИВЛ, врач не воспользовался.

***

Во время операции Юлии Кубаревой в операционной находился еще один аппарат искусственной вентиляции легких. Об этом стало известно во время опроса в суде врача-анестезиолога Александра Шурова. Он был предназначен для проведения кратковременных операций. Однако после сбоя основной аппаратуры им не воспользовались. Вместо этого Александр Шуров осуществлял ручную вентиляцию легких пациентки при помощи мешка Амбу вплоть до наладки основного оборудования. По его словам, настраивать и подключать другой аппарат в момент сбоя не было времени. А поскольку на устранение сбоя аппарата ушло сравнительно немного времени - необходимость в использовании другого аппарата отпала.

***

Подсудимый Александр Шуров, врач анестезиолог-реаниматолог, во время операции Юлии Кубаревой в медицинском центре "Экомедсервис", после которой девушка умерла, рассказал сегодня в суде, что даже после сбоя аппаратуры состояние девушки было нормальным.

Когда начиналась операция, врач анестезиолог-реаниматолог Александр Шуров находился в палате интенсивной терапии, где определено рабочее место врача-анестезиолога - единственное в данном медцентре. Там он работал с необходимой врачебной документацией. Затем перешел в помещение операционной, где продолжил заниматься необходимыми документами - медицинскими журналами и справками. Это, по словам врача-анестезиолога, заняло у него достаточно длительное время, однако он затруднился сказать, сколько именно. Александр Шуров утверждает, что находился в операционной, когда аппарат для проведения анестезии и искусственной вентиляции легких стал выдавать сигналы об ошибке.

По словам анестезиолога, во время операции, до сбоя аппаратуры, организм Юлии Кубаревой прогнозируемо реагировал на введение необходимых медицинских препаратов. Однако Александр Шуров сознательно не стал вносить в журнал эти сведения.

В суде Александр Шуров сообщил, что из-за того, что во время операций, подобных той, что проводилась Юлии Кубаревой, операционная бригада находится по обе стороны от головы оперируемого, он не имел возможности наблюдать за кожными покровами пациента, за состоянием трубок и соединений дыхательного контура возле лица и головы.

Даже тогда, когда сработал тревожный сигнал аппаратуры, анестезиологу, как он утверждает, понадобилось около 15 секунд, чтобы проверить, все ли в порядке с соединением дыхательного контура. Александр Шуров пояснил, что во время таких операций хирурги нередко могут нарушить герметичность этого контура, и когда произошел сбой, он не был уверен, что стало его причиной: нарушение дыхательного контура непосредственно возле головы пациента или ошибка аппаратуры.

Анестезиолог утверждает, что прежде всего проверил герметичность дыхательного контура. Для этого он отвернул часть стерильного материала над лицом пациентки и проверил соединения визуально и руками. Когда он убедился, что там проблем нет, полностью снял с девушки стерильный материал и выключил сигнализирующий об ошибке аппарат. Затем он перешел на ручную вентиляцию легких. Это заняло 10-15 секунд. Во время ручной вентиляции легких состояние Юлии Кубаревой не вызывало у врача-анестезиолога опасений. По его словам, все время, от момента сбоя аппарата до его наладки, осуществлял ручную вентиляцию легких пациентки при помощи мешка Амбу - всего 30-40 минут.

В то же время врач-анестезиолог проводил непрямой массаж сердца Юлии Кубаревой. В это время за него с мешком Амбу управлялась медсестра. Александр Шуров рассказал, что когда убедился, что работа аппаратуры налажена, закончил ручную вентиляцию легких и перевел пациентку на обеспечение аппарата. Операция продолжилась.

После окончания операции, вечером, Александр Шуров уехал в Москву. При этом он не поставил об этом в известность руководство медицинского центра.

Обвинение настаивает на том, что аппарат для проведения анестезии и искусственной вентиляции легких был заведомо неисправен во время проведения пластической операции пациентке Кубаревой. Он имел многочисленные неисправности, кроме того, не проводилось его профессиональное обслуживание. Сам аппарат был произведен в 2006 году, с 2007-го находился в эксплуатации. Во время операции Юлии Кубаревой аппарат вышел из строя и выдал сигнал об ошибке. Врач-анестезиолог пытался исправить ситуацию путем включения и выключения аппарата. Однако тот вновь выдавал техническую ошибку. Во время этого, на протяжении продолжительного времени, аппарат некорректно выполнял свои функции, что привело к роковым последствиям.

***

Врач-анестезиолог Александр Шуров не докладывал руководству о неисправностях аппаратуры. В этом он признался, отвечая на вопросы в зале суда.

Врач-анестезиолог отметил, что ни разу не говорил генеральному директору центра Галине Волжанкиной о неисправностях аппаратуры, о том, что она нуждается в ремонте или замене. При этом стеклянная колба аппарата искусственного дыхания, который работал и дал сбой во время операции Юлии Кубаревой, была повреждена и заклеена скотчем. Это было известно и врачу-анестезиологу, и ассистировавшей ему медсестре. После повреждения колбу не заменили, в таком состоянии аппарат работал на протяжении достаточно большого числа операций с ноября 2012 года по март 2013 года. "Это мое упущение. Я посчитал, что герметичность аппарата не нарушена и его можно использовать", - признал подсудимый. По его словам, о поврежденной колбе должна была сообщить техническому персоналу медсестра, однако и она этого не сделала.

Александр Шуров после операции Юлии Кубаревой просил коллег не говорить ни с кем о случившемся. Сам он доложил гендиректору Галине Волжанкиной о том, что во время операции произошел сбой аппаратуры, только после того, как в медцентре началось внутреннее расследование причин произошедшего. Александр Шуров рассказал, что уже на второй день расследования руководству центра было известно о том, что за несколько дней до проведения операции был перекрыт кислород в системе подачи медицинского центра. Однако, как утверждает врач-анестезиолог, перед проведением операции Юлии Кубаревой он проверил наличие кислорода в системе подачи, и он был.

После операции врач-анестезиолог трижды заходил к пациентке. Он утверждает, что девушка реагировала на его просьбы - открывала глаза, поворачивала голову. При этом Александр Шуров затруднился вспомнить, во время какого своего посещения он увидел, что пациентка спит.

Дежурным врачом после операции в медицинском центре, по словам Александра Шурова, был хирург, проводивший операцию Юлии Кубаревой. Однако после операции он уехал из медцентра. Хирург же должен был быть лечащим врачом Кубаревой. Уезжая, хирург осведомился у врача-анестезиолога о состоянии пациентки: "Что-то она не просыпается, может что не так?" На это Александр Шуров ответил: "Пациентка проснется через час, я с ней остаюсь и прослежу за всем".

***

"Экомедсервис" предлагал родителям Юлии Кубаревой помощь, еще когда девушка была жива. Об этом журналистам сообщил отец умершей Юрий Кубарев.

"Экомедсервис" предлагал нам любую помощь, в том числе в транспортировке нашей дочери в Израиль, Германию либо Москву, если бы такие варианты были. В том числе представители медцентра предлагали нам оплатить жилье в Минске, учитывая, что мы из Гродно", - рассказал Юрий Кубарев.

Комментируя иск о возмещении морального и материального вреда, который они с супругой направили в адрес "Экомедсервиса", он отметил, что это символическая сумма, которая не является самоцелью. "Мы заключали договор именно с "Экомедсервисом", а не с анастезиологом Шуровым или с хирургом Серебро. Поэтому иск направлен именно в адрес медицинского центра", - сказал отец умершей девушки.

Он также подчеркнул, что данный судебный процесс не является выпадом в отношении всех врачей и сферы медицины. "Я не разделяю медицинские учреждения на государственные и частные. Существуют человеческие качества. Обращаясь в "Экомедсервис", мы исходили из приоритетов качества и сроков проведения операций. Я поверил в авторитет белорусско-американского учреждения, доверился рекламе, считал, что там хорошие врачи, специалисты. Оказалось же, что бардак - это еще мягкое слово, характеризующее ситуацию в этом медицинском центре", - подчеркнул Юрий Кубарев.

"Это не должна быть неприкасаемая каста. Виновные, в том числе медики, должны понести ответственность за совершенное ими преступление", - сказал отец умершей девушки. Действия врача-анестезиолога и хирурга, которые уехали из больницы после проведения роковой операции, не убедившись в хорошем состоянии их пациентки, он сравнил с действиями водителя, который сбил человека и оставил его на дороге, не оказав помощь. "Я понимаю, что всякое могло случиться, но оставить человека в такой ситуации и не попытаться его спасти - это преступление. Я считаю, что не были приняты меры по возможному спасению нашей дочери со стороны всей медицинской бригады, которая проводила ту операцию", - заявил Юрий Кубарев. Он также добавил, что, на его субъективный взгляд, в настоящее время названы не все виновные в смерти его дочери.

***

13 января на судебном заседании по делу о смерти пациентки после ринопластики в "Экомедсервисе" государственный обвинитель Николай Жечко указал на ряд неточностей в показаниях обвиняемого Александра Шурова.

Свои показания дала генеральный директор Галина Волжанкина и главный инженер Вадим Лихута.

На вопрос, готовил ли он аппарат искусственной вентиляции легких (ИВЛ) к работе, Шуров отвечал по-разному: "Я аппарат не готовлю, только проверяю. Кто его готовил к работе, не знаю. Он должен быть всегда готов к работе". В то же время в другом месте он рассказал, что осматривал аппарат во время подготовки к операции.

Сразу Шуров говорил, что при выдаче ошибки на аппарате, он проверил, все ли герметично. Когда оказалось, что с трубками все в порядке, Шуров "понял, что причина в технической неисправности самого аппарата".

Однако позже он изменил свои показания и сказал, что причина технической ошибки аппарата ИВЛ в том, что в системе не было подачи кислорода.

Шуров говорил, что после сигнала аппарата о неисправности перевел пациентку на ручную вентиляцию легких. Попросил медсестру ввести адреналин и другие препараты "для более эффективной сердечной деятельности" и "правой рукой дважды нажал на грудную клетку, преследуя при этом более эффективный выдох". Врач говорит, что это не был закрытый массаж сердца. В другом же месте анестезиолог сказал: "Я испугался, поэтому некоторые элементы реанимационных мероприятий присутствовали". Препараты адреналина, преднизолона вводятся при неэффективной работе сердца и при остановке работы сердца. Непонятным осталось, почему врач 40 минут качал мешок ручной вентиляции легких и не воспользовался портативным аппаратом искусственной вентиляции легких, который имелся в запасе. Или почему не попросил хирурга или операционную медсестру помочь. Анестезиолог также не воспользовался кнопкой экстренной подачи кислорода, которая имелась на аппарате ИВЛ.

Главный инженер "Экомедсервиса" Вадим Лихута признал, что не исполнял свои обязанности должным образом - в том, что должен был следить за исправностью и обслуживанием медицинской техники. "Я пришел на работу в медцентр в 2011 году и считал, что работа оборудования налажена должным образом, надеялся, что квалифицированные инженеры осуществляют контроль должным образом". Сам же Лихута в медицинской аппаратуре не особенно разбирался и занимался больше инженерным оборудованием здания и прочими вопросами.

В ходе судебного заседания главный инженер Вадим Лихута своей вины не признал, сказал, что не видит связи между тем, что он ненадлежащим образом выполнял свои обязанности, и смертью пациентки.

Генеральный директор "Экомедсервиса" Галина Волжанкина своей вины также не признает. Оказывается, женщина получила должность генерального директора только 1 марта 2013 года (напомним, операция прошла вечером 26 марта). "С учетом того, что я проходила повышение квалификации, трагедия произошла на мой 12-й день в должности". Волжанкина говорит, что отчет о техническом состоянии оборудования в центре бывший гендиректор (которая работала на этом посту 5 лет) ей не давала. По словам обвиняемой, до вопросов технического обслуживания аппаратуры у нее не дошли руки. Дело в том, что как раз в это время медицинский центр немного изменял название и нужно было переделывать весь пакет разрешительных документов.

До того как вступить в должность гендиректора, Галина Волжанкина работала главным врачом этого же медицинского центра, и контролировать работу главного инженера, сообщает она, не могла: инженерная служба ей не подчинялась. Вместе с тем вопросы состояния аппаратуры ее волновали. Именно поэтому каждый день, по ее словам, на пятиминутках поднимался вопросы наличия расходных материалов и состояния техники. "Все знали мое отношение. При малейших сбоях приказ один – снять прибор с работы". Волжанкина заявила, что, работая главным врачом, она несколько раз устно говорила гендиректору о том, что нужно поставить оборудование на сервисное обслуживание, но понимания, по ее словам, не находила.

Когда владелец "Экомедсервиса" Владимир Коява предложил работникам высказать свои предложения по улучшению работы центра, Волжанкина написала ему про оборудование. Коява согласился, рассказала она, вызвал инженера и дал задание составить график технического обслуживания: "Я решила, что вопрос сдвинулся".

Волжанкина высказала свое видение ситуации со сбоем аппарата ИВЛ: "Работала уважаемая мной экспертная комиссия. Все – светила нашей страны. Но меня они не убедили. Я могу понять, почему произошла разгерметизация контура (по всей видимости, из-за низкого давления кислорода. – СМИ). Но почему потом он вдруг загерметизировался и на нем закончили операцию, я этого понять не могу". О том, что во время операции произошло ЧП, ни анестезиолог, ни хирург Волжанкиной не сообщили. Анестезиолог уехал в Москву, а хирург и дежурный в этот день доктор Серебро  ушел с работы. Как он потом объяснил гендиректору, “его отпустил Шуров”.

Потом вся операционная бригада писала генеральному директору объяснительные. По словам Волжанкиной, все три объяснительные (анестезиолога и двух медсестер) были очень короткими. В них было написано одно и то же: аппарат ИВЛ выдал техническую ошибку, 35-40 минут пациентка была на ручной вентиляции. “И только в объяснительной записке хирурга Серебро было записано, что был элемент массажа сердца”, - говорит Волжанкина.

Никто из операционной бригады ни устно, ни письменно ничего не сообщал про кислород. И только потом Шуров, по словам гендиректора, сказал, что во время операции не было подачи кислорода. “Я спрашивала у инженера, во сколько к вам прибежала медсестра, чтобы сказать, что в системе нет кислорода. На что он ответил, что она прибегала в 16 часов. Это за час до начала операции”, - говорит Галина Волжанкина. (Напомним, по словам анестезиолога, он отправил медсестру к инженерам во время операции, после сбоя в работе аппарата ИВЛ.)

Об анестезиологе Шурове гендиректор отзывается только положительно: “Добросовестный, исполнительный, ответственный”.

***

 

Отец Юлии Кубаревой - Юрий Кубарев - рассказал в суде о дне роковой операции его дочери в "Экомедсервисе" и отметил, что после нее его дочь и близко не была похожа на спящего человека, передает из зала суда корреспондент БЕЛТА.

Психологически родители надеялись, что в Минске медицинское обслуживание будет оказано на более высоком уровне. Это им подсказывал и собственный опыт.

В Минске девушка выбрала ту операцию, которая проходит под общим наркозом. Знающие люди говорили, что без наркоза такая операция - это сильнейшая боль. Родители не возражали. У "Экомедсервиса" была хорошая реклама.

За месяц до операции Юлия Кубарева была в медцентре, ей понравились палаты, к тому же обещали на протяжении трех дней подержать ее в больнице. Девушка не хотела после операции слишком рано показываться на люди.

Юрий Кубарев также рассказал, что проблемы с носом начались у его дочери после того, как в детстве ей попали в лицо снежком. "Юле в детстве снежком попали в нос. Снег был мокрый. Из носа пошла кровь. Я сразу отвез дочь в травмпункт. Но там врач сказал, что все хорошо. Позднее оказалось, что нос был тогда сломан", - рассказал Юрий Кубарев. С годами искривление привело к затруднению дыхания у девушки, что подтолкнуло ее к решению о проведении пластической операции. "Я понимаю, что никакой суд и никакое наказание не сможет вернуть нашу дочь. Но дело в человечности врачей, в их ответственности", - подчеркнул Юрий Кубарев.

Юлия Кубарева встретилась также с ее будущим хирургом - Серебро. О нем были хорошие отзывы в Интернете. Других рекомендаций о таких специалистах у семьи не было. Хирург отметил, что если исправлять ситуацию с носом - то исправлять сейчас.

26 марта, в день операции, Кубаревы приехали в Минск. Все было по плану. В 16.30 отец девушки наблюдал последние приготовления дочери к операции. Они даже успели пообщаться. Юрий Кубарев слышал наставления хирурга дочери: он говорил о том, что операция может пройти не идеально, так как у костей и мышечных тканей также есть генетическая память. Он предупреждал, что девушка не будет выглядеть так, как хочет, однако максимально близко к этому.

В 17.00 Юлия Кубарева ушла на операцию. Родители остались ждать в больнице. Юрий Кубарев вспоминает, что им было очень тревожно за дочь. Операция планировалась на 1,5-2 часа - так им сказали хирург Серебро и медсестры. "Около 18.50 из операционной выбежала, как нам показалось, встревоженная медсестра. Она сказала: все нормально, мы скоро закончим. Где-то в 19.40 открылась дверь операционной, нашу дочь увезли в палату. Она дышала очень надрывно и тяжело. Медсестры сказали, что вскоре все должно нормализоваться, девушка раздышится", - вспомнил Юрий Кубарев.

Через какое-то время родителям разрешили войти в палату. Там их охватил ужас - у девушки был вид мертвого человека. "Она и близко не была похожа на спящего человека. Дело не в цвете. Весь ее вид - она лежала и абсолютно не шевелилась. Мы стали одевать ей шерстяные носки - знали, что после операции очень мерзнут ноги. Юля не шевелилась - ни ногой, ни даже пальцем", - продолжил Юрий Кубарев.

Через какое-то время родители попытались разбудить дочь. Говорили ей, что пора просыпаться, все закончилось и все хорошо. Но девушка не двигалась. Паника родителей росла. "Но ведь глупо вызывать скорую, когда находишься в больнице. Тем более, когда все вокруг убеждают тебя, что все хорошо, все по плану. Об этом нам говорили и анестезиолог, и медсестры. Нам сказали, что если мы насильно ее разбудим - она всю ночь будет мучиться от боли. А так она под наркозом - все нормально. Кто же хочет причинить боль своему ребенку. Это притупило нашу бдительность", - рассказал отец девушки.

Хирург Серебро сказал родителям, что операция "в целом прошла неплохо". Когда они спросили его, будет ли хирург с Юлей, он сказал, что ему нужно уйти, потому что он плохо припарковал машину. Также он сказал, что и завтра не придет, а появится только послезавтра. Отец подтвердил, что анестезиолог Шуров заходил к их дочери трижды (ранее такие показания в суде давал сам Шуров. - Прим. БЕЛТА). Юрий Кубарев отметил, что хирург не входил к своей пациентке после операции. "Я этого не видел. Он уехал минут через 20 после того, как девушку увезли в палату", - пояснил Кубарев.

"Медсестра говорила, что нас вообще не нужно пускать к дочери, так как родители только разводят панику", - отметил Юрий Кубарев.

Отец девушки также подтвердил показания Александра Шурова о том, что он уехал из медцентра около 21.30.

Родители уехали домой около 22.30. Больше им не разрешили там находиться. В тот день им никто не рассказал, что во время операции произошла внештатная ситуация. Около двух часов ночи им позвонил Серебро и рассказал, что Юлию увезли в реанимацию.<*b> По словам хирурга, он даже не подозревал, что случилось.

Заведующий реанимацией сказал родителям, что произошло ужасное. "Ситуация приняла такой оборот, что из нее могут быть три выхода: первый самый ужасный, второй - девушка будет уже не социально адаптированным человеком, и третий - все окончится хорошо", - сказал отцу и матери девушки заведующий реанимацией. Он также добавил, что остается только ждать. В реанимацию девушка поступила без сознания, у нее не было никаких рефлексов. Первую неделю родителей не допускали к дочери. В реанимации городской больницы не говорили врачам, почему их дочь оказалась в таком состоянии. Рекомендовали уточнять в медцентре, что произошло. "На второй день мы поехали в "Экомедсервис", пытались встретиться с главврачом. Это удалось не сразу. Только через день нам позвонили и сказали, что главврач может с нами встретиться", - рассказал Юрий Кубарев.

В медцентре отказались взять на себя вину за состояние девушки. Шуров признавал только, что виноват в том, что не разбудил девушку. Разговор прошел на повышенных тонах. В "Экомедсервисе" обещали провести внутреннее расследование.

22 апреля родители посетили Юлию в реанимации в последний раз. Им разрешали трогать, поглаживать дочь. На поглаживания девушка реагировала, как показалось родителям, - сжималась стопа, тело девушки. Родители поначалу обрадовались, но медсестра их огорчила: сказала, что это ничего не значит. Следующей же ночью родители узнали, что положение их дочери безнадежно.

***

Для Юлии подготовка к пластической операции началась задолго до ее начала.

Нос у Юлии был сломан еще в детстве - дети попали мокрым снежком. Девочку отвезли к врачу. Но тот сказал, что нос не сломан. Как потом пояснили Юрию, если бы дочке просто подправили носик карандашом – все было бы нормально. Со временем у Юлии перестала дышать одна ноздря.

Юля очень комплексовала. Как объяснил хирург "Экомедсервиса", с возрастом нос девушки стал бы "проваливаться". По наблюдениям матери Юлии, это уже стало происходить. Девушка готовилась к свадьбе, поэтому хотела сделать операцию заранее.

В подростковом возрасте Юлия уже пыталась поправить носовую перегородку. Это было очень больно. Поэтому сейчас искали центр, который делал бы ринопластику под общей анестезией. Выбор пал на "Экомедсервис". За месяц до операции Юлия Кубарева встретилась с хирургом Виктором Серебро. Отзывы о нем в интернете были положительные. К тому же хирург работает заведующим отделением в государственной клинике (4-я больница. – СМИ).

По словам отца, на консультации Серебро хвалился большим опытом, сказал, что все операции были успешными. Только в нескольких случаях позже понадобилась коррекция.

Все время, пока шла операция, родители сидели возле операционной. Лишь вначале родители спустились вниз попить кофе.

Только раз за все время из палаты выбежала встревоженная медсестра-анестезистка с телефоном в руках и пошла к лифту. Алле Кубаревой показалось, что медсестра плакала. Через какое-то время женщина вернулась. Примерно через час на каталке вывезли Юлию. Она тяжело и очень надрывно дышала. "Она жадно хватала воздух, с хрипами". Медсестры сказали, что все нормально. Через какое-то время родителям разрешили войти в палату. "У Юли был вид мертвого человека. И близко не было похоже, что она спит. Она абсолютно не шевелилась".

Отец Юлии рассказывает, что знает как это – выходить из наркоза. Сам перенес 7 операций. "Поэтому мы просили ее просто сжать руку". Но рука была абсолютно недвижима, говорит мама.

Медсестры говорили, что все идет по плану. И убедили, что если насильственно разбудим ее, она будет мучиться от боли.

Сразу после операции хирург Серебро пошел в свой кабинет и что-то писал в бумагах. Сказал, что в целом операция прошла неплохо. Родители спросили, посмотрит ли он Юлию. Хирург ответил, что плохо припарковал машину, она будет мешать, поэтому смотреть пациентку не будет. Сказал, что и завтра в клинике его не будет. Кубаревых это удивило, тем более что в клинике они должны были находиться всего три дня. Так через 20 минут после операции Виктор Серебро уехал.

Шуров все время, говорят родители, объяснял, что Юлия спит, все нормально. В палате Юлия стала дышать тише, но через какое-то время на шее вздулись вены, "до самых губ, и дрожали". Мама побежала к анестезиологу. Он сказал: "Чего волнуетесь? Вы только сеете панику. Лучше бы родителей вообще не пускали!"

Через какое-то время у Юлии открывался рот, говорит мама, она стала холодной и влажной. За все время анестезиолог один раз осмотрел Юлию (пощупал пульс, посмотрел глаза) "и два раза, по-моему, только заглянул в палату". Отец не слышал, чтобы анестезиолог просил Юлию дышать. Охрана сказала родителям, что нужно уходить. Кубаревы предупредили постовую медсестру, что будут звонить на телефон дочери и спрашивать про ее состояние.

Когда в очередной раз мама позвонила, она услышала на втором плане дыхание дочери – оно было уже с хрипами.

В 2 часа ночи им позвонил хирург и сообщил, что Юлию забрали в реанимацию.

В качестве свидетеля на процессе допросили старшую медсестру операционной отделения челюстно-лицевой и пластической хирургии Елену Короткую. Именно она той ночью вызвала скорую помощь.

В 23.30, рассказывает женщина, ей позвонила постовая медсестра и сказала, что пришла измерить Кубаревой давление, но не может ее разбудить. Елена приехала в центр из дома. Увидела, что кожа пациентки розовая, дыхание учащенное, пульс и давление нормальные. Пыталась разбудить – не получилось. Но на сильное сжатие руки Юлия Кубарева в ответ сжала руку медсестры, двигала головой. Одновременно со скорой в больницу приехал хирург Серебро (о вызове скорой ему сказал заведующий отделением). Медики ввели Юлии препарат, который нейтрализует действие наркоза, и забрали в 4-ю клиническую больницу.

В больнице родителям говорили: "О том, что случилось, спрашивайте в "Экомедсервисе". А еще отмечали, что Юлия к ним поступила не просто без сознания, но и без всяких рефлексов.

Кубаревых пригласили в медицинский центр, когда шло служебное расследование. В общении участвовал анестезиолог Шуров, гендиректор Волжанкина и владелец центра Коява.

"Они сказали, что никакой вины за ними нет, - говорит отец, - а Шуров – что его вина только в том, что не разбудил".

Через неделю владелец центра привез Юрию результаты расследования, предложил оплатить гостиницу в Минске, выразил готовность помочь с консультациями специалиста, лечением в Германии, Израиле. Кубаревы пытались направить Юлию на лечение за границей, но им отвечали, что о восстановлении речь не идет. Позже от владельца центра отцу пришло SMS: "Если можете, давайте встретимся". Юрий не отреагировал.

***

20 января в суде Октябрьского района появился один из главных свидетелей, врач-хирург Виктор Серебро. Сначала по делу о смерти 25-летней пациентки Юлии Кубаревой он проходил как обвиняемый, но после освобождения из СИЗО стал свидетелем. Во время допроса хирург постоянно говорил о том, что не помнит ни во сколько проходила операция, ни когда она закончилась. Не может вспомнить, что конкретно делал врач-анестезиолог, а также медицинские сестры.

- Операция шла гладко. Нам оставалось немного, и мы практически заканчивали. Когда стал фиксировать хрящик, анестезиолог начал проверять аппаратуру. Он ничего мне не объяснял, попросил отойти от операционного стола. Какие лекарственные средства вводил пациентке, тоже не уточнял. Он работал четко, не суетливо. Потом сказал, что можно приступить к работе, - говорил во время судебного заседания врач Виктор Серебро.

– Были ли у пациентки признаки жизни? – спросил государственный обвинитель Николай Жечко.

- Я не смотрел, были или нет. Но после операции у пациентки был обычный внешний вид. Меня насторожило лишь то, что я не смог с ней поговорить. Зашел к Шурову и сказал: «Не нравится мне пациентка». Он успокоил и ответил, что все будет хорошо. Шуров – это не просто врач, это квалифицированный врач с большим стажем, очень опытный. Он кандидат медицинских наук, сомневаться в его словах я не стал.

Виктор Серебро четко не может рассказать, чем занималась операционная бригада во время операции. Он не отрицает, что когда аппарат ИВЛ вышел из строя, анестезиолог проводил ручную вентиляцию легких мешком Амбу. И если сам обвиняемый Шуров говорит о том, что это длилось 30-40 минут, то хирург уверен, что это длилось не долго.

- За состояние здоровья пациентки во время операции отвечает анестезиолог. Мне еще никто за 35 лет моего стажа не пришел и не сказал: «Виктор, иди посмотри, вышел пациент после наркоза или нет». Это обязанность анестезиолога, - рассказал хирург Виктор Серебро.

И не смотря на все заверения Серебро о том, что операция прошла успешно, он все-таки звонил из дома медицинской сестре и интересовался состоянием Юлии. Спрашивал, пришла ли она в себя после наркоза или нет.

Во время допроса всплыл и тот факт, что хирург плохо слышит. Он даже проходит лечение. Поэтому и судью, и адвоката потерпевшей стороны интересовало, учитывая эти особенности, мог ли он сразу услышать сигнал тревоги, когда аппарат ИВЛ вышел из строя. Четкого ответа так и не прозвучало.

Суд также интересовался, что делал хирург и его медицинская сестра, когда анестезиолог проводил реанимационные действия.

- Я просто сидел на стуле, из-за напряжения ничего не помню. Но точно знаю, что команды «помочь» не было, - ответил Серебро.

Еще на прошлой неделе санитарка «Экомедсервиса» во время допроса рассказала, когда она в операционную принесла дополнительный адреналин, то вся операционная бригада, анестезиолог, хирург и две медицинские сестры стояли рядом возле Юлии и ничего не делали. После допроса в суде хирурга Виктора Серебро создалось впечатление, что врач вообще не присутствовал на этой операции. Он не помнит, как делали ручную вентиляцию легких, одной или двумя руками делали закрытый массаж сердца, выходила ли медицинская сестра, чтобы узнать у инженера, почему нет кислорода. На эти и другие детали Серебро не обращал внимания.

И хотя хирург утверждал, что операция прошла успешно, без всяких осложнений, адвокат потерпевшей семьи Кубаревой поинтересовался, неужели то, что операция длилась три часа вместо положенных полтора-двух, не говорит о том, что произошло ЧП.

- Вы же сами дали показания, что операция заканчивалась, а аппарат ИВЛ отключился в 17.53. Так сколько вам еще надо было времени, чтобы все закончить? - уточнил адвокат.

- Минут 20, - сказал Серебро.

Тем не менее, операция закончилась в 20.00. Почему бригада оперировала Юлию с 5 до 8, хирург ответить не смог.

***

Врач-хирург Виктор Серебро, который проводил операцию Юлии Кубаревой, работал в "Экомедсервисе" по совместительству на полставке.

В его обязанности как специалиста входила консультация пациентов относительно пластических операций, их отбор, определение объема операции, постановка на очередь, осмотр пациентов перед операцией, их анализов, а также непосредственно выполнение операции и другие обязанности.

С Юлией Кубаревой Виктор Серебро впервые увиделся примерно за месяц до операции. Он побеседовал с ней, с ее мамой, проверил анализы девушки и проделал необходимый объем действий, входящих в его компетенцию. Виктор Серебро утверждает, что предлагал семье Кубаревых еще раз подумать о необходимости проведения операции. "Я говорил, что это не жизненно необходимая операция и, если есть сомнения, можно подождать", - рассказал хирург.

Вспоминая ту роковую операцию, хирург не смог с уверенностью сказать, слышал ли он сигнал тревоги, издаваемый аппаратом искусственной вентиляции легких. Виктор Серебро отметил, что имеет проблемы со слухом. По словам хирурга, ему кажется, что он слышал сигнал тревоги, после чего врач-анестезиолог попросил хирурга и медсестер отойти от пациентки. Сам анестезиолог стал проверять аппарат, после чего стал выполнять реанимационные действия. "Работал он четко, спокойно, без суетливых действий. Это был кратковременный эпизод. Потом он сказал нам, что можно продолжать операцию", - отметил Серебро. Он также рассказал, что после этого операция не была продолжительной.

"Я не обращал внимания, в каком состоянии находилась пациентка, когда мы возобновили операцию. Это не сфера моих полномочий. Я работаю только с тем местом, которое подвергается оперативному вмешательству", - добавил врач-хирург.

После операции, Серебро, по его словам, не торопясь заполнил необходимую документацию. После этого он вошел в палату для осмотра пациентки. "Из опыта, прошедшего времени было достаточно, чтобы я мог контактировать с пациенткой. Внешний вид у нее был обычный, дышала самостоятельно, признаков кровотечения из раны не было. Но меня насторожило то, что я не могу с ней говорить. Обычно в такие моменты я могу говорить с пациентом. Но Кубарева на мои вопросы не отвечала", - рассказал хирург.

Он добавил, что пошел к анестезиологу Шурову и высказал тому свои опасения. "Анестезиолог ответил мне, чтобы я не волновался и все будет в порядке", - сказал Виктор Серебро. Затем хирург вышел в коридор к родителям и стал их успокаивать. Потом уехал домой. "Я отработал свое время. Каких-то дежурств не было предусмотрено, и я не являлся дежурным ни на дому, ни по стационару. Я не выполнял каких-то работ сверхурочно. В известность о том, что я уезжаю, я поставил анестезиолога Шурова - того, кого и должен был, в связи со своими обязанностями. Я спросил у него разрешения, и он позволил мне уехать", - рассказал хирург Серебро. В медцентре оставалась медсестра, анестезиолог Александр Шуров, возможно, кто-либо еще - Виктор Серебро не вспомнил.

"Ориентировочно после 23.00 был телефонный звонок. Мне сказали, что пациентка не приходит в сознание, а Шурова нет. Я приехал туда. Стояла "скорая" - мы приехали почти одновременно. Мы стали осматривать пациентку. У нее стало более шумное дыхание, сравнительно с тем, как было после операции", - вспомнил Виктор Серебро. Он добавил, что девушку повезли в больницу потому, что у нее было достаточно времени, чтобы вернуться в сознание, но этого не произошло. В больнице пациенткой стали заниматься врачи дежурной бригады. Им Виктор Серебро шаг за шагом рассказал то, что знал о произошедшем.

***

На вопросы стороны обвинения о том, видел ли В.Серебро, в каком состоянии находилась оперируемая, когда анестезиолог попросил отойти от операционного стола, свидетель ответил. "Я не видел". На вопрос, имеет ли он проблемы со зрением, Серебро сказал: "Да, и со слухом. Мне уже 63 года".

Судья попросила сообщить свидетеля,  насколько серьезные у него проблемы со слухом. "Могу слышать звук, но частоты выпадают. Если говорить громче, то хорошо слышу. Все зависит от расстояния. Из-за этого я стал мало фильмов смотреть. Получаю лечение, которое назначено врачом", - ответил Серебро.

Как уточняет корреспондент агентства, данные вопросы свидетелю задавались с целью выяснить,  слышал ли он во время операции, проводимой Кубаревой, сигнал тревоги аппарата искусственной вентиляции легких.

Серебро также заявил, что во время операции не слышал и не помнит, "была ли просьба к медсестре принести адреналин". "Почему вы не помните многих обстоятельств?" – задала вопрос судья. "Я не обращал внимание. Фактически ни за чем не наблюдал. Я просто сел и сидел. Мне была дана команда анестезиологом - сесть и не мешать", - сказал Серебро.

Он также не смог ответить на вопросы судьи и стороны обвинения, сколько по времени длилась операция.

В ходе допроса В.Серебро несколько раз задавали вопрос, являлся ли он лечащим врачом Кубаревой. Он признал, что "да". Сторона обвинения также выясняла обстоятельства, которые были сразу после окончания операции над Кубаревой, до того, как ее увезли в реанимацию 4-й клинической больницы Минска.

Хирург сообщил, что ушел из "Экомедсервиса" 26 марта в 21.00. "Я не должен был дежурить в клинике, и Шуров (Александр Шуров - анестезиолог) мне не говорил, что собирается уезжать после операции", - продолжил он. Отвечая на вопрос стороны обвинения, В.Серебро сказал, что "операция прошла стандартно, но тревога в тот день оставалась из-за известных событий".

Также Серебро был задан вопрос: "Пациентка была жива, когда закончилась операция?". "Да", - ответил свидетель. "А какие жизненные функции подтверждают это утверждение?", - спросил адвокат. "Сложно сказать", - сказал Серебро.  "Вы не можете определить, живой пациент у вас на столе или нет?" -  продолжил адвокат. "Она дышала самостоятельно, кожные покровы были обычного цвета. Зрачки в норме", - уточнил свидетель.

***

27 января начались судебные прения по делу "Экомедсервиса". Гособвинитель потребовал признать обвиняемых виновными по предъявленным статьям и запросил для анестезиолога Александра Шурова назначить лишение свободы сроком на 5 лет с запретом в течение 5 лет заниматься определенными видами деятельности. Для главного инженера Вадима Лихуты – лишения свободы сроком на 4 года. Гендиректору медцентра Галине Волжанкиной гособвинитель попросил ограничение свободы сроком на 2 года без направления в исправительное учреждение.

"Профессия врача - самая гуманная, почетная и достойная, - начал свою речь гособвинитель Николай Жечко. - Каждый со своими болячками обращается к врачу и надеется на помощь. Здесь, мы видим, чашу весов перевесили другие ценности. Но клятва Гиппократа должна играть важную роль в любом обществе".

По сообщению гособвинителя, анестезиолог Александр Шуров использовал неисправный аппарат ИВЛ (с треснутой колбой), а также недостаточным образом проверил аппарат перед работой. Врач также нарушил приказы и инструкции Минздрава: в частности, в нарушение клинического протокола проводил операцию без газового мониторинга и мониторинга ЭКГ (из-за отсутствия кабеля ЭКГ). Шуров также ненадлежащим образом проводил наблюдение за пациенткой после операции: уехал, не дождавшись прихода пациентки в сознание, а должен был по истечении операции не убирать дыхательную трубку и перевести девушку в реанимацию.

Экспертная комиссия показала, что сбоя аппарата из-за прекращения подачи кислорода не могло быть. При полном перекрытии крана общей подачи кислорода, как показал следственный эксперимент, уже через 4 минуты 5 секунд газ прекратил бы поступать и в аппарат. При этом аппарат ИВЛ издает непрерывный сигнал тревоги, а не техническую ошибку. В это время аппарат начинает забирать воздух из окружающей среды, а не прекращает свою работу. Ошибку аппарат ИВЛ МК-1-2 производства СП ООО "Респект-плюс" выдает при неисправности самого аппарата, что и имело место быть на этой операции. В данном случае был засорен газовый анализатор, неисправен клапан вдоха и т.д.

Комиссия комитета по здравоохранению Мингорисполкома, огласил гособвинитель, пришла к выводу, что осложнения у Юлии Кубаревой произошли из-за нарушения газового обмена, что привело к отеку головного мозга.

Доводы Галины Волжанкиной о ее невиновности, так как, будучи главным врачом, она только вступила в должность гендиректора, гособвинитель считает несостоятельными.

Согласно заключению экспертов, главный врач учреждения (а Волжанкина была главным врачом "Экомедсервиса" длительное время) должен был поставить в известность генерального директора и приостановить использование аппарата до постановки его на сервисное обслуживание. Кроме того, главный врач должна была ознакомить с приказами Министерства здравоохранения всех заинтересованных лиц, в том числе руководителя группы анестезии и реанимации Александра Шурова.

Главный инженер "Экомедсервиса" Вадим Лихута знал, что аппарат ИВЛ должен быть на сервисном обслуживании. Гособвинитель считает необоснованными утверждения Лихуты, что постановка медицинской техники на сервисное обслуживание – вопросы генерального директора и учредителей. Как отметил гособвинитель, эти заботы в равной степени были обязанностью гендиректора, главного инженера и главного врача.

Гособвинитель призвал удовлетворить иск родителей о материальном вреде и взыскать с "Экомедсервиса" 74 млн рублей материального вреда и 45 млн - за юридическую помощь. Кроме того, удовлетворить иск о материальной компенсации морального вреда в размере не менее 500 млн рублей каждому родителю.

Мать Юлии Кубаревой в ответ на призыв гособвинителя сообщила, что живет сейчас благодаря поддержке неравнодушных людей, благодаря им и состоялось расследование, суд.

"Открылись все пороки медицины, - говорит женщина. - Видимо, надо было принести в жертву мою дочь, молодую, красивую, чтобы все поняли, что каждый человек на своем месте должен выполнять свою работу так, как нужно".

"Самое страшное, - обращает внимание Алла Кубарева, - после того, что случилось, после остановки сердца и реанимационных мероприятий, медики все скрыли. "Они думали о себе, о том, как уйти от наказания. И не дали ей последнего шанса – шанса на жизнь". Врачи порвали последнюю ниточку, говорит мать.

Алла Кубарева зачитала стихи, которые написал о случившимся неизвестный человек в интернете.

Женщина отметила, что на хлеб они и сами заработают. "Деньги – это возможность наказать "Экомедсервис", - говорит она. - Я не вижу их угрызений совести. Для них очень много играют деньги".

Алла Кубарева сообщила, что деньги родители будут использовать для лечения детей. "Медицина призвана спасать людей. Мы можем помочь тем, кому нужна помощь".

Отец умершей девушки призвал обвиняемых рассказать все, как было. "Срок вам все равно уже не увеличат. Расскажите все нам как родителям".

Адвокат родителей удивился, что "в лучшем центре вскрылись такие вещи": "Все началось с того, что снежок попал в нос девочке. И такие же врачи оставили это без внимания". Не было бы халатности, и той, и этой, отметил адвокат на суде, "никто бы не ходил здесь в черном, не опускал бы глаза".

***

В своем последнем слове бывший анестезиолог "Экомедсервиса" Александр Шуров сказал, что искренне сожалеет о трагедии. Он признает, что в случившемся есть и его вина. Рассказывает о сотнях спасенных жизней и считает, что не его действия привели к смерти Юлии Кубаревой спустя 4 недели после операции.

"Я постоянно в мыслях возвращаюсь к проведенной операции и думаю о том, что можно сделать иначе", - зачитал последнее слово Александр Шуров.

После того как в системе газоснабжения пропал кислород и до интубации Кубаревой, говорит Александр Шуров, его действия были правильные, "что подтвердила комиссия".

Анестезиолог признает свою вину в невыполнении некоторых нормативных документов и считает своей ошибкой то, что не смог выявить начинающийся отек головного мозга у пациентки в раннем послеоперационном периоде.

Шуров объясняет такую оплошность тем, что у пациентки не было клинических проявлений отека головного мозга.

Специалист уверен, что поставить правильный диагноз вряд ли удалось бы и другому специалисту - без специальных методов исследования. "Комиссия экспертов сказала, что это сделать невозможно, - отметил врач. - Если бы я находился рядом более длительное время, возможно, мне это и удалось бы. Остается только гадать".

Вместе с тем Шуров убежден, что допущенные им нарушения не находятся в непосредственной причинно-следственной связи с развившимися последствиями у пациентки. "Я не согласен, что именно мои действия вызвали наступившие негативные последствия у пациентки спустя 4 недели после проведения операции".

Причина трагедии - и не в использовании не прошедшего проверку наркозно-дыхательного аппарата, и не в отключенном газовом анализаторе, считает врач. "Потому что на этом аппарате с этими же неисправностями было проведено с декабря 2012 года 43 успешные операции. А вот кислород в системе газоснабжения до этого случая никогда не пропадал".

Так, Шуров считает, что причина трагедии – в отсутствии кислорода в системе газоснабжения, и его ошибка - в оценке действительного состояния Кубаревой в раннем послеоперационном периоде.

"Искренне заверяю суд, что если бы состояние пациентки Кубаревой Юлии Юрьевны вызвало бы опасения, я никогда не отошел бы на шаг, не то что ушел из центра", - сказал Шуров.

Стаж врача-анестезиолога Александра Шурова – больше 20 лет. За это время, говорит сам врач, им выполнено более 10 тысяч анестезий при оперативных вмешательствах различного объема и сложности, спасено сотни жизней. "Думаю, что в работе каждого анестезиолога были случаи отказа в работе наркозно-дыхательной аппаратуры. Несколько случаев было и в моей профессиональной деятельности, но ни разу это не заканчивалось трагически".

С декабря 2013 года Шуров работает врачом выездной операционной бригады на городской станции скорой медицинской помощи. "Работа очень трудная. Я надеюсь, что эта трудовая деятельность позволит мне искупить вину ценой спасения других жизней, если суд сочтет возможным назначить мне наказание, позволяющее работать там, где я сейчас работаю".

Шуров попросил учесть в вынесении приговора его положительные характеристики с предыдущих мест работы и "при назначении наказания не лишать меня свободы, а разрешить работать по специальности, мне бы хотелось приносить пользу людям, а не быть для них обузой", сказал врач.

Главный инженер "Экомедсервиса" Вадим Лихута в своем последнем слове отметил, что только недавно учебные заведения стали готовить специалистов по обслуживанию медицинской техники. Но и сейчас найти грамотного инженера по этой части не получается: "Мы пытаемся найти специалиста с июня прошлого года. Люди, которые приходят, все хуже и хуже" (Cам же Лихута получил инженерную специальность в сельскохозяйственном институте. – СМИ)

Лихута сообщил, что, к сожалению, приступив к работе в центре, не улучшил работу по обслуживанию медоборудования, но и не ухудшил. А обеспечить сервисное обслуживание аппаратов, считает Лихута, он не мог, "потому что издавать приказы не мог".

Галина Волжанкина в своем последнем слове еще раз отметила, что старалась создать в центре все условия для лечения людей. На работу в центр принимались специалисты с высокими категориями, в центре поддерживали высокий профессиональный уровень - специалистов направляли на обучение, говорит Волжанкина.

"Почему мы купили этот аппарат? Он используется очень широко, почти во всех клиниках страны". Ни о каких неисправностях, говорит Галина Волжанкина, ей не было известно.

"Это несправедливо, ставить мне в вину то, что я не обеспечила Шурову возможность выполнять свои обязанности и исключила возможность постановки оборудования на сервисное обслуживание. Не хватает слов, насколько горько мне отвечать на обвинения в преступно плохой организации работы. Тяжело оправдываться за то, в чем не виноват, тем более в присутствии убитых горем родителей".

***

Врача-анестезиолога медицинского центра "Экомедсервис" Александра Шурова приговорили к 4 годам лишения свободы в условиях колонии-поселения. Кроме того, в течение 5 лет он не сможет заниматься врачебной деятельностью.

Резолютивную часть приговора по делу о гибели пациентки после операции ринопластики 31 января огласили в суде Октябрьского района Минска. На оглашение приговора анестезиолог пришел коротко постриженным, без усов и с большой спортивной сумкой. Остальные фигуранты дела выглядели так же, как и на судебных заседаниях.

Александр Шуров признан виновным в ненадлежащем исполнении профессиональных обязанностей медицинским работником, повлекшем по неосторожности смерть пациента (ч. 2 ст. 162 УК). Бывший генеральный директор медцентра Галина Волжанкина и главный инженер Вадим Лихута признаны виновными в служебной халатности, повлекшей по неосторожности смерть человека (ст.428 УК ).

Главному инженеру медцентра назначили наказание в виде 3 лет лишения свободы в исправительной колонии в условиях поселения. Его также лишили права занимать должности, связанные с правом совершения юридически значимых действий в медучреждениях сроком на 5 лет. Бывшая гендиректор "Экомедсервиса" Галина Волжанкина получила 2 года ограничения свободы без направления в исправительное учреждение. Кроме того, в течение 5 лет она не сможет занимать определенные должности.

В отношении "Экомедсервиса" вынесено постановление уплатить 500 млн рублей каждому из родителей в качестве материального возмещения морального ущерба, а также 74,9 млн рублей (в общей сложности) – в качестве возмещения материального ущерба. Родители требовали взыскать с медицинского центра 74 млн рублей в качестве возмещения материального ущерба и 10 млрд - морального.

По делу также вынесено 2 частных постановления в адрес лицензионного отдела Минздрава и на имя гендиректора "Экомедсервиса": по созданию условий, способствующих совершению преступления.

Галина Волжанкина сообщила, что будет обжаловать приговор, Вадим Лихута - также твердо намерен его обжаловать. Анестезиолог сказал, что посоветуется с адвокатом.

Родители Юлии Кубаревой сообщили, что сами сроки для них значения не имеют: "Потому что горя нам не облегчают. Мы были бы довольны, если бы сроков не было и Юля была жива". Родители считают, что имел место сговор между врачами. Однако к суду претензий они не имеют. Приговор Юрий и Алла Кубаревы обжаловать не будут: "Нам хватило нервов".

***

Рассмотрение резонансного уголовного дела заняло у суда практически месяц. Все это время он выяснял: кто же виноват в том, что пластическая операция для 25-летней Юлии Кубаревой обернулась смертью? Еще в первый день разбирательства бывший гендиректор «Экомедсервиса» Галина Волжанкина и главный инженер Вадим Лихута напрочь отрицали свою вину. А врач-анестезиолог Александр Шуров признал только тот факт, что не выполнил некоторые документы, и то по незнанию. Мол, до его сведения никто не довел нормативные акты. И тем не менее их незнание не стало причиной смерти пациентки.

Никто из обвиняемых так и не мог четко сказать: кто отвечал за аппарат ИВЛ, который сломался во время операции? почему его не обслуживали специалисты? кто несет ответственность за то, чтобы кислород вдруг не перекрыли во время операции. Для врача-анестезиолога Шурова, который не дождался, пока Юля придет в сознание после операции, и уехал в Москву на очередную операцию, гособвинитель потребовал максимальное наказание - пять лет лишения свободы в колонии-поселении.

Туда же, по мнению прокурора, должен отправиться на четыре года и главный инженер Вадим Лихута. Он, человек, закончивший сельскохозяйственный институт, считает, что вполне может занимать такую должность и вообще его не медицинское оборудование брали обслуживать, а само здание.

А вот для бывшего гендиректора Галины Волжанкиной прокурор просит более мягкого наказания - два года ограничения свободы. Это значит, что ей придется периодически отмечаться в милиции, не выезжать за пределы города, по ночам быть дома. Сейчас Волжанкина на пенсии.

- Ошибочно думать, что врача отправят в колонию, где сидят убийцы и насильники. Если будет вынесен приговор, связанный с лишением свободы, то осужденный будет отбывать наказание в колонии-поселении в Горках. Там находятся те, кто совершил преступление по неосторожности. В основном это водители, совершившие ДТП со смертельным исходом, - рассказали «Комсомолке» в правоохранительных органах.

- А вообще врачи отбывали когда-нибудь наказание в колонии?

- Конечно, лет 15 назад врача осудили за неоказание медицинской помощи и приговорили к двум годам лишения свободы. Доктор не принял ребенка в больнице, сославшись на то, что больной прописан в другом районе, и пока малыша везли в другое учреждение, он скончался. Таких судебных разбирательств было несколько, однако сроки наказания не превышали двух лет.