В связи с гибелью Ирины Тромзы от анафилактического лекарственного шока, в Брест выехал министр здравоохранения РБ Василий Жарко и его главные специалисты
Брест потрясла трагическая новость. Ирина Тромза (Данилюк), придя 19 мая на гинекологическую процедуру в отделение Брестского филиала «Лодэ» по пр. Машерова, 40, больше оттуда не вышла. С диагнозом «анафилактический шок на введение лекарственных препаратов» она скончалась утром следующего дня в реанимационном отделении Брестской больницы скорой медицинской помощи.
Шок для родных и близких
Анафилактический лекарственный шок, случившийся у молодой брестчанки в процедурном кабинете современной широко разрекламированной фирмы, в свою очередь вызвал сильнейший морально-психологический шок у простых брестчан, в том числе у отца и матери 24-летнего Евгения Тромзы, мужа молоденькой жены. В конце минувшей недели в редакцию «БК» пришёл 55-летний брестчанин Александр Тромза и поведал о трагической судьбе своей невестки.
– Это горе, несравнимое ни с чем, голова понимает, а сердце не может смириться, – со слезами на глазах говорил Александр Васильевич. – Когда сын впервые привёл её в наш дом, жена сказала: «Ну, Ирочка, ты будешь нашей дочкой». А та в ответ: «Хорошо, мамочка, я согласна!» Ещё не поженились, а она стала называть нас мамой и папой. А с сыном как сядут на диване – и милуются, а у нас душа радуется: когда детям хорошо – и родителям тоже... Ирочка была светильником в этой жизни и была для нас, честно скажу, как родная дочь. Это был живой цветок. Ты только подумаешь, а она уже знает, что ты хочешь. На огороде быстро прополет, у неё всё быстренько получалось. Будучи полтора года замужем за моим сыном, Ира жила в нашем доме на Киевке, на ул.Высокой: мы с женой – в одной комнате, а они – в другой. Какие у молодых были мечты и планы! Они строили и, можно сказать, уже построили свой дом: осталось подключить свет и поклеить обои…
Как рассказал Александр Тромза, со своим будущим мужем Ирина познакомилась два года назад в Интернете, в «Контакте». Она тогда жила с родителями в д.Залесье Дрогичинского района, воспитывалась в многодетной семье: четыре сестры и трое братьев. Женя и Ира стали встречаться, а в октябре2012 г. в Бресте сыграли свадьбу. Они очень хотели ребёночка, но никак не получалось. Сначала молодая женщина посещала государственное медучреждение, но после ей посоветовали обратиться в «Лодэ». Сказали, что там очень квалифицированные специалисты.
– Тогда она стала регулярно ходить на платные консультации и сдавать анализы в отделение Брестского филиала «Лодэ», что на пр. Машерова – напротив «Интуриста», – рассказывал Александр Тромза. –
Она верила врачам, что они её вылечат и что у неё будут дети. С начала этого года посещала клинику около десятка раз и каждый раз платила за это.
…Подъезжая к Бресту ранним утром 20 мая, муж Евгений ничего не знал о случившейся с женой беде. Из Дрогичинского района в город над Бугом на тревожный звонок из Бреста сразу примчались её три сестры...
В минувшую пятницу Евгений, как и его отец, тоже побывал в редакции «БК» после опроса его следователем. Рассказал, что в роковой день 19 мая он, находясь в Москве, целый час разговаривал с женой по Skype.
Со слов супруга, она была в прекрасном настроении перед последним посещением «Лодэ», которое должно было выдать ей заключение о перспективе иметь ребёнка.
Ничто не предвещало беды
Как говорит свёкор Ирины, никто тогда не знал, что исследование на проходимость маточных труб – это сложная процедура.
Ира 19 мая собиралась после процедуры сразу идти на работу – она работала уборщицей на предприятии «Гефест», что в микрорайоне «Ковалёво».
– Такое золотое дитё, послушное. Такая умница была. Перед уходом в «Лодэ» мы с ней дома ещё наварили супа, потушили курицу, – вспоминает свёкор. – Она нечаянно пересолила суп и спросила меня, как исправить. В большую кастрюлю перелили, водички добавили – она улыбается. Ну, говорит, папа, я пошла. Я ответил: «Ирочка, иди с Богом!»
Но перед уходом она, мне кажется, чего-то боялась...
А моя жена вместе с ней на «Гефесте» работала, но в первую смену. Она, как договорились, ждала звонка от Иры, но его не было. Мы стали беспокоиться. Я говорю: «Давай сходим в отделение «Лодэ», что рядом с нами – на ул. Пионерской». Заезжаем, жена – туда, а выбежала вся в слезах.
Когда мы заехали в отделение «Лодэ», где лечилась Ира, главврач и другие стали нам объяснять, что Ирочка находится в тяжёлом состоянии в реанимации городской больницы, но они сделали всё правильно: ввели хлорид натрия плюс лидазу. Мол, всё время это делают – ничего подобного ни разу не было. Это то, что они сказали.
Уму непостижимо! У неё ни на что никогда не было аллергии. Я тогда говорю: «Почему же так случилось?».
Врач-женщина объяснила, что ввела два пробных кубика, и Ире стало плохо, но ей поднесли нашатыря, она отошла, и ей стали делать процедуру.
Спрашивается: если ей стало плохо, почему они не остановились, а продолжили процедуру? Жизнь молодой женщины оказалась на одной чаше весов, а деньги за процедуру – 700 тысяч рублей – на другой. Если не сделать процедуру, пропадут деньги. Вот и вышло так, что деньги победили.
Оказывается¸ в «Лодэ» 19 мая процедуру (исследование проходимости маточных труб) Ире стали делать в 14.00, а в реанимацию её привезли в 15.28. Почему врачи сразу после ухудшения её состояния не вызвали «скорую помощь», которая бы приехала через 5 минут, но они сделали это только почти через полтора часа?..
Когда мы приехали в городскую больницу на ул. Ленина, в реанимации ей «запускали» сердце, и Ира находилась на искусственном дыхании. Нам не разрешили остаться там на ночь, и мы поехали домой. А утром 20 мая, после 6.00, когда мы собирались ехать туда, мне позвонили из больницы – я поднял трубку и после услышанного готов был упасть и грызть асфальт зубами! Говорю жене: «Света, нашей Ирочки нет – она умерла». Я понимаю: всякое может быть, но почему произошло это «всякое»?..
На похороны – из Испании
…И ещё такая деталь. После аварии на Чернобыльской АЭС деревня Сварынь Дрогичинского района попала в зону, загрязнённую радионуклидами. Детей оттуда ежегодно летом отправляли на оздоровление за рубеж. Маленькая скромная и послушная Ирочка пришлась ко двору семейной паре из испанского города Мостолес – Рафе и Финне, и испанцы стали каждый год летом приглашать к себе девочку из белорусского Полесья. Она фактически стала им как родная дочь, которую они, имея частный магазин, хотели оставить жить и работать в солнечной и дружелюбной Испании. Но девочка выросла в девушку, и любовь к Евгению изменила её планы. Когда Ирина вышла за него замуж, испанские «родители», будучи на её свадьбе, взяв все расходы на себя, пригласили молодожёнов в свадебное путешествие на Канарские острова. Молодожены чудно провели там время, а также побывали в Мадриде и в Толедо.
Узнав о безвременной кончине Ирочки, названные испанские папа, мама и брат, чтобы не тянуть время с визами, купили билеты на чемпионат мира по хоккею в Минске (куда визы не требуются) и прилетели в Варшаву, откуда добрались до Беларуси. Они успели попрощаться со своей девочкой – на кладбище в деревне Сварынь, где её похоронили 21 мая при большом скоплении родственников и односельчан. На похоронах были и представители «Лодэ»...
По факту смерти ведётся следствие
Как стало известно, управлением Следственного комитета Республики Беларусь по Брестской области проводится проверка по факту смерти 21-летней жительницы г. Бреста. Следствием устанавливаются все обстоятельства произошедшего. Опрашиваются родственники девушки, ее знакомые, персонал медицинского центра и больницы.
Изъяты медицинские документы, а также лекарственные препараты, использованные при обследовании Ирины Тромзы. В настоящее время назначена судебно-медицинская экспертиза, которая должна установить точную причину смерти девушки. Следствием также поручено управлению здравоохранения Брестского облисполкома провести соответствующую служебную проверку.
Известно также, что на минувшей неделе из Минска в Брест прибыли министр здравоохранения РБ Василий Жарко и его главные специалисты, которые встречались и опрашивали Евгения и его родителей и которые ведут свое расследование ЧП в Брестском филиале медицинского центра "Лодэ".
Справка "БК"
Анафилактический шок — системная генерализованная аллергическая реакция немедленного типа на повторное введение аллергена.
В лекарственном анафилактическом шоке (ЛАШ) аллергеном выступает лекарственное средство. Он является самым тяжелым проявлением (вариантом) лекарственной болезни.
Согласно сводным данным по ряду стран, лекарственная аллергия встречается у 8-12% больных. Смертность от осложнений лекарственной терапии вышла на 4-е место в мире (по данным на 2010 год). Частота развития анафилактического шока составляет в среднем 0,19 на 10 000, а лекарственного анафилактического шока — 0,13 на 10 000 человек населения.
Жарко Василий Иванович |
Суд оставил без изменения приговор врачам (кардиологу и терапевту), во время дежурства которых в Речицкой больнице умер 40-летний пациент
Елена Бычкова / СМИ
Коллегия Гомельского областного суда оставила почти без изменения приговор врачам, во время дежурства которых в Речицкой районной больнице умер 40-летний Анатолий Ковалевич. В апреле они были признаны виновными в ненадлежащем исполнении профессиональных обязанностей, повлекшем по неосторожности смерть пациента и, не согласные с решением районного суда, подали апелляционную жалобу.
Врачи вины своей не признали и подали апелляционную жалобу. Обвиняемые просили производство по делу прекратить за отсутствием в их действиях состава преступления. На суде они утверждали, что должным образом исполняли свои служебные обязанности. Между смертью пациента и их действиями прямой связи нет. Они также убеждали суд, что предусмотреть такое нетипичное течение заболевания, которое повлекло стеноз гортани и смерть, невозможно.
Тем не менее у приглашенного на судебное заседание государственного эксперта Главного управления судебно-медицинских экспертиз Татьяны Винниковой другое мнение.
По словам специалиста, стеноз гортани развивался не молниеносно, а на протяжении нескольких часов (об этом говорят медицинские документы), и среагировать на ухудшение состояния пациента врачи могли.
Трагедия произошла 21 мая 2016 года. За день до этого Анатолий Ковалевич с диагнозом «фолликулярная ангина» попал в инфекционное отделение Речицкой районной больницы. Там спустя сутки его состояние ухудшилось. Мужчина ходил то на пост к медсестрам, то к дежурным докторам и жаловался на боль, просил вызвать лора, но его просьбы игнорировали, а врача не вызывали — в больнице был выходной. Но зачем-то вызвали психиатра. За несколько минут до смерти мужчина в очередной раз пришел в приемный покой к дежурному врачу, его попросили подождать, поскольку доктора не было. «У меня что-то застряло в горле», — это последнее, что сказал мужчина, посинел, упал и умер.
Вдова Анатолия Анна два года доказывала виновность врачей, трижды ей отказывали в возбуждении уголовного дела.
В апреле суд Речицкого района признал кардиолога Татьяну Кравченко и терапевта Екатерину Шабетник виновными в ненадлежащем исполнении профессиональных обязанностей, повлекшем по неосторожности смерть пациента. Каждой из них было назначено наказание в виде ограничения свободы без направления в учреждение открытого типа на срок три года (прокурор просил четыре), штрафа в размере 980 рублей и лишения права заниматься медицинской деятельностью сроком на пять лет.
Кроме этого, вдова предъявила гражданский иск к районной больнице с требованием моральной компенсации. Суд вынес решение о выплате ей 60 тысяч.
— В поликлинике он жалуется на боль в горле, далее уже в стационаре предъявляет жалобы на боль в горле, температуру 38 градусов и одышку. Затем в два часа ночи пациент осматривается терапевтом в связи с жалобами на боли в горле и затрудненное дыхание. В 10 утра — снова жалобы на боли в горле, дискомфорт в груди. В 12.05 у пациента состояние клинической смерти, — озвучивает на суде хронологию эксперт. — Изначально с фолликулярной ангиной было принято правильное консервативное лечение. Но в какой-то момент, когда пациенту становилось хуже, лечебную тактику надо было пересмотреть. Но врачи не вмешались и не назначили определенные лечебные манипуляции.
— У них был дежурный отоларинголог, на дому дежурил. Но они его не вызвали, так как, говорит одна из обвиняемых, не было показаний для вызова узкого специалиста. Действительно ли не было показаний? — уточняет у эксперта судья.
— Показания для вызова лор-врача были, потому что состояние пациента ухудшалось. Лечение, которое проводилось сутки, было неэффективным. Нужно было вызывать более узкого специалиста.
Обвиняемая Кравченко заявила, что нарушения дыхания у пациента не было, а после капельницы с преднизолоном ему, напротив, стало лучше и он уснул.
— Пять отделов дыхательной системы верхних дыхательных путей при исследовании были в состоянии отека. Поэтому если вы говорите о том, что у пациента не было нарушения дыхания, то я говорю, что это противоречит результатам анатомического вскрытия. По результатам был отек дыхательных путей и их проходимость была нарушена. Если пациент спит — это не значит, что он выздоровел.
— Стеноз гортани можно увидеть невооруженным глазом? — задала эксперту вопрос защитник одной из обвиняемых.
— Его можно увидеть при специальном осмотре. Лор-врач имеет специальные зеркала, инструменты. Терапевт не располагает ни инструментами, ни навыками. Поэтому в этой ситуации надо было вызывать лор-врача, чтобы он осмотрел гортань и голосовые связки, сформулировал диагноз и скорректировал тактику лечения.
Такого же мнения придерживается и адвокат потерпевшей стороны. Он считает, что к смерти пациента привела не врачебная ошибка, а бездействие докторов.
Решение суда Речицкого района коллегия областного суда оставила практически без изменений. С единственной поправкой — пятилетний запрет на медицинскую деятельность заменен на запрет на врачебную деятельность (врачами им работать нельзя, а медсестрами, например, можно).
